Сердцедер - Виан Борис - Страница 6

• Предыдущая
• 6/37
• Следующая

— Чего тебе? — спросил он.

— Мне нужны кроватки, — сказал Жакмор. — Для детей, которые родились в доме на скале. Надо сделать две кроватки. Одну двухместную, а другую побольше — одноместную.

— Одну сделаю, — буркнул столяр. — Трехместную, два места по ходу движения.

— А еще одну, побольше… — вставил Жакмор.

— Еще одну побольше… Там видно будет, — решил столяр. — Ручной работы или на станке?

Жакмор посмотрел на щуплого подмастерья, который колошматил словно в забытьи; жалкий механизм, намертво прикованный к рабочему месту.

— Вручную будет дешевле, — пояснил столяр. — Станки — дорогое удовольствие, а этих недоносков — навалом, что десяток, что дюжина.

— Суровое здесь воспитание, — заметил Жакмор.

— Так вручную или на станке? — переспросил столяр.

— На станке, — решился Жакмор.

— Ну, конечно, — проворчал столяр. — А все из вредности, специально, чтобы мои станки износились…

— До завтра, — сказал Жакмор.

Затем, желая польстить хозяину, он сделал вид, что интересуется его работой.

— А это что у вас? — спросил он.

— Амвон, — ответил мужчина. — Для церкви.

Он казался гордым и смущенным одновременно. С каждым словом из хляби рта моросил слюнявый дождик.

— Амвон? — удивился Жакмор.

Он подошел поближе, чтобы получше рассмотреть конструкцию. Это был действительно амвон. Кафедра с крышкой. Престранная модель. Ничего подобного Жакмор раньше не видел.

— Я никогда не был в деревне, — сказал он. — И знаете, в городе их делают несколько иначе. Вот почему мне захотелось взглянуть.

— В городе, — сказал столяр, злобно посмотрев на Жакмора, — и в Бога-то уже не верят.

В этот момент маленький подмастерье выронил топор и рухнул, уткнувшись лицом в дубовое бревно. Внезапная тишина ужаснула Жакмора, он подошел к ребенку. Тем временем мастер отошел в сторону, вновь появился, держа в руках ржавую консервную банку, до краев наполненную водой, и плеснул содержимым в мальчика. Видя, что ребенок не поднимается, он запустил в него банкой. Подмастерье тяжело вздохнул, возмущенный Жакмор подался было вперед, чтобы ему помочь, но маленький грязный кулачок уже вновь поднимался и опускался в прежнем вялом однообразном ритме.

— Как вы жестоки, — сказал мастеру Жакмор. — Это же ребенок! Как вам не стыдно?!

Удар в челюсть чуть не опрокинул его навзничь, два шага назад сохранили зыбкое равновесие. Психиатр осторожно ощупал подбородок — хорошо еще, что борода смягчила удар. Как ни в чем не бывало столяр вновь принялся за работу. В очередной раз опустив молоток, он сделал паузу и небрежно бросил: «Зайди в воскресенье. Красивый получится амвон» — и с гордостью погладил поверхность. Лакированный дуб, казалось, вздрогнул от прикосновения.

— Твои кровати будут готовы в воскресенье, — добавил он. — Сам их заберешь. В пять часов.

— Хорошо, — ответил Жакмор.

Удары возобновились. Сгущался запах столярного клея. Жакмор посмотрел в последний раз на подмастерье, пожал плечами и вышел.

На улице было тихо. Психиатр пустился в обратный путь. Оставляя позади себя деревенские окна, он чувствовал дрожь занавесок. Откуда-то выбежала, напевая, маленькая девочка. Она несла огромный эмалированный кувшин, чуть ли не больше ее самой. Заходя в дом, девочка уже не пела.

Ангель и Жакмор сидели в просторном прохладном холле. Туда-сюда сновала служанка, возилась с напитками. Наконец поставила поднос с кувшином и стаканами перед Ангелем. Окна и дверь в сад были открыты. Время от времени в холл вдувало какое-нибудь насекомое, и его крылышки жужжали под высоким потолком.

Все умиротворялось.

— Кровати должны быть готовы сегодня в пять часов, — произнес Жакмор.

— Значит, они уже готовы, — сказал Ангель. — Наверняка имелось в виду пять часов утра.

— Вы так думаете? — спросил Жакмор. — В таком случае они, конечно, уже готовы.

