Выбери любимый жанр

Чужие беды - Веллер Михаил Иосифович - Страница 2


Изменить размер шрифта:

2

Виктор остановил его за руль.

– Прасол где живет, Анна Емельяновна?

– Вон, в третьем доме. – Насупясь, мальчишка дергал велосипед.

– Проводи-ка.

– Она, наверно, на ферме.

– Посмотрим.

– Меня мамка послала, дяденька, – угрюмо сказал мальчишка.

Виктор наградил его полтинником.

В калитку мальчишка треснул ногой.

– Тетя Аня-а! Тетя Аня! Спрашивают вас тут…

Женщина вышла, вытирая руки о передник.

– Здравствуйте, Анна Емельяновна.

– Здравствуйте…

– Меня зовут Гурча, Виктор Сергеевич.

– Вы проходите, проходите, – заторопилась она.

В комнате («Простите, прибиралась я…») сели…

Юнолицый Гена с заглаженным чубом был ответственно-суров на фотографии над кроватью с тремя подушками горкой.

Виктор Сергеевич выставил на скатерть бутылку вина.

Напряженно читая его взгляд, она стала механическими движениями собирать на стол.

– Много лет все думал приехать к вам…

– А… – Она сглотнула. – Устали, поди, с дороги…

– Вы сядьте.

Она подчинилась в отчаянии.

Он налил стопки, посмотрел ей в глаза, на фотографию, отвел взгляд, вздохнул и кивнул коротко…

– Гена, – сказала женщина и упала головой на стол.

Она прихлебывала воду и аккуратно промокнула тряпочкой мокрое пятно на скатерти. Виктор Сергеевич загасил папиросу, встал со стопкой:

– Светлая его память…

Спокойная слеза затихла на ее подбородке и упала.

Он помолчал и кашлянул для разговора.

– Вы расскажите, – произнесла Анна Емельянова тоскуя и томясь.

Он заговорил с паузами, затягиваясь глубоко, приопуская веки.

– …И когда зашел на катер второй раз пикировщик, – жал он, раненые, лежим рядом… И дали мы с ним тогда слово друг другу, – крепко выделил, – матросское фронтовое слово дали: живой кто останется – не забудет другого и волю его последнюю исполнит.

Рассказ его был краток.

Женщина слушала с обескровленным неподвижным лицом.

– Вы ешьте, – сказала она и вышла.

Он выпил и закусил.

Кот приблизился, потерся об ноги. Он поднял его за шкирку.

– Вот так, – сказал он коту и подул на него.

Женщина вернулась с сухими глазами.

– Не верю я вам, – сказала она. – Неправда это все. Я ведь чувствую. Он специально прислал вас. Где он?

Ах ты черт. Ай да баба! Знал Гена, кого выбрать.

Виктор Сергеевич покачал головой.

– Милая Анна Емельяновна… Правда. Я работаю в Коломне, представителем завода по эксплуатации электровозов, – мягко объяснил. Получаю много, жизнь в командировках, – вот и посылал иногда.

– Да зачем же, зачем!.. Лучше б вы не приезжали…

Ветер отдувал занавеску.

– Простите меня… – проговорила она наконец.

– Ничего.

– Нет, вы простите. Да и… я ведь вам всю жизнь обязана. Не отблагодарить. А сказали вы правду. Я знаю, правду. Да только… Ведь ждала. Двадцать два годочка все ждала. Жила этим. И теперь уж не перестану ждать, сколько осталось мне. Знаю, – а не могу не ждать.

– …Мы за то воевали, чтоб жизнь была счастливая.

– И деточек у нас не было…

– У меня тоже нет детей.

– Вы что же, не женаты?

– Женат.

Он не спеша с папироской по дороге, перекидывая с руки на руку легкий чемодан.

– Удружил, – усмехался. – А хрен его знает. Два дня поревет, а там привыкнет – легче станет. Полная определенность. Крути не крути, раз все ясно – точка. Полбанки с тебя, Гена.

Собирал малину с придорожных кустов. Спустился к заливу. Раздевшись, вошел в жгучую воду, отмахал туда-обратно. Ухая, растерся – поджарый, в отметинах.

Попутная машина подкинула его до города.

– Опять к нам? – улыбнулась официантка в кафе.

– Моя славная, – подмигнул. – Два бифштекса, бутылку «три звездочки» и плитку шоколада.

Когда принесла, шоколад пододвинул ей.

– Спасибо, – мотнула она завитушками.

– После работы свободна?

– А быстрый вы.

– Быстрый, – подтвердил он.

Он сидел до закрытия, слушал музыку, еще заказывал: угощал соседей.

– Анечка, будешь ждать меня двадцать два годочка? – в сгустившемся гомоне подсек официантку. Она сделала глазки:

– Пьете вы много.

– Ничего, – сказал он. – Я умею.

– Это вы все умеете.

Из погасшего кафе они вышли под руку в половине первого.

Их ждали.

– Что, – весело оскалил Гурча золотые зубы, – поговорить надо?

– Догадливый, – порадовался передний, столб.

– Разойдемся миром, ребята, – сказал Гурча.

– Конешно разойдемся. Морду тебе набью и разойдемся, ты не бойсь. А с тобой, Анька, разговор отдельно, шкура дешевая.

– Те-те-те, – поцокал Гурча и ударил правой. Столб согнулся и лег на землю.

– С дороги!

Трое насели разом в беспорядочном махании. Он отпрыгнул к витрине. Плюнул в лицо – лягнул в пах – один скорчился под ногами.

– Калечить буду… – прорычал Гурча.

Длинный вставал. Слева кряжистый нацелил мощный кулак – он уклонился – загремела обсыпаясь витрина – отскочил.

– Все, падла… – длинный достал нож. Четвертый, придвигаясь, пристраивал на руке кастет.

Гурча качнулся влево-вправо согнувшись, с криком прыгнул вбок, пятерней ткнув ему в глаза.

Милицейский свисток рассверлил слух. Быстро придвигался топот. Гурча побежал вдоль стены к черному проходу между домами, но брошенный с шести шагов вдогонку самодельный литой кастет попал ему в затылок, и он с маху распластался на асфальте, раскинув полы белого плаща, подломив под себя левую руку и выбросив вперед правую с золотым перстнем на мизинце.

Ночью он сидел в камере на нарах, осторожно трогал разбитый затылок. Зло затягивался добытым чинариком.

«Так сгореть, – щурился, аж скулы сводило в презрении… – Подрывать отсюда, пока не расчухали. Запросы, идентификация, тра-та-та, мотай чалму: семь отсидки, да три за побег, да здесь довесят. Пришить-то ничего не сумеют – вот уж шиш, чисто все; мало и так не будет. Эть твою, не было печали. Ну как сопляк, как фраеришка. И за каким хреном? Не-ет, подрывать отсюда».

2
Перейти на страницу:
Мир литературы