Выбери любимый жанр

Сага воды и огня - Вершинин Лев Рэмович - Страница 10


Изменить размер шрифта:

10

На третий день от прихода, собрав нас, сказал Мунир: «Худые вести в устах держу; сразу говорить не хотел, пир портить гостям недоброе дело. Но свершилось: пришел час Рагнаради и побеждены асы; герои же пали вторично и не возродятся вновь; с ними и смертные легли. Плачь же, Хохи-хевдинг, сын Сигурда, ведь не увидишь ты больше братьев своих». И, повысив голос, вскричал: «Но живы асы и скоро придут! Белено сказать: изгнанные с круга небесного, в круг земной уйдут. С вами жить будут в Гьюки-фиорде. Готовы ли, дети Одина, отца своего встретить и от бед хранить?» И ответил я за всех: «Можем ли иначе? Не для того ли вручен нам быстрый гром?». Тогда показал Мунир лик на щите, сказав: «Вот прислал Один тень лица своего; смотрите!» И иные щиты показал, говоря при атом: «Вот юный Бальдур, а вот Хорд Слепец, а это Тор, ярость битвы!» Так скажу: иначе видел я во снах своих лики асов и саги иными их называли. Мыслимо ли: толст Бальдур? Возможно ли: худосочен Тор? Но что толку в сомнении? – ведь невиданной работы были тени-лица, живые на щите: глядели с улыбкой и сияли глаза. Что ж: увидев невиданное, узнали неслыханное. На то асов воля.

Быстрым громом владеть учили нас ансы и твердые плоды раздали; бросивший такой плод, вздымал землю к небу и там, где оседала земля, засеяна она была железом. И старательно подчинялись мы Бруну-оружничему, он же не был горд и снисходил к смертным, особенно выделяя Хальфдана, сильнейшего: валькирий делил с ним и огонь воды подносил; побратимы же не завидовали Голой Груди – ведь и вправду из всех первым он достоин был дружбы анса.

Не жалея тел своих, познавали дети фиордов тайную мудрость божественной битвы, и уменье хранить асов от злых козней также постигли, заплатив жизнями двоих: имена же неудачливых таковы: Рольф Белые Штаны, сын Хьягни Скаллагримсона, и Гондульф Безродный, что пристал к дружине Сигурда-ярла в стране англов. Когда пробегали часы ученья, проводил время, каждый по-своему: иной к валькириям шел, другой у столов садился, требуя мяса и сладких камней; ни тем, ни другим не препятствовал я.

Бьярни же Хоконсон, уйдя в холмы, бродил до тьмы, шепчась с духами земли и воды, и не звали его к себе друзья, видя: ищет скальд кенинги для саги, ибо первым из певцов увидел он чертог Валгаллы и последним; ведь настал час Рагнарад и время пришло асам уйти с круга небес. И не тревожили; кто нарушит уединение вещего? Сами ансы, чтя обычай, не препятствовали скальду видеть, что желал; лишь к обители Мунира не было ему пути и еще от серокаменного дома отогнал служитель, грозя быстрым громом: там, говорили, лежит ключ от сияющей двери, видеть же его заповедано смертным.

И вот пришел ко мне Бьярни, говоря: «Сагу сложить хочу: твоя сага будет, Хохи! Кто другой, не став ярлом, сагу имел? Нет таких. Сплел я слова в венок, кенинги огранил; и сверкают. Но нет среди них одного, и распадается цепь. Хочу видеть жилище Мунира; помоги, ярл!» Так назвал меня Бьярни, с которым разорял я в детстве, птичьи гнезда, и не мог я отказать. На отшибе от прочих стояла обитель аса: невысока, в один накат; окна плотная ткань прикрывала и твердая вода, дверь же вестник богов запирал; без засова, без замка стояла дверь, но не играл ею ветер. Сказал Бьярни: «Кинжалом сломать запор нетрудно; прошу тебя войти со мною. Ушел Мунир, и мы войдем и уйдем; коли вернется ас и увидит меня одного, проклянет; тебя же простит, ибо ты Сигурда сын и Одину не чужой». И правда была в словах Бьярни, разумного не по числу пройденных зим, но по воле богов.

