Архипелаг в огне - Верн Жюль Габриэль - Страница 10
- Предыдущая
- 10/40
- Следующая
Дела борцов за независимость шли все хуже и хуже. Лондонский договор пока не принес им никакой ощутимой пользы, и невольно думалось, что перед лицом султана европейские державы не решатся пойти дальше благих и совершенно платонических пожеланий.
К тому же турки, опьяненные своими победами, казалось, не были расположены к уступкам. Несмотря на то, что в Эгейском море в то время находились две эскадры — одна английская, под началом адмирала Кодрингтона, другая французская, под командой адмирала де Риньи, а греческое правительство пребывало на острове Эгине, где в полной безопасности без конца совещалось, турки выказывали упорство, в котором было что-то поистине угрожающее.
Впрочем, все объяснилось 7 сентября, когда целая армада из девяноста двух турецких, египетских и тунисских кораблей вошла на обширный Наваринский рейд. Флот этот вез огромные запасы — все необходимое для экспедиции, которую Ибрагим подготовлял против гидриотов.
Итак, Анри д'Альбаре решил присоединиться к корпусу волонтеров именно в Гидре. Этот остров, расположенный возле самой оконечности Арголиды, — один из самых богатых в Архипелаге. Немало пожертвовав и кровью и деньгами ради общего дела эллинов, выдвинув таких отважных, наводивших ужас на турок моряков-воинов, как Томбазис, Миаулис, Цамадос, обитатели Гидры очутились в конце концов под угрозой страшного возмездия.
Вот почему Анри д'Альбаре не мог дольше задерживаться в Корфу, если хотел попасть на Гидру раньше солдат Ибрагима. И он окончательно назначил свой отъезд на 21 октября.
За несколько дней перед тем молодой офицер, как было решено, явился к Элизундо и попросил у него руки дочери. Он не скрыл от старика, что уже объяснился с Хаджиной и ему осталось заручиться лишь его согласием. Хаджина будет счастлива, если отец одобрит ее выбор, прибавил Анри, свадьбу отпразднуют по его возвращении. Впрочем, надо надеяться, разлука будет недолгой.
Банкир знал имущественное положение Анри д'Альбаре, состояние его дел, добропорядочность семьи. Никаких объяснений здесь не требовалось. Старик со своей стороны пользовался безупречной репутацией, и никогда дурная молва не касалась его дома. Поскольку офицер не заговорил о приданом, банкир также не упомянул об этом. Что же касается самого предложения, то Элизундо ответил согласием. Он рад этому браку, который безусловно составит счастье его дочери.
Все это было сказано довольно холодно, но так или иначе было сказано. Элизундо обещал Анри д'Альбаре руку Хаджины и принял благодарность дочери с обычной для него сдержанностью.
Казалось, все складывалось так, как только молодые люди могли мечтать и, надо добавить, как мог желать Ксарис. Узнав обо всем, добряк расплакался, как ребенок, и охотно прижал бы офицера к своей груди!
Между тем Анри д'Альбаре недолго оставалось пробыть с невестой. Он решил отправиться в путь на левантском бриге, уходившем из Корфу на Гидру 21 октября.
О том, как Анри и Хаджина проводили последние дни в доме на Страда Реале, легко догадаться без слов. Офицер и девушка не расставались ни на один час. Подолгу разговаривали они в низкой гостиной в первом этаже мрачного жилища. Возвышенная любовь придавала этим невеселым беседам волнующую прелость, вносила в них светлые нотки. Обрученные утешали себя тем, что если настоящее пока еще ускользает от них, то будущее — в их руках. О настоящем же они старались думать спокойно. Бодро, с полным присутствием духа, взвешивали они все хорошее и дурное, что могло случиться с ними. И по-прежнему горячо говорили они о благородной цели, вновь призывавшей Анри д'Альбаре.
Наступил вечер 20 октября, жених и невеста в последний раз повторяли друг другу то, что было столько раз уже говорено, но волновались они, пожалуй, как никогда. Ведь это был канун отъезда Анри.
Внезапно в гостиную вошел Ксарис. Он не мог произнести ни слова. Он задыхался. Видимо, он бежал, и как бежал! В несколько минут крепкие ноги пронесли его от крепости до Страда Реале, на другой конец города.
