Петля гистерезиса - Варшавский Илья Иосифович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/12
- Следующая
Курочкин возлежал на почетном месте, с лихвой компенсируя вынужденный пост. Правда, от ночи, проведенной на берегу, у него разыгрался радикулит, а непривычка есть лежа вынуждала приподниматься, глотая каждый кусок. От такой гимнастики поясница болела еще больше.
Воздав должное кулинарному искусству хозяйки и тивериадскому вину, Курочкин отвалился от стола и блаженно улыбнулся. Его потянуло проповедовать. Все присутствующие только этого и ждали.
Начав с чудес науки, он, незаметно для себя, перешел к антивоенной пропаганде. При этом он так увлекся описанием мощи термоядерного оружия и грозящих бед от развязывания атомной войны, что у потрясенных слушателей появились слезы на глазах.
— Скажи, — спросил дрожащим голосом Иаир, неужели Ягве даст уничтожить все сущее на земле? ' Как же спастись?!
— Не бойся, старик! — успокоил его уже совершенно пьяный Курочкин. — Выполняй, что я говорю, и будет полный порядок!
Все хором начали уговаривать проповедника навсегда остаться в Капернауме, но тот настойчиво твердил, что утром должен отправиться в Ерушалаим, потому что, как он выразился, «Христос не может ждать».
Утром Иоанн с Иаковом разбудили Курочкина, но тот долго не мог понять, чего от него хотят.
— Ну вас к бесу! — бормотал он, дрыгая ногой и заворачиваясь с головой в простыню. — Ни в какой институт я не пойду, сегодня выходной.
Верные своему долгу апостолы принуждены были стащить его на пол.
Курочкин был совсем плох. Он морщился, рыгал и поминутно просил пить. Пришлось прибегнуть к испытанному средству, именуемому в просторечии «похмелкой».
Вскоре перед домом Иаира выстроилась целая процессия Во главе ее были сыновья Зеведеевы, Иуда и Фома. Дальше, на подаренном Иаиром осле, восседал Курочкин с неизменной сумкой через плечо. Рядом находился новообращенный Симон, не спускавший восторженных глаз с Учителя. В отдалении толпилось множество любопытных, привлеченных этим великолепным зрелищем.
Уже были сказаны все напутственные слова, и пышный кортеж двинулся по улицам Капернаума, привлекая все больше и больше народа.
Слава Курочкина распространялась со скоростью пожара. Однако он сам, целиком поглощенный поисками Христа, оставался равнодушным к воздаваемым ему почестям.
«Что ж, — рассуждал он, мерно покачиваясь на осле, — пока пусть будет так. Нужно завоевать доверие этих простых людей. Один проповедник ищет другого, такая ситуация им гораздо более понятна, чем появление пришельца из будущего».
Толпы увечных, хромых и прокаженных выходили на дорогу, чтобы прикоснуться к его одежде.
Тут обнаружились новые свойства великолепного хитона. От трения о шерсть осла нейлоновая ткань приобретала столь мощные электрические заряды, что жаждущие исцеления только морщились и уверяли, что на них нисходит благодать божья.
Вскоре такое повышенное внимание к его особе все же начало тяготить Курочкина. Жадная до сенсаций толпа поминутно требовала чудес. Больше всего ему досаждали напоминания о манне небесной, которой бог некогда обильно снабжал евреев в пустыне. Нарастала опасность голодного бунта. Даже апостолы, и те начали роптать.
В конце концов, пришлось пожертвовать двадцатью динариями, выданными Казановаком на текущие расходы.
Отпущенных денег хватило только на семь хлебов и корзину вяленой рыбы. В одном начальник отдела «Времена и Нравы» оказался прав: финансовая мощь его подопечного далеко не дотягивала до покупки копей царя Соломона.
Возвращавшийся с покупками Иоанн чуть не был растерзан голодной свитой, которая во мгновение ока расхитила все продовольствие. При этом ему еще надавали по шее.
— Что делать, рабби?! — Иоанн был совсем растерян. — Эти люди требуют хлеба.
— Считать, что они накормлены, — ответил Курочкин. — Больше денег нет!
В одном из селений путь процессии преградили несколько гогочущих парней, которые тащили женщину в разодранной одежде.
— Что вы с ней собираетесь делать? — спросил Курочкин.
— Побить камнями. Это известная потаскуха Мария. Мы ее тут в канаве застукали.
Чувствительный к женской красоте, Курочкин нахмурил брови.
— Хорошо, — сказал он, не брезгая самым грубым плагиатом. — Пусть тот из вас, кто без греха, первый кинет в нее камнем.
Демагогический трюк подействовал. Воинствующие моралисты неохотно разошлись. Только стоявшая в стороне девочка лет пяти подняла с дороги камень и запустила в осла.
На этом инцидент был исчерпан.
Теперь к свите Курочкина прибавилась еще и блудница.
Недовольный этим Фома подошел к Учителю.
— Скажи, рабби, — спросил он, — достойно ли таскать с собой шлюху? На кой она тебе?
— А вот освобожусь немного, буду изгонять из нее бесов, — ответил тот, искоса поглядывая на хорошенькую грешницу.
Так, в лето от сотворения мира 3790-е, в канун первого дня опресноков, Леонтий Кондратьевич Курочкин, кандидат исторических наук, сопровождаемый толпой ликующей черни, въехал верхом на осле в священный город Ерушалаим.
— Кто это? — спросила женщина с кувшином на голове у старого нищего, подпиравшего спиной кладбищенскую стену.
— Се грядет царь иудейский! — прошамкал безумный старик.
В Нижнем городе процессия остановилась. Симон и Фома предлагали сразу же отправиться в Храм, но измученный жарою Курочкин наотрез отказался идти дальше.
Он прилег в садике под смоковницей и заявил, что до вечера никуда не двинется.
Верующие разбрелись кто куда в поисках пропитания.
Нужно было подумать о пище телесной и проповеднику с апостолами. После недолгого совещания решили послать Иуду на базар, продавать осла.
Иоанн с Иаковом пошли на улицу Горшечников, где, по их словам, жила сестра Зеведея, у которой они надеялись занять несколько динариев.
Курочкин перетянул живот взятой у Фомы веревкой и, подложив под голову сумку, уснул натощак.
Иуде повезло. Не прошел он и трех кварталов, как следовавший за ним по пятам человек остановил его и осведомился, не продается ли осел.
Иуда сказал, что продается, и, не зная, как котируются на рынке ослы, заломил несуразную цену в двадцать пять сребреников.
- Предыдущая
- 9/12
- Следующая
