Принцесса викингов - Вилар Симона - Страница 8

• Предыдущая
• 8/92
• Следующая

Стук капель прекратился.

– Взгляни, довольно ли там? – в экстазе простонала Белая Ведьма.

Старуха юркнула под стол и сейчас же появилась, держа сосуд с кровью. Снэфрид дрожащими руками приняла его. Ее глаза светились безумием, зубы скалились в потусторонней улыбке.

В этот же миг раздались сильные удары в дверь. Обе женщины вздрогнули и переглянулись.

– Как Орм смеет тревожить меня в такое время? – гневно вопросила Снэфрид. – Да пусть хоть настанет день Рагнарек – никто не смеет чинить мне помехи!

Старуха глядела на нее, выпучив лягушечьи глаза.

– А не Ролло ли это?

Холодом окатило и Снэфрид. Она вся в крови, и повсюду здесь кровь… Что сможет она сказать мужу?

Стук в дверь становился все более настойчивым. Чаша задрожала в руках у Снэфрид. Старуха хоть и была напугана не менее Белой Ведьмы, но сохранила присутствие духа.

– Да хранит нас Урд! Ты все равно должна это выпить, Снэфрид. Я же пойду и узнаю, что случилось.

Зубы у Снэфрид стучали о край сосуда, пока она пила. Кровь потеряла привычный вкус, она глотала ее через силу, давясь и расплескивая на грудь, в то время как расторопная Тюра гасила свечи, присыпала золой огонь в очаге, дабы во мраке нельзя было разглядеть, чем занята здесь супруга правителя Нормандии. Однако она переусердствовала и едва добралась до двери в кромешной тьме.

В эти минуты Снэфрид, не боявшаяся ничего на свете, испытывала настоящий ужас. Мрак подземелья, уплотнившись, вдруг стал сжиматься вокруг нее. Она умела видеть в темноте и постепенно стала различать очертания предметов, и тем не менее ужас не покидал ее. Кровь младенца, сворачиваясь, высыхала на ней, разъедая нежный шелк ее кожи. Она смутно различала детский труп на бронзовом столе перед собой. Внезапно, повинуясь порыву, она схватила его и отшвырнула в сторону, услышав, как он мягко ударился об стену.

– Я ничего не боюсь, – твердо проговорила Снэфрид и вдруг поняла, что если Ролло войдет сюда…

Бадья с водой стояла совсем недалеко. С остервенением она принялась смывать с себя кровь. Какая жалость, она не успела как следует впитаться! Пожалуй, вскоре придется снова повторить обряд, но сейчас главное, чтобы Ролло ничего не заподозрил…

Когда блеснул тусклый свет и с горящей плошкой в руке появилась Тюра, Снэфрид была уже одета. Старуха одобрительно кивнула, оглядывая ее.

– Вот здесь еще пятно. И здесь…

– Отстань. Скажи… это он?

– Нет, но хорошо, что ты готова. Где труп?

Снэфрид стукнула кулаком по столу.

– Как же Орм посмел! Если это не Ролло…

– Он прислал за тобой, моя светлокудрая валькирия… Ролло требует тебя в Руан. И явился за тобой этот бешеный, Рагнар. В поисках тебя они едва не разнесли все имение. К тому же на одного из людей Рагнара напал твой пятнистый зверь. Они изранили и связали его, а Орм был прав, подняв тревогу. Поспешим. Они ждут тебя во дворе.

Снэфрид стерла с подбородка мазок крови. Сейчас она испытывала облегчение. Рагнар – не Ролло. Пусть подождет. В ее движениях вновь появилась прежняя плавная медлительность. Откинув назад испачканные кровью волосы, она стянула их в узел на затылке и не спеша закуталась в покрывало. Подземелье она покинула величественно, как истинная королева.

– В чем дело, Рагнар? Почему такой шум?

Датчанин со всех ног бросился к ней через весь двор. Искры летели от его факела. Остановившись, он продолжал дышать тяжело и разгоряченно.

– О, я испугался! Этот зверь кого-то загрыз. А тебя нигде не было…

– Этот зверь мой. И ты ответишь за то, что причинил ему зло, – ледяным голосом оборвала его Снэфрид.

Это подействовало на него как ушат морской воды в декабре. Он выпрямился, отдышался.

– Конунг Ролло требует тебя к себе.

– Вот как? Прямо сейчас? Видят боги, меня это радует. Едва покинув мои объятия, он вновь…

– Нет! – перебил ее Рагнар. Его костистое широкоскулое лицо стало злым. Он сообразил, что эта женщина попросту дразнит его. – Ролло зовет тебя на пир.