— Что случилось?.. Что с тобою, Ксарис?.. Чем ты так взволнован?.. — бросилась к нему Хаджина.
— Я только что… узнал! Новость!.. важную… чрезвычайную новость!
— Говорите!.. Говорите!.. Ксарис! — воскликнул в свою очередь д'Альбаре, не зная, радоваться ему или тревожиться.
— Не могу!.. Не могу! — отвечал Ксарис, буквально задыхаясь от волнения.
— Какое-нибудь военное известие? — спросила Хаджина, беря его за руку.
— Да!.. Да!..
— Говори же!.. Говори же скорее, милый Ксарис! — просила она. — Что случилось?
— Турки… сегодня разбиты… при Наварине!
Вот каким образом Анри и Хаджина узнали о морском сражении 20 октября.
Шумное вторжение Ксариса привело в гостиную старика банкира. Узнав новость, он не выказал ни удовлетворения, ни досады, только невольно сжал губы и нахмурил лоб. А молодые люди тем временем от души предавались бурной радости.
Весть о Наваринской битве только что дошла до Корфу. Но не успела она распространиться по городу, как уже по воздушному телеграфу из Албании были сообщены подробности о морском сражении.
Английская, французская и присоединившаяся к ним русская эскадры в составе двадцати семи кораблей — всего тысяча двести семьдесят шесть орудий, — заперев вход на Наваринский рейд, атаковали оттоманский флот. Турки, несмотря на численное превосходство (у них было шестьдесят судов различных размеров, вооруженных тысячью девятьюстами девяносто четырьмя орудиями), были разбиты. Многие их корабли пошли ко дну, другие взлетели на воздух вместе с экипажем. Теперь в походе на Гидру Ибрагим не мог рассчитывать на помощь султана с моря.
То было событие большой важности. Наваринский бой сделался отправным пунктом нового периода в истории Греции. Три союзных державы заранее обязались не извлекать для себя никакой территориальной выгоды из разгрома Порты, и следовало ожидать, что их совместные действия в конце концов вызволят эллинов из-под турецкого ига и через некоторое время будет утверждена независимость Греческого королевства.
Такого мнения придерживались в доме банкира Элизундо. Хаджина, Анри и Ксарис ликовали. Вместе с ними радовались все корфиоты. Гром наваринских пушек возвестил свободу сынам Греции.
Победа союзных держав — лучше сказать, поражение турецкого флота — совершенно изменила планы Анри д'Альбаре. Теперь Ибрагиму пришлось отказаться от задуманного им похода на Гидру. Отныне об этом не могло быть и речи.
Стало быть, Анри д'Альбаре мог по-иному располагать собой. Отпала необходимость присоединяться к волонтерам, спешившим на помощь гидриотам. Поэтому он решил остаться в Корфу и ждать здесь естественного развития событий.
Как бы то ни было, а судьба Греции больше не могла оставаться неопределенной: Европа не даст ее раздавить! Вскоре на всем эллинском полуострове знамя независимости вытеснит полумесяц! Ибрагим удерживал теперь только центр и приморские города Пелопоннеса, рано или поздно ему придется очистить и последние опорные пункты.
В какой части полуострова требовались теперь услуги Анри д'Альбаре? Полковник Фавье собирался, по-видимому, покинуть Митилини, чтобы начать наступление на турок, засевших на острове Хиосе, но приготовления к походу еще не были закончены, и для них требовалось время. Следовательно, торопиться с отъездом не приходилось.
Так полагал Анри д'Альбаре. Хаджина, разумеется, полностью соглашалась с ним. Они решили не откладывать свадьбу. Впрочем, и Элизундо не возражал против этого. Бракосочетание назначили через десять дней, то есть на самый конец октября.
Трудно передать, что переживали влюбленные накануне бракосочетания. Теперь не было и речи об отъезде на войну, где Анри мог лишиться жизни! Кончились разговоры о мучительной разлуке, когда Хаджине пришлось бы считать дни и часы! Но самым счастливым в доме, если кто-нибудь может быть счастливее жениха и невесты, был Ксарис. Он так радовался, будто готовился к собственной женитьбе! Словом, все были довольны, даже банкир, чье лицо, вопреки обычной холодности, выражало явное удовольствие. Будущее его дочери находилось в надежных руках.
- Предыдущая
- 10/40
- Следующая
