Кораблекрушение «Джонатана» - Верн Жюль Габриэль - Страница 20
- Предыдущая
- 20/80
- Следующая
Джимелли, Гордон и Иванов сопровождали когда-то Кау-джера и Гарри Родса во время их первого обследования острова, а Ривьер ездил в Пунта-Аренас делегатом от эмигрантов. После его возвращения четыре семьи решили поселиться вместе. Все эти славные, здоровые, уравновешенные и трудолюбивые люди, далекие и от скаредности Паттерсона и от расточительности Джона Рама, были земледельцами и жили примерно одинаковыми интересами. Труд являлся первой необходимостью для самих фермеров, их жен и детей. Они просто не умели проводить время в праздности.
Именно по этой причине они и решили уехать из бухты Скочуэлл. Еще во время разгрузки «Джонатана», когда рубили деревья для плотов, Ривьера поразили богатейшие девственные леса острова. Он снова вспомнил о них в Пунта-Аренасе, когда узнал, что придется полгода прожить на острове Осте. Ему тотчас же пришло на ум использовать это обстоятельство для организации лесных разработок. С этой целью Ривьер приобрел необходимое оборудование и погрузил его в шлюпку. Будущее его предприятие не могло не оказаться прибыльным — леса никому не принадлежали, следовательно, древесина ничего не стоила. Оставалась проблема транспортировки, но Ривьер полагал, что она разрешится сама собою и что тес так или иначе удастся сбыть не без выгоды.
Решив осуществить задуманный план, он поделился им с Джимелли, Гордоном и Ивановым, с которыми сдружился еще на «Джонатане». Оказалось, и они тоже вынашивали почти аналогичные замыслы. Во время похода по острову с Кау-джером эмигранты высоко оценили плодородную почву. Почему бы одному из них не попытаться заняться скотоводством, а двум остальным — земледелием? Если через полгода результаты окажутся благоприятными, ничто не заставит их уехать. Магальянес или Африка — не все ли равно, в какой стране жить, если это не родина! А в случае неудачи… ну что ж, будет затрачен только труд, это неисчерпаемое богатство людей, обладающих сильными руками и мужественным сердцем. Четверо друзей предпочитали поработать шесть месяцев впустую, лишь бы не болтаться без дела. Обрабатывая даже самую бесплодную почву, можно хотя бы сохранить здоровье…
Эти семьи, состоявшие из деловых мужчин, хозяйственных женщин, рослых и здоровых сыновей и дочерей, имели все данные, чтобы преуспеть там, где другие потерпели бы неудачу. Приняв окончательное решение и заручившись согласием и помощью Кау-джера и Хартлпула, они приступили к его выполнению.
Пока остальные переселенцы занимались переноской груза в бухту Скочуэлл, четыре семейства деятельно готовились к отъезду. Они соорудили повозку на деревянных осях со сплошными колесами, конечно, весьма примитивную, но зато вместительную и прочную. Туда погрузили провизию, семена злаков и овощей, сельскохозяйственные орудия, предметы домашнего обихода, оружие и порох — короче говоря, все, что могло потребоваться для устройства на новом месте. Захватили с собою и домашнюю птицу, а Гордоны, решившие заняться скотоводством, добавили еще кроликов, а также по нескольку пар рогатого скота, свиней и овец. Заложив, таким образом, основу будущих богатств, они отправились на север в поисках подходящего для поселения участка.
Такое место нашлось в двенадцати километрах от бухты Скочуэлл. Здесь простиралось обширное плоскогорье, отграниченное с запада густыми лесами, а с востока — долиной, где протекала быстрая река. Долина, поросшая густой травой, представляла собой великолепное пастбище. Плоскогорье же было покрыто толстым слоем чернозема, который после корчевки и вспашки сулил прекрасный урожай.
Колонисты сразу же принялись за дело. Прежде всего они построили из бревен четыре маленькие фермы, рассудив, что лучше хорошенько потрудиться, но обеспечить каждую семью отдельным домом. Это служит залогом добрых отношений в будущем.
Непогода, снег и холод не задержали строительства — ко времени посещения Кау-джера дома уже были закончены, и Ривьеры устанавливали колесо с лопастями у водопада, по которому предполагали сплавлять деревья, срубленные на плоскогорье. Джимелли и Ивановы расчищали землю, готовясь к тому времени, когда можно будет впрягать в плуг рогатый скот, для которого Гордоны уже устроили просторные загоны.