– Он как будто не собирался так скоро устраивать праздник?

– Это так. Но в Руан прибыл Бьерн Серебряный Плащ.

– Бьерн?

Это меняло дело. Бьерн отсутствовал в Нормандии почти год. Он ездил торговать, слал свои товары к Ролло, а потом из-за моря донеслась весть, что Бьерн вознамерился посетить Норвегию. Ролло считал это чистым безумием. От Бьерна давно не было вестей.

– Ждите меня. Я еду в город. Эй, Орм, кликни слуг, пусть угостят воинов брагой.

Она ушла, а Рагнар ждал, глядя на пляшущий огонь факела. Его люди выказывали нетерпение, зная, что в городе готовится пир. А здесь творятся странные дела. Огромная кошка, растерзанный труп во дворе…

Им пришлось ожидать Снэфрид долго. Воины ворчали, опустошая один за другим мехи с брагой. Рагнар мерял шагами двор. Он сам напросился ехать за Снэфрид. Его неотвратимо тянуло к этой женщине! О Лебяжьебелая – прекрасная, величественная, манящая… Как она сражается – истинный берсерк. Она способна уложить троих, при этом руки у нее останутся нежными и тонкими. Рагнар помнил, как бережно она касалась его, перевязывая рану на плече. И несмотря на ее надменность, в бледной полуулыбке Снэфрид было обещание…

– Ты не спишь ли, Рагнар?

Он не слышал, как она подошла. Датчанин зашевелил губами, пытаясь что-то сказать, но только с силой выдохнул.

Снэфрид была высока, почти одного с ним роста. Великолепная белая туника облегала ее стан, сверкая серебряным шитьем и жемчугом. Ярко-алый плащ на горностаевом меху, схваченный на груди золотым пекторалом[8], прикрывал плечи. Серебристые волосы были по франкской моде подняты и перевиты жемчужными нитями, а на лбу их сдерживал широкий золотой обруч, украшенный чеканкой. Эта прическа только подчеркивала изящество, с каким королева Нормандии несла на стройной шее свою великолепную голову.

– Ты прекрасна, как сама Фриг, супруга Одина! – воскликнул Рагнар и невольно, как завороженный, шагнул к ней.

Снэфрид не отстранилась. В уголках ее рта блуждала дразнящая улыбка. Ободренный ее благосклонностью викинг склонился к ней – и вдруг замер. Свет факела озарил ее лицо, и он увидел, что ее губы черны. Он узнал этот горьковато-сладкий запах и привкус и отшатнулся.

– Кровь! У тебя на губах кровь!

Снэфрид медленно облизала губы, продолжая улыбаться. В глазах ее светился вызов.

– Хорошо, что ты сказал мне. Однако я не ожидала, датчанин, что такого воина, как ты, может испугать вид крови.

Он что-то обиженно проворчал и снова попытался приблизиться. Но Снэфрид решительно отстранила его.

– Едем, Рагнар. Меня ожидает мой господин.

– Это он привез для тебя. Подарок, – проговорил норманн, опуская на ларь у окна отрубленную голову.

Девушка отшатнулась. Голова представляла собой ужасное зрелище. От бальзамов, препятствующих тлению, она посинела, скошенный на сторону рот был оскален в свирепой усмешке, борода висела сосульками от запекшейся крови, сморщенное веко было полуприкрыто, будто мертвец подмигивал.

– Убери это! – воскликнула девушка, закрыв лицо ладонями. Затем она метнула сердитый взгляд на доставившего трофей норманна. – Не повредился ли разумом Ролло, велев отдать эту падаль мне?

Рослый воин, светловолосый, но с темной, заплетенной в косицы бородой, недоуменно пожал плечами:

– Он сказал, что тебе будет отрадно знать, что этого человека больше нет среди живых. По его словам, вы оба побывали у него в плену и он намеревался возвести тебя на погребальный костер сына. Эта голова принадлежала раньше бретонскому ярлу Гвардмунду.

Теперь и Эмме показалось, что ей знакомы эти черты. Но что за дело ей до их счетов? Ролло отомстил этому человеку за то, что тот взял себе его меч Глитнир.

Норманн продолжал:

– Ролло считает, что ты не умеешь прощать обид и поэтому тебе доставит удовольствие посадить этот обрубок на копье под твоим окном.

• Предыдущая
• 8/92
• Следующая