Агентство «Томпсон и Kо» - Верн Жюль Габриэль - Страница 31
- Предыдущая
- 31/114
- Следующая
– И это может продолжаться?.. – спросил Томпсон.
Надзиратель сделал неопределенный жест, на который Томпсон ответил разочарованной гримасой. В таких условиях каждый день задержания будет тягостен для него.
Но, как ни был взбешен Томпсон, Сондерс бесновался еще больше. Новая помеха для выполнения программы! Это выводило его из себя.
– По какому праву задерживают нас здесь? – произнес он энергично. – Полагаю, под покровительством нашего флага нам нечего подчиняться приказаниям португальцев!
– Совершенно верно, – одобрил баронет. – И затем, какая надобность слушаться этого полисмена? Полагаю, он не думает серьезно один остановить пароход, имеющий шестьдесят шесть пассажиров кроме штаба и экипажа!
Томпсон указал пальцем на форты, темные массы которых обрисовывались среди мрака, и этот немой ответ, несомненно, показался красноречивым баронету, ибо он не нашел что ответить. К счастью, неожиданная помощь подоспела к нему.
– Неужто форты вас останавливают? – шепнул дон Ижино на ухо Томпсону. – Они совсем не опасны. Порох и орудия, конечно, имеются в них. Что же касается ядер, это совсем другое дело!..
– Они не имеют ядер? – недоверчиво переспросил Томпсон.
– Может быть, и остается у них несколько штук, которые валяются, – утверждал дон Ижино вполголоса. – Но где там!.. Ни одного такого, которое могло бы принести вред! И ни на одном форте архипелага!
– Как, милейший Ижино! – вскрикнул баронет в удивлении. – Вы, португалец, присоединяетесь к нам в этом случае.
– В данный момент я лишь торопящийся пассажир, – несколько сухо ответил он.
Томпсон находился в нерешительности и колебался. Рискнуть в таком приключении было бы слишком опасно. С другой стороны, не досадно ли видеть, что путешествие прерывается, к общему неудовольствию пассажиров и к великому ущербу агентства? Скрежет зубов Сондерса, ехидство Хамильтона, новое заявление дона Ижино побудили его решиться на смелый шаг. Он позвал капитана Пипа.
– Капитан, – обратился он к нему, – пароход, вы знаете, задержан по приказу португальских властей.
Капитан подтвердил кивком.
– Если бы… однако… я… Томпсон, приказал вам уходить… исполнили бы вы?
– Немедленно.
– Вы между тем под огнем фортов Ангры, как вам небезызвестно.
Капитан Пип посмотрел на небо, потом на море, потом на дона Ижино и, наконец, ущемил себе нос с видом крайнего пренебрежения. Словами он не высказал бы яснее, что при таком спокойном море в такую тихую ночь он не больше, чем рыба морская, боялся бомб португальских канониров.
– В таком случае, – продолжал Томпсон, – я приказываю вам сняться с якоря.
– Если так, – отвечал капитан с величайшим спокойствием, – то не можете ли вы минут на пять завести в салон этого господина с постной физиономией?
Повинуясь желанию, выраженному в такой твердой форме, Томпсон пристал к надзирателю с просьбой выпить чего-нибудь.
Только он исчез вместе со своим гостем, как капитан опять поставил экипаж на брашпиль. Для предосторожности убрали лишь захватку, чтобы избежать потрескивания. В несколько минут якорь был поднят, взят на кат, потом на фиш, и все это среди полной тишины. Команда начала работу с огромным рвением.
Лишь только якорь покинул дно, пароход стало относить. Разница в положении относительно огней города уже сделалась заметной, когда надзиратель поднялся на палубу в компании Томпсона.
– Командир, пожалуйста! – крикнул он с палубы капитану, бывшему на своем посту, на мостике.
– Что угодно? – отвечал тот приветливо, склоняясь на перила.
– Господин надзиратель, – сказал Робер, переводя сделанное замечание, – думает, что ваш якорь дрейфует, командир.
Капитан оглянулся вокруг с недоверчивым видом.
– Он так думает? – заметил он добродушно. Надзиратель знал свое дело. Одним взглядом он обвел безмолвный экипаж и немедленно смекнул, в чем дело. Вынув тогда из кармана длинный свисток, он извлек из него такой пронзительный звук со странным переливом, который среди ночной тишины должен был быть слышен далеко. Скоро стало очевидно, что так и было на самом деле. Огоньки забегали на фортах.
Ангра защищена двумя фортами: «Морроду-Бразиль» (Бразильская гора) на юге и «Иоанн Креститель» – на севере. Ко второму течение понемногу относило «Симью» бушпритом вперед, когда свисток поднял тревогу.
– Милостивый государь, – хладнокровно заявил капитан, – еще один свисток – и я велю выбросить вас за борт.
Надзиратель понял по голосу капитана, что игра становится серьезной, и, когда угроза была ему точно переведена, он намотал ее себе на ус.
С тех пор как опять взялись за брашпиль, труба «Симью» извергла облака дыма, даже с пламенем. Это входило в планы капитана, который таким образом подготовлял запас пара, чтобы использовать его позже. И в самом деле, клапаны, хотя и тяжело нагруженные, шумно выпускали пар, пока светящийся панаш трубы уменьшался. Вскоре он совсем исчез.
В эту минуту сразу раздались два пушечных выстрела и два ядра с каждого из фортов ударили рикошетом метрах в пятистах от обоих бортов. Это было предупреждение.
Ввиду такого неожиданного оборота Томпсон побледнел. Что же рассказывал дон Ижино?
– Остановите, капитан! Остановите! – кричал он отчаянным голосом.
Большинство пассажиров присоединились к этой просьбе. Все-таки нашелся по крайней мере один, хранивший героическое молчание. И это – почтенный бакалейщик. Он, конечно, был взволнован! Даже дрожал, надо откровенно признаться. Но ни за что на свете он, однако, не отказался бы от удовольствия присутствовать, в первый раз в жизни, при битве. Подумать только! Он никогда этого не видел!
Рожер де Сорт тоже не уступил бы своего места ни за какие блага. В силу странной ассоциации идей эти выстрелы вызывали в памяти его водевильный обед в Файале, и он испытывал непонятное наслаждение.
«Теперь нас бомбардируют! – думал он, подбоченясь. – Это уж слишком».
Услышав голос Томпсона, капитан выпрямился на вахтенном мостике.
– Очень сожалею, сударь, что на этот раз должен не послушаться вас, – сказал он высокомерным тоном, которого не знали за ним. – Отправившись в плавание по распоряжению моего арматора, я отныне единственный хозяин на пароходе. Я поведу его в открытое море, если так угодно Богу. Клянусь памятью матери, английский капитан не уступит!
- Предыдущая
- 31/114
- Следующая