Решив, сделали: кинжалом открыли дверь обители Мунира и вошли; мрака полог разогнали, засветив звезду в потолке. Скудно жил вестник богов, но скудость жилища была достойна мужа: много железа, моле золота. Три двери предстали взору; первой ближнюю открыл Бьярни, но не было в малой палате чудес: стол да табурет, да ящик, умеющий говорить. И огорчился Бьярни: «Что в сагу вплести? Дверь сломали, стол увидели; беден, вижу, Мунир ас». Ответил я: «Горевать не спеши: ведь еще одна дверь пред нами, а вот третья. Не там ли чудеса?» Вторую дверь распахнул Бьярни; и вошли. Узкое ложе открылось нам, покрытое серой тканью; над ложем лик Одина, подобный виденному нами в руках Мунира, но больший, и в странных одеждах был Отец Асов. Другая стена не видна оказалась, укрытая тканью багряной; в середине отметина, белый круг, на белом же – черный знак, схожий с пауком. На третьей стене оружие висело и, не поверив глазам, трижды закрыл я их и открыл: ведь знал я эту радость битвы.

Спросил: «Бьярни, что видишь?» И ответил Хоконсон так: «Вижу то, что говорят глаза: секиру брата твоего Эльдъяура, взятую им из рук Сигурда-ярла; от Агни Удачника счет зим той секире. Вижу и щит брата твоего Локи; не спутать его с иными: ведь изгрызен край зубами Бальгера Злого Воина, пращура твоего. Вот что вижу». Говорю я: «Значит, правда; странно, откуда они здесь? Спрошу Мунира». Третью дверь отворил Бьярни; и переступили порог. Странным был третий покой: полки вдоль стен, на полках же, тесно одна к другой теснясь, шкатулки слов, писаные не рунами. Такие видел я в походе на Эйре: ценят их тамошние и полезно взять такую добычу, ибо придут черные слуги креста, прося: «Верни». И вернет викинг, взяв выкуп: ведь нет пользы мужу от шкатулок слов. Говорю я: «Что за нужда асу в подобном?» Бьярни же ответил: «Постичь ли?» И не было чудес; лишь на краю широкого стола стояло нечто, укрытое тканью. «Что ж, – говорит Бьярни, – коли и здесь ничего, не сплести сагу». Так сказав, откинул покров.

И взглянул мне в лицо брат мой Эльдъяур. Чаша из твердой воды скрывалась под тканью, наполненная водой обычной; крышкой была накрыта чаша и плавала в воде светлокудрая голова сына Ингрид-свейки. Раскрыт был рот брата, словно кричал сквозь воду Эльдъяур нечто, и так громок был крик, что не слышал я сквозь него слова Бьярни, лишь видел: шевелятся губы скальда. Бьярни же, поняв, приблизил рот к плечу моему и укусил; так сумел заставить меня не слышать жалобу брата. И сказал Хоконсон: «Что стоишь, Хохи, словно замерз? Не видишь разве: обман вокруг и смерть; не чертог асов здесь, но сванов[16] берлога, оборотней, рожденных слюной Фенрира, волка зла. Ведь викинг, голову врагу отделив, с почетом ее воронам отдаст; глумиться же не станет. Кто, если не сван, оружие похитив, надругается так над мужем ладьи?». Еще сказал: «Слышал же: не наш язык у тех, кто в личинах ансов; лишь Мунир ясно говорит да Брун немного. Видел же: лики богов поддельны, не таковы, как в сагах описаны. И кровь у Мунира красна: помнишь ли встречу? Видно, ждет нас зло; спасемся ли? Пора уйти, но не выпустят!» Ответил я: «Не выпустят, убьем. Сам поведу».

И, покинув логово поддельного аса, послал я Бьярни сказать побратимам обо всем. Вернулся, говоря: «Сказал. Согласны они с тобой. Хорошо придумано, сказали». Придумал же я вот что: сванам вида не подавать до утра; утром же, приняв пищу, убивать. Руками, пока не ждут; после – быстрым громом. Ключнику же так говорить: за дверь – жизнь; откроет – пощадим его и дев. И откроет, гнусный; кровь своих жен и свану дорога. Вот что придумал я; викинги, по словам Бьярни, ответили, подумав: «Умно», Хальфдан же добавил: «Я начну; страж-башню обезглавлю. Хохи – мой ярл». Да, так он сказал, и было мне приятно слышать это.

вернуться

16

сваны – демоны зла; оборотни, порабощающее людей (сканд.)

10
Перейти на страницу:
Мир литературы