Б. Вавилонская - Веллер Михаил Иосифович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/47
- Следующая
Горелов выключил свет, открыл внутреннюю дверь и прилип к глазку. АК-47, добела заношенный, без приклада, снял с предохранителя и передернул затвор. Провернул оба замка и отодвинул засовы.
На лестнице было тихо. В сером свете непривычных теней не рисовалось. Запах спокойный: моча, окурки, цементная пыль...
Он скользнул на площадку, стволом контролируя лестницу:
– Пошли!.. – И вслушивался, внюхивался, пока жена запирала дверь и прятала ключи.
– Сколько раз тебе говорил – не носи пистолет в сумочке! Никогда не успеешь достать.
– А где мне его носить? Я б сказала!
– Перестань при детях! В левом рукаве, ручкой вперед.
– Он слишком большой!
– А где я тебе дамский возьму? И все равно от этих шесть и пять никакого толку.
– У Иванихиной смит-вессон-38 вообще в ладони умещается. А калибр девять миллиметров, и патрон мощнее Макарова.
– И где она его носит? Так и ходит – в ладони?
– В сумочке!
– Вот шлепнут вас, двух дур с сумочками.
– Я в школу опоздаю... – заныла дочка.
Сын присоединился мгновенно:
– А когда мне-е купят пистоле-ет!..
О господи, вздохнул Горелов. Еще день не начался. Скорей бы отпуск. Затовариться и спокойно жить дома.
Он ссыпался на пролет вниз, описал дулом широкую восьмерку и сделал жест семье спускаться.
У подъезда ничто не внушало подозрений. Кусты были сбриты под корень, не заслоняя сектор наблюдения. Горелов вынюхал воздух, вслушался, развернулся по сторонам – махнул рукой к троллейбусной остановке, конвоируя семейство сзади-сбоку.
Там рассредоточилось человек десять. Пенсионер с бельмом во весь глаз держал ветхий дробовик в опущенных руках, как гриф штанги, норовя заехать кому-нибудь как раз по уровню в пах.
– Вы бы, папаша, взяли свою дурынду стволами вверх, – посоветовала дама с наганом, торчащим из брезентовой кобуры, разумно пристроченной снаружи жилета под грудью.
– Видишь, как нормальные люди носят, – заметил Горелов.
– В транспорте сопрут, – хмыкнула жена.
По просадке разбрызгивавших грязь машин можно было определить, у кого заводское бронирование, а кто просто засыпал песком внутридверные пространства.
– Ложись, – вдруг бросил морщинистый мужик с ухоженным симоновским карабином.
Горелов среагировал раньше, чем успел заметить пулеметное рыльце в окошке несущейся БМВ. Он сгреб и придавил к асфальту детей, прикрыв их своим телом, и дернул за ногу жену, свалив рядом.
Очередь пробарабанила над головами. Вибрирующей струной запел рикошет, чмокнуло дерево и звонким металлическим щелчком отозвался столбик навеса.
Морщинистый хищно повел карабином вслед и выстрелил. Отчетливая искра вылетела из заднего крыла исчезающей БМВ.
– Забронировали бак, суки, – беззлобно сказал мужик, выбрасывая из патронника дымящуюся гильзу.
– Во ныняшняя-то молодежь кака пошла!.. – воронежской проговоркой запричитала бабка, тряпочкой счищая грязь с чугунной печной вьюшки, пристроенной к животу.
– Дело молодое, – прокряхтел дедусь-пенсионер, собираясь и распрямляясь под прямыми углами, как складной метр. Почистил колени и горестно посмотрел на обляпанный дробовик. – Братва развлекается...
– У нас вот так бухгалтера на той неделе убило, – возбужденно улыбаясь, зачастила дама с наганом. – Как раз квартальный отчет сдавала, допоздна засиделась накануне, не выспалась, зазевалась – и вот так же!
Как всегда после удачно пережитой опасности, все как-то сблизились в приподнятом настроении.
Заэкранированный кровельными листами троллейбус напоминал макет бронепоезда. Пулю такая «броня», конечно, не держала, но сбивала балансировку траектории и гасила часть энергии, а кроме того, не позволяла возможному стрелку наблюдать цели и попадания, лишая тем самым интереса. Полутемный салон привычно успокаивал уютом убежища, и тем не менее, электрически взнывая и дребезжа, это убежище исправно передвигалось.
– С передней площадочки, передаем за проезд! – проталкивалась кондукторша.
Окна детского сада были до половины заложены мешками с песком. На бетонных плитах блок-поста у входа скакали красные кони и белые зайцы. Охранник пребывал в преклонных летах и не стеснялся носить нелепую в городских условиях армейскую каску.
