Кораблекрушение «Джонатана» - Верн Жюль Габриэль - Страница 29
- Предыдущая
- 29/80
- Следующая
— Каждый хочет получить вознаграждение за свой труд, — ответил Ривьер, — и если на острове Осте мне не повезет, я уеду. Поищу такие края, где легче заработать на жизнь. Добраться туда я сумею, как вы сказали, сам. И другие уедут вместе со мною. А у кого не хватит сил, тем останется только протянуть ноги.
— Оказывается, вы честолюбивы, господин Ривьер!
— Да уж иначе я не стал бы так лезть из кожи! — ответил Ривьер.
— А вообще стоит ли лезть из кожи?
— Еще бы. Если бы люди работали вполсилы, земля и поныне оставалась бы такой же, какой была в самом начале своего возникновения, и прогресс был бы пустым словом.
— Прогресс! — с горечью усмехнулся Кау-джер. — Он совершается в пользу очень немногих…
— Самых разумных и энергичных.
— В ущерб большинству людей.
— Людей ленивых и слабовольных. Эти всегда гибнут в борьбе за существование. При разумной власти они хотя и будут бедствовать, но все же сохранят жизнь, а предоставленные самим себе умрут голодной смертью.
— Для того чтобы выжить, нужно не так уж много!
— Хм… Особенно много нужно людям слабым, больным или неприспособленным. Этим всегда нужна власть. Если не будет законов, которые в конечном счете всегда необходимы, беднягам придется переносить тиранию более сильных личностей.
Кау-джер с сомнением покачал головой.
Соседи Ривьеров произвели на Кау-джера такое же благоприятное впечатление. Джимелли и Ивановы засеяли несколько гектаров рожью и пшеницей. Уже зазеленели молодые ростки, обещавшие обильный урожай. Правда, у Гордонов дела обстояли похуже. Их обширные, тщательно огороженные пастбища были почти пусты. Но колонисты надеялись, что скоро поголовье скота увеличится и они получат вдоволь молока и мяса.
В свободное от охоты и рыбной ловли время Кау-джер, Кароли и Хальг обрабатывали маленький огородик возле их дома. Таким образом они полностью обеспечили себя пищей и ни от кого не зависели.
Семья Черони, также переселившаяся в один из опустевших домов, начала понемногу оправляться от перенесенных волнений. Черони наконец перестал пить по той простой причине, что на всей территории острова больше не осталось ни капли спиртного. Но от последних пьянок здоровье Лазара сильно пошатнулось. Теперь он целыми днями неподвижно сидел перед домом и грелся на солнышке, уныло уставившись в землю. У него непрерывно дрожали руки.
Напрасно Туллия, со своим обычным неистощимым терпением и добротой, старалась вывести мужа из оцепенения. Все ее усилия не приводили ни к чему, и бедной женщине оставалось только надеяться, что со временем муж отвыкнет от алкоголя и выздоровеет.
Хальг считал, что жизнь стала намного приятнее с тех пор, как в семье Черони наступил период затишья. Кроме того, все происходившие события, связанные с Грациэллой, принимали для него весьма благоприятный оборот. С отцом девушки, так враждебно относившимся к нему, уже не приходилось считаться. А один из соперников молодого индейца, ирландец Паттерсон, окончательно вышел из игры и больше не показывался: вероятно, сам понял, что без союзника в лице отца ему не на что было рассчитывать.
Но зато второй поклонник, Сирк, не складывал оружия. С каждым днем он становился все наглее и наглее, дошел до прямых угроз Грациэлле и даже начал нападать, правда исподтишка, на Хальга. В конце декабря юноша случайно встретился с этим типом лицом к лицу и услышал какие-то бранные слова, несомненно относившиеся к нему. Через несколько дней, когда Хальг возвращался домой, кто-то, спрятавшись за стеной дома, бросил камень, пролетевший у самой его головы.
Хальг, воспитанный на идеях Кау-джера, не жаждал отомстить тому, кто подло напал на него из-за угла, хотя прекрасно понимал, что это дело рук Сирка. И в последующие дни юноша не поддавался на провокации противника.
Если Лазар Черони, пребывавший в состоянии отупения, не страдал от праздности, другие эмигранты оказались в ином положении. Поскольку они не знали, как убить время, наиболее разумные невольно стали помышлять о будущем. Остались на острове Осте? Прекрасно! Но ведь надо чем-то жить. Сейчас, конечно, у них есть продукты, а что будет дальше?
