Дыхание богов - Вербер Бернард - Страница 4
- Предыдущая
- 4/109
- Следующая
На третьем канале – остров Крит. Теотим теперь спортсмен. Приезжие девчонки, туристки, восхищены его грудными мышцами. У Теотима способности к парусному спорту и волейболу. Недавно он начал боксировать.
Короче говоря, у моих смертных ничего особенного не происходит. Я уже так привык видеть по телевизору кошмары, что даже забыл: жизнь, как правило, складывается из самых заурядных событий. Невозможно постоянно находиться в кризисе. Сейчас мои юные клиенты позволяют своим судьбам вершиться самим по себе, а времени идти своим чередом.
В дверь стучат. Я оборачиваю бедра полотенцем и открываю. На пороге кто-то высокий и длинноволосый. Первое, что я узнаю, – это запах. Неужели она почувствовала, что я стал меньше думать о ней? Она пришла. Лунный свет падает ей на плечи.
– Я не помешала? – спрашивает она.
А-фро-ди-та. Богиня любви. Великолепие и соблазн, воплотившиеся в одном существе. Я вновь чувствую себя ребенком. Опускаю глаза, потому что сила ее красоты ослепляет меня. Я забыл, какая она необыкновенная.
Надеваю тунику и приглашаю гостью войти. Она садится на диван. Мой взгляд все чаще останавливается на ней, приручает ее, я словно привыкаю смотреть на солнце без темных очков. В ее присутствии я захлебываюсь от чувств. Гормоны бурлят. Я вижу ее сандалии, золотые ленты, охватывающие икры. Ногти цвета розовых лепестков. Бедра, когда она меняет позу и край красной тоги заворачивается. Я вижу янтарную кожу, золотые волосы, ниспадающие на красную ткань. Афродита взмахивает ресницами, ее развлекает мое волнение.
– Мишель, все в порядке?
Мои глаза наполнены тем, что я вижу перед собой, – воплощением чистой красоты. Боттичелли пытался изобразить ее. Если бы он только знал, какова она на самом деле…
– У меня для тебя подарок.
Афродита достает картонную коробку, в которой просверлены дырочки. Кто-то дышит там внутри. Я ожидаю, что она достанет котенка или хомяка. Но она достает нечто удивительное.
Трепещущее сердце, ростом не больше двадцати сантиметров, на ножках. На маленьких человеческих ножках. Сначала мне кажется, что это статуэтка, но сердце дрожит, если потрогать его. Оно теплое.
– Заводная игрушка? – спрашиваю я.
Она гладит сердце на ножках.
– Я дарю их только тем, кого действительно люблю.
Я отшатываюсь.
– Живое сердце!.. Какой ужас!
– Это олицетворенная любовь. Мишель, тебе не нравится? – удивляется она.
Кажется, живое сердце почувствовало, что мы говорим о нем, и сжалось.
Афродита гладит его, словно успокаивает котенка.
– Сердцам нравится, когда их дарят. У этих химер нет глаз, ушей и мозгов, но они все-таки обладают каким-то крошечным рассудком. Разумом сердца! Они хотят, чтобы кто-нибудь взял их себе.
Продолжая говорить, она медленно подходит ко мне. Я не шевелюсь.
– Каждое живое существо хочет, чтобы его любили. Все остальное не имеет никакого значения.
Богиня любви подходит вплотную, крепко прижимается ко мне. Я чувствую, как мягка ее кожа. Мне так хочется поцеловать ее, но она прижимает указательный палец к губам.
– Ты знаешь, что для меня ты самый главный человек, – говорит она.
Афродита проводит рукой по моему лбу. В этом жесте слишком много материнской ласки.
– Я люблю тебя, но… я не влюблена. По крайней мере, пока не влюблена. Чтобы это случилось, ты должен разгадать загадку.
Она берет мои руки, гладит их.
– Прежде чем стать богиней, я была смертной. У меня были необыкновенные родители. Это они научили меня любить так сильно. Я хочу, чтобы между нами было нечто истинное, великое. Настоящую любовь нужно заслужить. Если ты хочешь, чтобы я воспылала к тебе страстью, тебе придется совершать чудеса. Найди отгадку. Я напомню тебе вопрос: «Лучше, чем Бог, страшнее, чем дьявол. Есть у бедняков, нет у богатых. Если это съесть, можно умереть».
Она целует мои пальцы, прижимает мою руку к своей груди. Потом подхватывает сердце, которое ждет, когда на него обратят внимание.