Они замолчали. Молча выпили; на какое-то время воцарилась тишина, которую робко нарушил Жакмор:

— Я бы не стал с вами говорить о том, что вам и так хорошо известно и вряд ли вызывает хотя бы малейший интерес, но вчерашнее зрелище в деревне меня просто поразило. Люди здесь какие-то странные.

— Вы находите? — спросил Ангель.

Спросил он вежливо, но, судя по интонации, без особенного интереса.

Жакмор запнулся.

— Да, — сказал он. — Я нахожу их странными. Но я полагаю, что их образ мыслей станет мне понятным, когда мы познакомимся поближе. А потом, где-нибудь в другом месте я бы удивлялся ничуть не меньше. Ведь мне, новоявленному, все в диковинку.

— Вне всякого сомнения, — рассеянно согласился Ангель.

Перед окном пролетела какая-то птица. Жакмор проследил за ней взглядом.

— А вы, — сказал он, внезапно меняя тему разговора, — конечно же, не желаете пропсихоанализироваться?

— Нет, — ответил Ангель. — Конечно же, нет. Да я и не интересен. Я — заинтересован. А это не одно и то же.

— Чем? — поинтересовался Жакмор, предпринимая чудовищные усилия для поддержания разговора.

— Всем и ничем, — сказал Ангель. — Жизнью. Мне нравится жить.

— Вам везет, — прошептал Жакмор.

Он залпом выпил то, что оставалось в стакане.

— Хорошая штука, — заметил он. — Я могу налить еще?

— Будьте как дома, — сказал Ангель. — Не стесняйтесь.

Снова воцарилось молчание.

— Пойду проведаю вашу жену, — сказал Жакмор, поднимаясь. — Ей одной, наверное, скучно.

— Да-да, — сказал Ангель. — Разумеется. Потом зайдите за мной, я возьму машину, и мы вместе поедем за кроватками.

— Я быстро, — сказал Жакмор.

Он вышел из комнаты и направился к лестнице. Тихонько постучал в дверь Клементины, дождался разрешения войти и не преминул им воспользоваться. Клементина с младенцами лежала на кровати. Два — справа, третий — слева.

— Это я, — подал голос психиатр. — Пришел справиться, не нужно ли вам чего…

— Ничего, — отрезала она. — Скоро будут готовы кровати?

— Должны быть уже готовы, — ответил Жакмор.

— Какие они из себя? — спросила она.

— М-м… — промямлил Жакмор. — Мне думается, что он их сделал, скажем, сообразно своим представлениям. Два места по ходу движения, а третье — против.

— Одно место побольше? — встрепенулась Клементина.

— Я ему сказал, — осторожно уточнил Жакмор.

— Вы хорошо устроились? — спросила Клементина после небольшой паузы.

— Очень хорошо, — заверил ее Жакмор.

— Вам ничего не нужно?

— Ничего.

Один из засранцев поморщился и заворочался. У него в животе что-то шумно и гулко бултыхнуло, обезьянья рожица разгладилась. Клементина улыбнулась и похлопала ребенка по животу.

— Ну, ну, у моего мальчика колики.

Заскулил второй. Клементина подняла глаза на настенные часы, потом перевела их на Жакмора.

— Мне пора кормить, — объявила она.

— Я вас оставляю, — прошептал Жакмор и бесшумно вышел.

Клементина схватила младенца и принялась его разглядывать. Это был Ноэль. Его губы кривились и стягивались в уголках рта, оттуда просачивался дрожащий скрип. Она быстро положила его на кровать и достала грудь. Приложила к ней ребенка. Он начал сосать и чуть не поперхнулся. Тогда она резко отняла его от груди. Тоненькая струйка молока описала дугу и попала в упругую округлость. Разозленный Ноэль громко закричал. Она поднесла его к груди, и он, продолжая поскуливать, жадно засосал. Она вновь отстранила его от себя.

Он яростно завопил. Клементине стало даже интересно. Она проделала это снова. И так еще четыре раза. Взбешенный Ноэль захрипел и внезапно начал задыхаться. Его лицо приняло лиловый, почти фиолетовый оттенок. Уродливо перекошенный рот растянулся в немом крике, по почерневшим от злости щекам потекли слезы. Перепуганная насмерть Клементина затормошила ребенка.

— Ноэль, Ноэль, ну что ты…

Она заметалась по комнате. Еще немного, и она позвала бы на помощь, но в этот момент Ноэль перевел дыхание и снова завопил. Дрожащими руками она быстро сунула ему грудь. Он моментально успокоился и засосал, причмокивая губами.

• Предыдущая
• 6/37
• Следующая