Великий Сатанг - Вершинин Лев Рэмович - Страница 21

• Предыдущая
• 21/93
• Следующая

– Угу! — Холмс щелчком выбросил окурок; не целясь, попал в урну — не ту, что рядом, а подальше. — Беги. А я к Арпаду. Не стоит ему быть одному…

– Все, Алька, бывай! — Яан уже весь был там, в гомонящем столпотворении.

И все же, крепко пожимая протянутую приятелем руку, поглядел очень серьезно.

– Слушай, будь осторожен, а? И Рамосу своему передай. Он, по-моему, тот еще псих…

– Это есть, — с видимым удовольствием кивнул Аллан. — Мы такие. Звони, Янька!

Усмехаясь, с полминуты наблюдал, как конопатый мчится к аркаде, как прыжком врезается в толпу и исчезает в ней, оставляя за собою след из возмущенных воплей.

Помахал ладонью вновь возникшему на информ-экране изображению юной красотки:

– До встречи, Катюха!..

И вразвалочку пошел к выходу из парка, туда, где на овале стоянки, гостеприимно распахнув люки, дожидались пассажиров разноцветные, с бордовыми шашечками по бортам флайеры.

А сумерки в конце концов решили сгуститься и сгущались стремительно, подергивая бархатистыми тенями зелень деревьев, и звенящую упругость фонтанов, и теплое, умиротворенно голубое небо, и многое-многое иное благолепие, которым и славна на всю Галактику недолгая гедеонская осень…

ОМГА сообщает:

…Скандальная выходка доктора Рубина, разгласившего данные закрытых заседаний Конференции по проблемам использования боэция, встретила осуждение в академических кругах. «Никакие научные заслуги не оправдывают подобного беспредела», — таков комментарий ученого секретаря смешанной комиссии академика Теодора Дуббо фон Дубовицки. В ходе экстренного пленарного заседания доктору Рубину строго указано на недопустимость повторения таких эксцессов. Единогласно принято также решение о материальном поощрении референтов господина Рубина, чьи эффективные действия предотвратили серьезную утечку информации.

…Раздел частных объявлений. № 166789-А. «Андрюша, где бы ты ни был, отзовись! Я тебя не забыла и очень люблю. Целую. Твоя Лемурка».

…Состоялись кадровые перестановки в высшем эшелоне Космофлота Единого Галактического Союза. Вновь назначенный заместитель главного диспетчера Космофлота ЕГС Эдуард Вышковский в краткой пресс-конференции заявил: «Первоочередной задачей для меня и моих подчиненных является дальнейшее укрепление мер безопасности пассажиров».

…Дальнейшее развитие получают идеи национального примирения на планете Дархай. Теперь оно пришло и в древний город Барал-Гур…

ДАРХАЙ. На подступах к Барал-Гуру

8 октября 2198 года по Галактическому исчислению

Барал-Гур был близок и вместе с тем почти недосягаем.

Никакой стереоснимок, никакой кадр из панорамного фильма не отражали и в наиничтожнейшей мере подлинного очарования этого сказочного города, словно алмазная корона, венчающего горные вершины. Десятки поколений строителей, кудесников тесла и резца, высекли из неподатливых глыб эти удивительнейшие храмы, эти стремящиеся ввысь дворцы и стены, изукрашенные резьбой, — и превосходящие в красоте своей все, что способен измыслить даже и в самом прихотливом сне человек.

Стоя на самом краю провала, на кромке скального языка, выброшенного насмешницей природой, словно предмостная аркада, Андрей ясно различал серо-черные линии укреплений на той стороне. Нельзя было не признать: полосатые постарались на славу. А что им еще оставалось делать? Восьмигранные купола храмов священного города, даже полукруглые церемониальные окошки под ними уже отчетливо просматривались в бинокли.

Оставалось немногое — форсировать пропасть.

