Драма в Лифляндии - Верн Жюль Габриэль - Страница 15

• Предыдущая
• 15/41
• Следующая

Участие в борьбе на выборах простого домашнего учителя без состояния и общественного положения, противопоставление его могущественному банкиру, представителю высшей буржуазии и высокомерного дворянства, служило весьма важным признаком для людей проницательных. Разве не предвещало это в ближайшем будущем изменения политических условий в крае в ущерб тем слоям, в чьих руках сосредоточивалась административная власть и управление городскими делами?

Тем не менее братья Иохаузены не теряли надежды одержать победу, во всяком случае над своим непосредственным противником. Они рассчитывали погубить в зародыше растущую популярность Дмитрия Николева. Не пройдет и шести недель, как станет явным, что несостоятельный должник, осужденный судом, — который после распродажи имущества с торгов будет выброшен на улицу, разорен, оставлен без крова, — не может быть гласным думы.

Как мы уже знаем, через полтора месяца, 15 июля, истекал срок векселя, выданного Дмитрием Николевым банкирскому дому Иохаузенов в обеспечение долга своего отца. Речь шла о восемнадцати тысячах рублей — сумме огромной для бедного учителя математики. Сможет ли он ее уплатить?.. Иохаузены были убеждены, что ему не удастся произвести платеж, который освободил бы его от всех долгов. Лишь с большим трудом Николев сделал предыдущие взносы, а с этого времени его материальное положение вряд ли улучшилось. Нет! Он окажется не в состоянии погасить свой долг банку. Если он придет просить отсрочку, Иохаузены не пощадят его. Они расправятся не только с должником — они погубят политического противника.

Братья Иохаузены и не подозревали, что неожиданное, невероятное стечение обстоятельств будет способствовать выполнению их планов. Будь в их распоряжении небесные громы и молнии, и тогда они не смогли бы столь своевременно и смертельно поразить своего популярного соперника, как это само собой случилось.

Между тем, подчиняясь приказанию барина, Транкель спешил — возможно, слово это здесь не подходит, — итак, он спешил выполнить, его поручение. Понурив голову, неуверенным шагом он отправился знакомой дорогой в полицейский участок. Покинув дом банкиров и оставив слева рижский замок с желтыми стенами — резиденцию генерал-губернатора края, он прошелся между палатками рынка, где торгуют всякой всячиной: разным хламом, безделушками, ветошью, образками и кухонной посудой; затем, для бодрости, он раскошелился на чашку горячего чая с водкой, которым бойко торгуют разносчики, со вздохом покосился на молоденьких прачек, пересек ряд улиц, где повстречал везущих тележки каторжников, за которыми наблюдал надзиратель. С почтением посмотрел он на этих несчастных, которых нисколько не порочит суровый приговор к каторжным работам за какие-нибудь незначительные провинности, и, наконец, приплелся в полицейский участок.

Здесь слугу Иохаузенов приняли как старого знакомого. Навстречу ему протянулись руки полицейских, и он ответил каждому дружеским пожатием.

— Эге, вот и Транкель! — воскликнул один из полицейских. — Что-то давненько тебя не было видно, никак с полгода?..

— Нет, не так уж давно! — отвечал Транкель.

— А кто тебя прислал?..

— Барин, господин Иохаузен послал.

— Так, так… И ты, конечно, хочешь говорить с майором Вердером?

— Если возможно.

— Он как раз прибыл, Транкель. Если тебя не затруднит пройти к нему, он будет рад принять тебя.

Весьма гордый оказанным ему приемом, Транкель направился к майору. Он тихонько постучал в дверь кабинета и, получив короткий ответ, вошел.

Майор сидел за столом и листал пачку бумаг. Подняв на вошедшего глаза, он сказал:

— А, это ты, Транкель?..

— Я самый, господин майор.

— И ты пришел, чтобы…

— Меня послал господин Иохаузен.

— Серьезный случай?..

— Самовар не мог раздуть нынче утром…

— Должно быть, ты забыл его разжечь?.. — усмехнулся майор.

— Все может быть.

— И сколько тебе причитается?

— Вот бумага.

И Транкель вручил майору записку, которую ему дал хозяин.

— О! Какая-то мелочишка, — сказал майор, пробежав записку.

