Властелин мира - Верн Жюль Габриэль - Страница 36
- Предыдущая
- 36/52
- Следующая
Но в таком случае возникал другой вопрос: откуда получалось здесь электричество — из гальванических батарей, из аккумуляторов? И каким образом они заряжаются — эти аккумуляторы, эти батареи? Откуда черпают свою энергию? Где находится та электрическая станция, которая ее вырабатывает? Уж не извлекают ли здесь электричество из окружающего воздуха или из воды, применяя способы, доныне никому, неизвестные?..
И я спрашивал себя, удастся ли мне раскрыть все эти тайны в тех условиях, в каких я находился сейчас.
Я думал также о моих спутниках, оставшихся там, на песчаном берегу бухты Блек-Рок. Один из них, Харт, ранен; быть может, ранены и двое других
— Уэлс и Уокер. Они видели, как якорный канат утащил меня в воду. Могут ли они предположить, что меня взяли на борт «Грозного»? Разумеется, нет! Мистер Уорд получил, должно быть, телеграмму из Толедо с известием о моей смерти. Кто же отважится теперь предпринять новый поход против «Властелина мира»?
Так раздумывал я в ожидании капитана.
Но капитан все не появлялся на палубе.
Между тем я почувствовал, что сильно проголодался. Это было вполне понятно: ведь после нашего вчерашнего завтрака я ничего не ел, а с тех пор прошло уже около двадцати четырех часов. Хорошо еще, если этот завтрак был действительно вчера, — судя по пустоте, которую я ощущал в желудке, я склонен был думать, что мое пребывание на «Грозном» длилось уже двое суток, а то и больше…
К счастью, вопрос о том, будут ли меня кормить и какова будет моя пища, разрешился очень быстро.
Матрос, стоявший на носу, спустился вниз, потом снова поднялся на палубу. Он молча поставил передо мной несколько тарелок и снова ушел на свое место.
Мясные консервы, вяленая рыба, морские сухари, кружка эля, до того крепкого, что пришлось разбавить его водой, — таков был завтрак, которому я отдал должное. Матросы позавтракали, очевидно, когда я был еще у себя в каюте, и не составили мне компанию.
Потеряв надежду чего-либо от них добиться, я снова предался своим размышлениям.
«Чем-то кончится мое приключение? — спрашивал я себя. — Увижу ли я, наконец, этого невидимку-капитана и отпустит ли он меня на свободу?. Удастся ли мне бежать, если он не захочет отпустить меня? Конечно, это будет зависеть от обстоятельств… Если „Грозный“ вздумает все время держаться вдали от берегов или плыть под водой, — уйти с него невозможно. Хорошо, если лодка превратится в автомобиль. Если нет, — прядется, видимо, отказаться от всякой попытки к бегству».
К тому же, сознаюсь откровенно, я просто не мог покинуть «Грозный», не раскрыв ни одной из его тайн! Ведь хотя до сих пор я не мог похвалиться успехами в этой моей последней операции (она едва не стоила мне жизни) и хотя будущее сулило мне больше дурного, нежели хорошего, — дело все-таки удалось сдвинуть с мертвой точки! Да, но что будет, если я не смогу установить связь с внешним миром, если, подобно «Властелину мира», оказавшемуся «вне закона», я окажусь «вне человечества»?..
«Грозный» по-прежнему плыл к северо-востоку, то есть вдоль озера Эри. Он шел теперь со средней скоростью. Следуя полным своим ходом, он достиг бы северо-восточного берега озера за каких-нибудь несколько часов.
В этой точке у озера Эри нет другого выхода, кроме реки Ниагары, которая соединяет его с озером Онтарио. Но милях в пятнадцати ниже Буффало, одного из крупнейших городов штата Нью-Йорк, эта река преграждается знаменитыми водопадами. «Грозный» не пошел по реке Детройт, значит теперь он сможет выйти из озера только одним способом — превратившись в автомобиль.
Солнце стояло уже прямо над головой. День был ясный, жаркий, но зной смягчался благодаря легкому, освежающему ветерку. Берегов все еще не было видно — ни канадского, ни американского.
Что же это, неужели капитан решил совсем не показываться? Может быть, у него есть причины прятаться от меня? Не означает ли эта предосторожность, что вечером, когда «Грозный» достигнет берега, он намеревается выпустить меня на свободу? Нет, это невероятно.
Но вот часов около двух дня послышался легкий стук, крышка центрального люка открылась, и тот, кого я так нетерпеливо ждал, появился на палубе.
Должен признаться, что он обратил на меня не больше вникания, чем его помощники. Он подошел к рулевому и занял на корме его место. Они вполголоса обменялись несколькими словами, после чего рулевой спустился в машинное отделение.
Окинув взглядом горизонт, капитан посмотрел на компас, стоявший перед штурвалом, слегка изменил курс, и скорость «Грозного» возросла.
Этому человеку было на вид лет пятьдесят с небольшим. Среднего роста, широкоплечий, он держался еще очень прямо. У него была большая голова, коротко остриженные волосы, с проседью, но не седые, лицо бритое, без усов и бакенбард, только с густой бородкой по-американски; мускулистые ноги и руки, массивная челюсть, широкая грудь; постоянно сдвинутые брови выдавали человека сильного характера. Да, это был человек могучего сложения и железного здоровья; горячая кровь пульсировала под его загорелой кожей, — это чувствовалось с первого взгляда.
Он был одет так же, как и его спутники: непромокаемый плащ поверх куртки, на голове шерстяной берет.
Я внимательно смотрел на него. Он не избегал моего взгляда, но вместе с тем выказывал по отношению ко мне какое-то странное равнодушие, словно у него на борту и не было постороннего человека.
Надо ли мне добавлять, что в командире «Грозного» я узнал второго из двух незнакомцев, подстерегавших меня возле моего дома на Лонг-стрит!
И уж если я узнал его, то, вне всякого сомнения, он тоже узнал во мне главного инспектора Строка, которому поручено было проникнуть в котловину Грейт-Эйри.
По мере того как я разглядывал его, мне начало казаться (эта мысль не приходила мне в голову прежде, в Вашингтоне), что я уже где-то видел эту характерную физиономию. Где же? Не то в картотеке бюро расследования, не то в витрине какого-то фотографа.
Но это воспоминание было так смутно… Нет, должно быть, меня просто обмануло сходство.
Что ж, если его спутники были столь неучтивы, что не ответили на мои вопросы, быть может, он окажется любезнее? Я не был уверен в том, что он мой соотечественник — американец, но ведь мы говорим с ним на одном языке. Только бы он не притворился, что не понимает меня, — это самый легкий способ избежать необходимости отвечать.
- Предыдущая
- 36/52
- Следующая