А сзади, оттуда, где стояли борцы, доносился напевный голос походного сказителя…

– Услышьте, и узнайте, и не говорите потом, что не знаете. В давние времена, когда деревья ла еще не плодоносили на земле Дархая, отправился охотиться на драконов могучий Хото-Арджанг и повстречал на горной тропе Деву Неба, прекрасную Кесао-Лату. Повстречав же, восхитился и возжелал прелестей ее. Но отвергла надменная красавица страсть Духа Добра, не приняла его славу, презрела силу его, его красоту. Звезды зажег во имя любви своей Хото-Арджанг, реки потекли из-под ресниц его, но, смеясь игриво, облачной шалью окутала Дархай капризная дева, и даже солнечный факел бессилен был развеять кудесную пелену. Ветром пел о любви своей Дух Добра, бурей изливал гнев свой к ее стопам, но, словно седое время, неумолима была Кесао-Лату. И тогда, по совету Матери своей, Первозданной Воды, воздвиг для надменной за единую ночь Хото-Арджанг город красоты и любви Барал-Гур, и не устояла красавица, и смилостивилась, и снизошла, и открыла лоно свое страсти Доброго Духа. А чтобы никто из высших не явился тревожить их брачный покой, оградил могучий Хото-Арджанг златоглавые храмы Великой Пропастью и наложил крепкое заклятие, подсильное лишь ему одному. И было это так, а иначе никак, ежели же и не так, то кто сможет доказать? Но время шло и пришло, и вот сказала Кесао-Лату: «О супруг мой желанный, о повелитель ложа моего, о князь вожделений моих! Настал ныне предначертанный день, и зовет меня к себе Небесный Порог. Скорблю, расставаясь, но нельзя не идти. Жди же и не забывай!» И не стало несравненной, лишь тонкая шаль осталась в руках всемогущего, и поблекла в очах его краса мира. Померкло без единственной желание бодрствовать в сердце Хото-Арджанга, и в сон погрузился он, ожидая прихода желанной. А чтобы нашла сияющая, возвращаясь, тропу от Небесного Порога, повесил Дух Добра в храмах Барал-Гура священные бубенцы, и из праха под левой пятой своей создал лунгов всесильный Хото-Арджанг, дабы не умолкал перезвон и знала Кесао-Лату дорогу к Дархаю, когда придет она в должный час поцелуем пробудить ото сна хилого супруга… — полузакрыв глаза, мелодичным речитативом выговаривал сказитель.

Лица борцов были необычно мягки. Отступили куда-то далеко усталость, и обжигающая горечь воспоминаний, и ожесточение недавних боев за предгорья. Здесь, в сокровенном сердце изначальных гор, суровость, словно бы намертво въевшаяся в лица их, стала менее заметной. Может быть, потому, что победа была так близка? Или оттого, что даже сюда, за добрые девять ке доносился из города тихий сладостный перезвон?

Сказитель опустил трехструнный сямьсин, и Андрей с сожалением щелкнул в кармане кнопкой диктофона. Сказка кончилась, а пропасть оставалась.

И миндалевидные глаза даоченга А Ладжока, сузившись, ненавидяще смотрели на нее.

– Борцы Дархая! — Высокий мальчишеский голос зазвенел, срываясь едва ли не на визг, но это не было смешно. — В наших рядах сегодня идет незримо прекрасная Кесао-Лату, и нам дарована высокая честь прервать сон Хото-Арджанга! С нами память наших прадедов, что строили храмы Барал-Гура, в наших сердцах ярко сияют идеи квэхва, рожденные Любимым и Родным!

«Да, но танк здесь все равно не пройдет, — меланхолично подумал Андрей, — даже с помощью идей квэхва…»

– Ошибаешься, Далекий Брат. — Ладжок откликнулся почти тотчас, словно на лету поймав и прочитав мысли. — Идеи квэхва двигают горы.

Тон его исключал даже возможность сомнений, и — чем черт не шутит, в конце-то концов? — быть может, так оно и было. Но как бы там ни было, а Барал-Гур был крепким орешком даже для идей квэхва, не говоря уж о регулярной армии. Видимо, Хото-Арджанг и впрямь был недюжинным фортификатором, да и умница-природа, величайший из инженеров, немало потрудилась, помогая ему.

Пехота, вооруженная автоматами, в крайнем случае — легкими гранатометами, пожалуй, могла бы еще преодолеть пропасть по узеньким, почти незаметным козьим тропинкам. Но на той стороне ее ожидали многие сотни метров скрученной в спирали Бруно колючей проволоки, обширные минные поля и тщательно замаскированные, утопленные в скальную породу, пулеметные гнезда.

У серебряных ворот Барал-Гура стояла гвардия Чертога Блаженств.

В отличие от дархайцев, Андрей знал: если военные действия не завершатся в ближайшие пару суток, то полосатые неизбежно получат подкрепление — минимум три новенькие «Саламандры» на основе паритета, а никак нельзя исключать, что и кое-что похлеще.

• Предыдущая
• 21/93
• Следующая