Поэтому правильно поступили, вероятно, те, кто решили пуститься на поиски пропитания. Охота была невозможна из-за отсутствия ружей. Хлебопашество — из-за полного неумения обрабатывать землю. Оставалось рыболовство, и они последовали примеру других колонистов, уже давно занимавшихся этим промыслом.
Кроме Кау-джера и обоих индейцев, Хартлпул и четверо бывших матросов также занимались рыбной ловлей. Впятером они начали строить баркас, такой же, как «Уэл-Киедж», а пока ходили в море на легких пирогах, сделанных чрезвычайно быстро по индейскому способу.
Моряки научились от Кау-джера солить рыбу впрок, чем обезопасили себя на будущее от голодной смерти.
Теперь, соблазнившись их успехами, еще несколько эмигрантов из рабочих тоже построили, с помощью плотников, две небольшие лодки и вооружились сетями и удочками.
Но рыбная ловля — дело не простое. Его нужно хорошенько изучить на практике, а колонисты не имели никакого опыта. И, в то время как сети индейцев и моряков трещали под тяжестью улова, колонисты зачастую вытягивали одни водоросли. Лишь изредка им удавалось несколько разнообразить свой скудный стол, а чаще всего они возвращались несолоно хлебавши.
Однажды, когда этим горе-рыбакам особенно не повезло, их каноэ встретилось с возвращавшимися домой Хальгом и Кароли. На палубе «Уэл-Киедж» красовалось несколько десятков крупных рыб. Неудачники позавидовали улову индейцев.
— Эй, вы!.. Индейцы! — крикнул кто-то с каноэ.
Кароли направил шлюпку в их сторону.
— Что надо? — спросил он, приблизившись.
— Не стыдно так нагружать лодку только для троих, когда здесь полно голодающих? — шутливо спросил один из эмигрантов.
Кароли засмеялся. Он давно впитал в себя идеи Кау-джера о том, что все принадлежащее одному человеку принадлежит всем людям и что каждый должен делиться излишками с тем, у кого нет даже самого необходимого, и поэтому не колеблясь ответил:
— Держите!
— Кидай! — радостным хором ответили те.
Индейцы перебросили половину улова в каноэ.
— Спасибо, приятель! — закричали переселенцы и снова взялись за весла.
Хотя Хальг заметил в каноэ Сирка, он не стал противиться великодушному поступку отца. Там был не один Сирк, да и вообще нельзя отказывать в помощи никому, даже врагу. Как видно, ученик Кау-джера делал честь своему учителю.
Но пока одни колонисты старались провести время с пользой, другие пребывали в полной праздности. Для некоторых подобное состояние было вполне обычным явлением. Ну чем, например, мог заняться Фриц Гросс, дошедший до полной деградации, или Джон Рам, неприспособленный к жизни, как малый ребенок?
Ну, а Кеннеди и Сердей? Хотя эти молодцы были людьми иного склада, они тоже бездельничали. Учтя опыт прошедшей зимы, матрос и кок остались на острове и теперь рассчитывали прожить не работая, «на готовых хлебах».
Пока что все шло согласно их расчетам. Большего им и не требовалось, и они вели беззаботное существование, не думая о будущем.
Так же проводили время и Дорик и Боваль. Неподготовленные к своеобразным условиям жизни на необитаемом острове, вплотную столкнувшись с суровой и дикой природой, они оказались выбитыми из колеи. Вся ученость бывшего адвоката и бывшего преподавателя не имела здесь никакого значения.
Разве мог кто-нибудь заранее предвидеть то, что произойдет на острове Осте? Расселение их товарищей по всей территории острова явилось для них подлинной катастрофой и нарушило все их (правда, довольно смутные) планы. Это массовое переселение лишило Дорика его трусливой клиентуры, а Боваля — многочисленной аудитории.
Однако через два месяца Боваль снова воспрял духом. Если раньше у него не хватало решимости, если события развернулись независимо от его воли, это еще не значило, что все потеряно. То, что не удалось прежде, могло осуществиться в будущем. Остельцы не побеспокоились о том, чтобы выбрать правителя, следовательно, место это оставалось вакантным. Надо было занять его, только и всего.
- Предыдущая
- 29/80
- Следующая
