Карьера в никуда - Веллер Михаил Иосифович - Страница 15
- Предыдущая
- 15/15
Я б на месте графини его в банку посадила да смотрела, и все. А все же – богатство, честь, есть-пить сладко, жить в палатах. А ты б согласилась быть с огурец, а жить в чести и богатстве? Я – да.
А вдруг птица склюнет? Или кошка съест? Или в чашку с водой упадет да и утонет?
Это ж любой враг – щелк по голове, и нет тебя! И, говорят, он многих подозревает: чуть заподозрил – сразу в Сибирь! Никто при нем долго не держится. Я б на их месте его выбросила на помойку, и дело с концом, да у них порода такая: подслужиться надо, хоть ты с перст ростом, а раз начальник – служат тебе.
Представляешь: стоит перед ним здоровенный гренадер, а он на столе своем ножками топает, потом двумя ручками за волосок в усах гренадерских ухватится – и ну вырывать! Да я б в него плюнула – и снесло б его в окно!
Да… а если настоящий, большой усы вырывать станет – это еще хуже, больно, вырвет все… уж лучше этот, игрушечный… да уж больно обидно от него, козявки, терпеть!
Слышь – а говорят еще, что он не один такой!.. Это у них, у графьев и министров, есть такая болезнь специяльная, открыли ее. В булочной сказывали утром, что многие из них такие, потому и не показываются никому. И поэтому и злобствуют против народа и своих же, что боятся, как бы не случилось что с ними. А чем держаться-то им? Только страхом! Пока боятся его – и рады, что он не показывается, и трогать его никто не смеет. А тронешь – и нету его, болезного.
Не, она врать не станет, у ее нитка жемчужная им подарена, и к завтраку на извозчике приехала, прямо от него, глаза так и вертятся от удивления. Хотела я еще, говорит, ему ротик зажать – да в карман, и сюда привезти, – вот бы потеха была! Да боязно.
Чего – бабушкины сказки? Саму ее почал, до желтого билета довел, это не сказки? А сказали бы тебе в хоре твоем, когда и квартира, и карета, и граф в полюбовниках, что девкой в трехрублевом заведении будешь, – что, поверила бы? Все в жизни бывает, люди зря говорить не станут.
– Половой, еще пару чаю! А кенарь-то распелся, а, шельмец!..
Дак вот, робяты, што я вам скажу: на самом-то деле все это сказки. Почему? Да потому, што на самом-то деле его и не было вовсе на свете никогда.
Ты обожди мне кукиш совать, а то сам и выкусишь. Ну чего – памятник? Памятник можно и Бове-королевичу поставить, а кто того Бову самого видел? То-то.
Я твои байки уже слыхал. Что делается он меньше да меньше, что носят его в мыльнице, что кричит он в специальный рупор бумажный, а человек ухо приставит и еле слышит, что разглядывают его в подзорное стекло, стал он с наперсток, потом с муравья, а потом такая соринка, что и не разглядеть.
И значит, по-твоему, что чиновники сами пишут за него приказы, офицеры сами отдают команды, все все сами делают, а кланяются пустому креслу и ему и служат. А если так, то они и раньше, значит, могли без него обойтись, верно? Вот и обходились.
Нет такого закона в природе, чтоб человек уменьшался! А вот чтоб его вовсе не было – такой закон есть. А еще есть такой закон, что каждый норовит лучший кусок ухватить… а ну положь мой расстегай, ишь разинул пасть-то!
Дак вот: эти, которые чиновники и офицера-генералы, каждый сам хочет на то кресло сесть, а других не пустить. И вот никто из них одолеть не может: другому помешать еще есть силы, а самому занять – уже нет. И тогда они договариваются: пусть считается, что кто-то его занял, придуманный, несуществующий – ни нашим, ни вашим, никому не обидно. А дело, мол, будем делать, как и раньше делали. Отсюда и сказки про исчезнувшего начальника, которого на самом деле никогда не было, а только кресло пустое. Понял? Плати за сахар, раз понял, без сахара пущай исчезнувший пьет.
- Предыдущая
- 15/15