Кау-джер был просто восхищен этими людьми, обладавшими такой целеустремленностью. Он считал, что если даже все старания этих тружеников окажутся напрасными, то их творческая активность все равно неизмеримо выше унылой пассивности других эмигрантов.
Последние, словно большие дети, радовались солнцу, пока оно светило; а как только небо заволакивалось тучами, снова скрывались в своих убежищах и жили в заточении, как и в прошлом году, выходя на воздух только в ясную погоду. В течение месяца редко выдавались погожие дни. Наступило 21 июня — день зимнего солнцестояния в южном полушарии.
За это время, проведенное в бухте Скочуэлл, взаимоотношения эмигрантов заметно изменились. Ссоры или новые привязанности вызвали некоторые перемещения среди обитателей сборных домов. Определились и отдельные группировки — ни дать ни взять, маленькие островки, возвышавшиеся на водной глади.
Одна из таких групп состояла из Кау-джера, обоих огнеземельцев, Хартлпула и семейства Родсов. К ним тяготел экипаж «Джонатана», включая Дика и Сэнда.
Во вторую группу входили люди тоже спокойные и серьезные — четверо рабочих, законтрактованных Обществом колонизации: Смит, Райт, Лоусон и Фок, и еще человек пятнадцать рабочих, отправившихся на «Джонатане» на свой страх и риск.
Третье объединение насчитывало всего пять членов — это были японцы, жившие в молчаливом и таинственном уединении.
Вождем четвертой группы являлся Фердинанд Боваль. Этот пылкий оратор, подобно магниту, притягивал к себе около полусотни эмигрантов. Из них пятнадцать — двадцать были рабочие, остальные — земледельцы.
Пятую, немногочисленную группу возглавлял Льюис Дорик. Перед ним особенно раболепствовали матрос Кеннеди, повар Сердей и еще пять-шесть человек, выдававших себя за рабочих, хотя добрая половина из них, несомненно, входила в корпорацию профессиональных преступников. К этому воинствующему ядру присоединялись, скорее пассивно, чем активно, Лазар Черони, Джон Рам и еще с десяток безвольных алкоголиков — марионеток, пляшущих под дудку вожаков.
В шестую, и последнюю, фракцию входили все остальные переселенцы. Они также подразделялись на множество мелких ячеек, в зависимости от личных симпатий и антипатий, но в целом их объединяло полнейшее равнодушие ко всему на свете и исключительная податливость.
Все остальные были одиночки — такие, как Фриц Гросс, дошедший до последней степени отупения, братья Муры, которые из-за буйного нрава не могли ни с кем дружить больше трех дней, а также Паттерсон, ведущий странную замкнутую жизнь вместе с двумя своими приспешниками, Блэкером и Лонгом, и вступавший в контакт только с тем, от кого мог получить выгоду.
Из всех партий, если такое определение не покажется слишком претенциозным, группа Льюиса Дорика лучше других сумела использовать сложившуюся обстановку. И больше всех повезло именно ему самому.
Этот человек жил согласно своим принципам. Когда позволяла погода, он охотно посещал чужие дома и палатки. Под предлогом, что частная собственность — аморальное понятие и что все принадлежит всем и ничего — каждому, он завладевал лучшим местом у огня и бесцеремонно присваивал все вещи, которые ему приглянулись. Тонкое чутье позволяло Дорику угадывать тех, кто мог бы дать ему резкий отпор. С ними он не связывался. Но зато слабых, нерешительных и глупых людей бывший преподаватель обирал без зазрения совести. Несчастные эмигранты, буквально терроризированные невероятной наглостью и повелительным тоном политикана-грабителя, безропотно позволяли обирать себя до нитки. Достаточно было Дорику уставиться на них своим холодным пристальным взглядом, как у тех слова застревали в горле. Никогда еще этот субъект не имел подобного успеха. Для Льюиса Дорика остров Осте стал настоящей землей обетованной!
Справедливости ради следует отметить, что он не отказывался применять свою теорию и в отношении самого себя. Если Дорик бессовестно отнимал чужое, то он во всеуслышание заявлял, что и другие вправе брать все, что принадлежало ему. Такое великодушие казалось тем более поразительным, что Дорик абсолютно ничего не имел. Хотя, судя по тому, как развертывались события, вполне можно было предположить, что его материальное положение вскоре изменится.
- Предыдущая
- 20/80
- Следующая