— Гм, гм! — кашлянул Транкель.

— Всего лишь двадцать пять плетей!

Само собой разумеется, Транкель предпочел бы отделаться дюжиной.

— Ну что же, — сказал майор, — сейчас выдадим тебе сполна, не заставим ждать. — И он подозвал одного из своих подчиненных.

Полицейский вошел и вытянулся по-военному.

— Двадцать пять плетей, — приказал майор, — и полегче… как другу. Вот если бы это был славянин! Ступай раздевайся, Транкель. Когда покончишь с этим, приходи за квитанцией…

— Спасибо, господин майор!

Транкель вышел из кабинета майора и проследовал за полицейским в комнату, где должна была состояться экзекуция.

С ним обойдутся как с другом, как с завсегдатаем участка, жаловаться не приходится.

Транкель обнажил верхнюю часть туловища, согнулся и подставил спину. Полицейский взмахнул плетью.

Но в ту самую минуту, когда он собирался нанести первый из двадцати пяти ударов, у входа в участок внезапно поднялась суматоха.

Какой-то запыхавшийся от быстрого бега человек неистово кричал:

— Майор Вердер!.. Майор Вердер!

Плеть, занесенная над спиной Транкеля, повисла в воздухе — полицейский выглянул в дверь, чтобы узнать причину шума.

Столь же любопытному Транкелю не оставалось ничего другого, как тоже выглянуть.

На шум вышел из своего кабинета и майор Вердер.

— Что здесь происходит? — спросил он.

Человек приблизился к нему, поднес руку к козырьку фуражки и вручил ему телеграмму, сказав: «Совершено преступление…»

— Когда?.. — спросил майор.

— Нынче ночью.

— Какое преступление?..

— Убийство…

— Где?..

— На дороге в Пернов, в трактире «Сломанный крест»…

— Кого убили?..

— Артельщика банка Иохаузенов!

— Как!.. беднягу Поха? — воскликнул Транкель. — Мой друг Пох убит?..

— Цель преступления?.. — спросил майор.

— Ограбление. В комнате, где был убит Пох, найдена его пустая сумка.

— Что было в ней?..

— Не знаю, господин майор. Но это можно узнать в банке.

Телеграмма из Пернова содержала те же сведения.

Обратившись к полицейским, майор Вердер приказал:

— Ты… ступай предупреди следователя Керсдорфа…

— Слушаюсь, господин майор!

— Ты… беги к доктору Гамину…

— Слушаюсь, господин майор!..

— Да скажите обоим, чтобы немедленно шли в банк Иохаузенов. Я их там буду ждать.

Полицейские поспешно выбежали из участка, а несколько минут спустя майор Вердер шагал уже по направлению к банку Иохаузенов.

Вот как случилось, что в суматохе, вызванной известием об убийстве, Транкель так и не получил причитавшихся ему за упущение по службе двадцати пяти плетей.

Спустя два часа после описанного происшествия по дороге в Пернов мчался экипаж — не телега, не почтовая карета, а дорожный экипаж Франка Иохаузена, запряженный тройкой почтовых, которых сменяли на каждой станции. Несмотря на быструю езду, было мало надежды прибыть раньше ночи в трактир «Сломанный крест». Поэтому путешественники решили остановиться в пути, за один перегон от места назначения, и рано утром добраться до корчмы.

В карете ехали банкир, майор Вердер, доктор Гамин, призванный установить причину смерти Поха, следователь Керсдорф, которому было поручено расследовать это дело, и судебный писарь. Задние места в карете заняли двое полицейских.

Скажем несколько слов о следователе Керсдорфе, поскольку другие персонажи уже известны читателю и появлялись в ходе нашего повествования.

Следователю было лет около пятидесяти. Коллеги весьма ценили его, и он справедливо пользовался всеобщим уважением: можно было только восхищаться проницательностью и тонкостью, которые он проявлял при расследовании преступлений. Человек испытанной честности, он не поддавался ничьему влиянию, никакому давлению, откуда бы оно ни исходило. Политика никогда не диктовала ему решений. Этот человек был олицетворением закона. Малообщительный, замкнутей, он мало говорил и много думал.

• Предыдущая
• 15/41
• Следующая