– Мне очень жаль, сердечко! Похоже, ты не понравилось моему другу.
Афродита подмигивает мне.
– …либо его интересуешь вовсе не ты!
Сердце дрожит от волнения.
Я вновь пытаюсь обнять ее, но она ускользает от меня.
– Мы, конечно, можем заняться любовью, если ты так этого хочешь, но ты получишь только мое тело, не душу. И мне кажется, ты будешь скорее разочарован, чем счастлив.
– Я готов на все.
В ее взгляде усмешка и удивление.
– Многие умерли от печали или покончили с собой из-за любви ко мне, но тебе я не желаю зла. Даже наоборот.
Афродита глубоко вздыхает.
– Теперь мы связаны навеки. И если ты поведешь себя правильно, быть может, нам суждено пережить великое блаженство.
Она встает, оборачивается, обнимает меня, забирает живое сердце и уходит.
Я стою совершенно ошеломленный. Вдруг мне приходит в голову странная мысль: а что, если это было сердце одного из ее отвергнутых поклонников?
Одного из тех, кого она «любила, но в кого не была влюблена»? Мои щеки пылают. Никогда еще я не был в таком смятении. Конечно же, это она сама страшнее дьявола, лучше, чем Бог… и если я ее получу, то умру.
Я вздрагиваю – в дверь снова стучат, на этот раз громче. На пороге Фредди, всклокоченный, с перекошенным лицом. Ему с трудом удается выговорить:
– Скорее, Мэрилин пропала!
Я срываюсь с места. Мы поднимаем на поиски соседей, друзей. Проверяем все улицы и переулки Олимпии, знакомые и незнакомые кварталы. Сатиры, херувимы, кентавры вместе с нами обыскивают кусты, разросшиеся вокруг статуй и памятников.
– Мэрилин! Мэрилин!
Меня душит то же самое чувство, какое я испытывал в прошлой жизни, когда видел объявления о пропавших детях. На фотографиях, обработанных компьютером, мальчики и девочки всегда выглядели старше своих лет. Под снимком – телефон родителей. По радио и телевидению похитителей умоляли выйти на связь. Но никто и никогда больше не видел этих детей. Плакаты на стенах выцветали, проходило время, и о детях забывали.
– Мэрилин! Мэрилин!
Мы прочесываем город. Я останавливаюсь у большой яблони на главной площади, когда передо мной появляется едва заметное существо. Это маленькая химера, которую я называю сморкмухой. Девушка-бабочка двадцати сантиметров ростом нервно взмахивает длинными синими крыльями. Снова и снова пытается что-то объяснить жестами. Она хочет, чтобы я шел за ней, тянет меня в сторону северных садов. В огромных, украшенных скульптурами фонтанах журчат медно-красные воды.
– Ты знаешь, где Мэрилин?
Сморкмуха летит зигзагами. Я иду за ней. Странное маленькое существо, одно из первых, кого я встретил на Эдеме. Надо будет все-таки разобраться, что же связывает меня с этой принцессой-бабочкой.
Мы идем садами все дальше и дальше. И вдруг я замечаю сандалию в зарослях гладиолусов. Дальше – женская нога, тело, сжатая в кулак рука, поднятая к небу. Стоны Мэрилин больше похожи на рев раненого животного, чем на человеческий крик.
Я падаю на колени, раздвигаю цветы и отшатываюсь при виде чудовищной дымящейся раны, разворотившей ей живот. Сколько же раз будет погибать эта душа?
Вокруг пустынно. Никого, кроме сморкмухи и меня. Я хватаю сухую ветку и поджигаю ее вспышкой из анкха. Мне нужен факел. Освещенное лицо самой знаменитой актрисы мира потрясает меня. Лишь бы только не было слишком поздно! Я зову на помощь.
– Она здесь! Сюда! Все сюда!
Я размахиваю пылающей веткой. Актриса открывает глаза, она еще жива. Мэрилин видит меня и шепчет:
– Мишель…
– Мы спасем тебя. Не волнуйся, – говорю я.
Мне не хватает смелости смотреть на ее ужасную рану. Она что-то бормочет, улыбаясь через силу.
– Любовь – как шпага, юмор – как щит.
– Кто это сделал?
Она хватает мою руку, сжимает ее.
– Это… это богоубийца.
– Конечно, богоубийца. Но кто он?
– Это… это…
Она останавливается, смотрит на меня широко открытыми глазами. И на последнем вздохе шепчет:
- Предыдущая
- 4/109
- Следующая