– Доброе утро! – приветствовал он. – Запаздываем? Ничего, теперь у нас он как в сейфе будет – сохранность гарантирована.
Он подавил кнопку, и через некоторое время тяжелая дверь отъехала на роликах. Деньги на ее установку собирали с родителей в прошлом году. Налеты на детские сады были крайне редки, но береженого бог бережет. Маньяков пристреливали при малейшем подозрении.
Школьный звонок был слышен еще от колючей проволоки, но Горелов уцепил рванувшуюся дочь за шиворот, дал воспитательного шлепка и отвел до самого металлоискателя. Здесь службу несли неулыбчивые парни из муниципального предприятия «Кречет» – один дежурил на вышке посреди двора, другой автоматчик контролировал вестибюль. Старшеклассники часто шли в бандиты без отрыва от дневного обучения, и стволы сдавали в оружейку гардероба в обязательном порядке, под прицелом.
– Ф-ух, – выдохнул Горелов традиционную утреннюю формулу: – Наследники пристроены.
– Я так всегда волнуюсь за них, – пожаловалась жена. Это звучало как отзыв на пароль: в семье все нормально.
Гигантский хвост втягивался в метро медленно и торопливо одновременно, как нервный удав в нору, уже запрессованную предыдущей частью тела. Трясли в основном приезжих, фильтруя багаж через «телевизор» на предмет взрывчатки. Горелов с женой придали лицам покорное и зависимое выражение: против милицейского фэйс-контроля средств не существовало.
У эскалатора кавказец в хорошей дубленке, доставая бумажки из карманов, просительно доказывал ментам, что никому оружия не передавал, у него вообще нет оружия, получил прикладом по зубам, брызнувшим под ноги обтекающей эту группу толпе, зажал лицо руками и полез наружу. Чего он вообще сюда сунулся, поймал бы частника, подумал Горелов мельком, а теперь с разделанной мордой хрен его кто повезет, не уйдет дальше ближайшего пикета.
Плотный влажный воздух выдавился и вылетел из тоннеля, взвыло, загремело, земелькало – поезд встал у платформы. Из дверей ринулись в узкие дефиле сквозь массу. Дважды негромко хлопнуло, и когда, умяв напор внутрь, свелись створки, на уплывающей и опустевшей серой полосе, затертой подошвами, осталась лежать в пластунской позе фигура в коричневом пальто с шарфом «берберис». Как ни жмись, ни избегай резких движений, но напора и случайного толчка в толпе избежать иногда невозможно – а город набит психами и неврастениками, и все утром торопятся на работу.
В лицо Горелову дышал мятной жвачкой идиот с ручником Дегтярева, и когда он клонился, следуя равновесию в вагоне, громоздкий диск вминался Горелову в правое подреберье, прямо в печень. Он построил тактичную фразу и обратился мягко:
– Вы бы отомкнули магазин – сорвут в давке на выходе.
– Извините, – интеллигентно сказал мужчина и передвинул пулемет так, чтобы плоский диск приходился перед животом. При этом движении пламегаситель задел дужку его очков, Горелов сунул зажатую меж тел руку, и очки упали в растопыренную ладонь.
– Спасибо, – поблагодарил мужчина, они встретились взглядами и улыбнулись друг другу.
Черт, ведь хороший народ, подумал Горелов, поддаваясь умилению, как нередко (городской невроз). Вот и жизнь трудная, и рожи простые, свои заботы у всех, а как-то законтачишь по-человечески на секунду, и прямо теплее всё, и вообще жить можно.
Мужик вышел на «Баррикадной», и они еще раз обменялись приязненными взглядами, чтобы разбежаться навсегда, но не сразу забыть.
На «Проспекте Мира» жена пересаживалась. Горелов поцеловал ее и привычно порадовался, что щека еще свежая и хорошо пахнет.
– До вечера, – подмигнул он.
– Будь умницей, – сказала она. – Будь осторожен.
И помахала с платформы из-за голов.
Он без приключений добрался до работы, только в подземном переходе на Площади Ильича чуть не повздорил. Хамоватого вида панк, кожаный, шипастый и гребнистый, как ящер, пер вразвалку навстречу движению. Горелов посторонился от греха и дурака к киоску. Но прикладом М-16, болтающейся по их моде на длинном ремне наперевес, панк больно задел его по колену. Крутнув на плечевом ремне висевший дулом вниз калаш, Горелов зло ткнул его стволом в бок, метя и попав между липучками жилета. Панк покачнулся, обернулся и, как бы даже не имея в виду гореловский палец на спусковом крючке, с секундным замедлением сказал негромким, нормальным голосом:
- Предыдущая
- 20/47
- Следующая
