Московское царство - Вернадский Георгий Владимирович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/211
• Следующая

«Стоглав» содержал честную критику недостатков русского духовенства и практики церкви и в то же время рекомендовал средства исцеления. Они состояли частично в усилении контроля высших деятелей церкви над поведением священников и монахов, частично – в более конструктивных мерах. Для подготовки духовенства рекомендовалось основать школы в Москве, Новгороде других городах (глава 26).

Поскольку в рукописных копиях религиозных книг и церковных учебников по небрежности копиистов встречались ошибки, специальному комитету ученых священников предписывалось проверять все копии до их поступления в продажу и использования (1 рукописной форме, ибо в это время в Москве не было типографии (главы 27 и 28).

Особая глава «Стоглава» касается иконописи и иконописцев (глав 43). Подчеркивается религиозная природа искусства. Рекомендовалось соответствие икон священной традиции. Художники должны были подходить ходить к работе с почтением и быть сами религиозными людьми.

Как показал Георгий Острогорский, "Стоглав по сути не вводит чего-либо нового (в принципы иконописи), но отражает и подтверждает наиболее древние представления об иконописи... «Стоглав следует принципам византийской иконографии с совершенной точностью... Как с художественной, так и с религиозной точки зрения, его решения взаимосвязаны с сутью верований и идей православия».110

Следует отметить, что как Макарий, так и Сильвестр были знакомы с иконописью и ее традициями. Глава «Стоглава» об иконописи была, возможно, написана, или же по крайней мере отредактирована, одним из них или совместно обоими.

Некоторые другие положения «Стоглава» не были столь адекватно сформулированы как положение об иконописи и позднее оказались открытыми для критики. Их переоценка в середине XVII столетия – почти через сто лет после Стоглавого собора – послужила побудительной причиной конфликта между патриархом Никоном и старообрядцами.

Одним из таких прецедентов, в конце концов приведших к смуте и разногласиям, было решение Собора о способе соединения пальцев при крестном знамении. Подобно митрополиту Даниилу в правление Василия III, собор одобрил двоеперстие (соединение указательного и прилежащих к нему пальцев и их поднятие), с тем чтобы символизировать двойственную природу Христа (глава 31).111 И как в случае митрополита Даниила, некоторые из древних греческих работ (использованных отцами Стоглавого Собора в славянском переводе для подтверждения собственных решений) не были написаны авторитетами, на которых ссылались священники, а лишь приписывались им. Тем не менее следует подчеркнуть, что в раннехристианской церкви действительно существовали разные способы соединения пальцев для крестного знамения и двоеперстие было одним из них.

Другое решение Стоглавого собора, которое позже оказалось предметом разногласий, затрагивало детали церковного ритуала. Было отмечено, что «алилуя» пелось трижды во многих церквах и монастырях в Пскове и Новгороде вместо двух раз, как это было принято в московских церквах. Собор полагал трехкратное исполнение «алилуя» в латинском (т.е. римско-католическом) варианте и одобрил двухкратное повторение «алилуя» (сугубая алилуя) (глава 42).

Третье противоречивое решение Стоглавого собора неосознанно вело к добавлению слова в восьмом параграфе символа веры. Параграф в православном прочтении звучит так: /Мы веруем/ «в Святой дух, Бога, Дарителя Жизни, Который произошел от Отца...». В некоторых славянских рукописях «Бог» (по-церковнославянски и по-русски – Господь) был заменен на «Истинный». Некоторые копиисты, возможно связывая различные рукописи, вставили «Истинный» между словами «Бог» и «Даритель Жизни». Стоглавый собор постановил, что следует говорить либо «Бог», либо «Истинный», не произнося оба слова вместе (глава 9).112

Это правило в действительности игнорировалось. Постепенно в Московии стало установившейся практикой читать восьмой параграф символа «Святой Дух, Истинный, Даритель Жизни». Это прочтение закрепилось в поздних копиях самого «Стоглава».113

Митрополит Макарий и большинство прелатов – членов собора 1551 г. – были консерваторами. Они стремились избавить русскую церковь от ее недостатков, но не собирались вводить ничего нового в ее практику, и в особенности в догматику.

И все же собор дал импульс постепенному подъему новых течений в русской религиозной и интеллектуальной жизни. Открытая и смелая критика Собором недостатков в жизни церкви послужила ферментом более сознательного отношения к церковным проблемам среди священников и мирян.

Собор провозгласил принцип «симфонии» церкви и государства, что подразумевало определенное ограничение царского самодержавия. Собор подчеркнул важность поддержки образования и основания школ. Решения собора проверить аккуратность рукописей религиозных работ и церковных учебников и откорректировать их привело к более критичному отношению к древним текстам и к лучшему пониманию ценности учености.

Искусство печати не упоминалось в актах собора, но нет сомнений, что митрополит Макарий (и возможно Сильвестр) уже думали во время Стоглавого собора об открытии в Москве типографии. Это было сделано в 1553 г.

В связи с далеко идущими реформами, начатыми правительством царя Ивана IV, в особенности ввиду необходимости обеспечения членов дворянской армии земельными наделами и предложенных, ограничений церковных в моностырских земельных владений, рав-но как и для введения новых налогов с целью увеличения государственных доходов, было необходимо прежде всего определить размах национальных ресурсов, в особенности размеры земельного фонда для ведения сельского хозяйства, бывшего в то время главным источником богатства России.

Уже в 1549 г. Ермолай-Еразм обсуждал проблему переоценки недвижимости в Московии в своем трактате «Благохотящим царем правительница и землемерие».114 Очевидным первым шагом в этом направлении был новый земельный кадастр. Это было сделано в 7059 году Anno Mundi (с 1 сентября 1550 г. по 31 августа 1551 г.). На базе этого кадастра была введена новая единица налогообложения – «большая соха».

Размер большой сохи как нормы налогообложения варьировался относительно различного типа обрабатываемых земель. Для определения землевладений бояр и дворян, равно как и для тех, что принадлежали царским придворным (дворовые), новая соха составляла 800 четвертей хорошей земли на одном поле (при трехполье, тогда использовавшемся в Московии); для церковных и монастырских земель размер сохи устанавливался в 600 четвертей; для земли государственных крестьян (черные) – 500 четвертей. Всего норма для трех полей составляла соответственно 2400, 1800 и 1500 четвертей, т.е. 1200, 900 и 750 десятин.115 Для земель худшего качества норма была иной.

Чем меньше был размер сохи как единицы налогообложения, тем выше был налог, который следовало уплатить. Это означало, что церковные и монастырские землевладения были оценены по более высокому уровню, нежели дворцовые и боярские земли, и с них платилось пропорционально больше налогов.

С первого взгляда может показаться, что государственные крестьяне были в наихудшем положении, но это не так. Вводя шкалу уровней налогообложения, правительство приняло во внимание тот факт, что крестьяне в первых двух категориях земли кроме выплаты государственных налогов должны были платить налоги (в денежном выражении) своим владельцам земли и выполнять для них определенную работу. Общие обязанности государственного крестьянина были поэтому легче, или по крайней мере равны тем, что выпадали на долю крестьян других категорий.

• Предыдущая
• 13/211
• Следующая