Поиск Будущего - Ван Вогт Альфред Элтон - Страница 21

• Предыдущая
• 21/45
• Следующая

Хотя Блейк изредка вставлял свои вопросы во время разочаровывающего разговора о продлении жизни, теперь он поднял руку. Улыбнувшись, он сказал:

— Питер, вы до сих пор задавали вопросы Ренфрю. Сейчас я задам ваши вопросы. — Все еще улыбаясь, он повернулся к Касселехату. — Мистер Кэкстон — наш физик, и я уверен, ему так же, как и мне, будет интересно то, о чем я вас спрошу.

— Пожалуйста, отойдите немного назад, когда будете спрашивать, — сказал Касселехат. Он извинился, когда оба они отступили назад. — Я объясню через несколько минут. Однако, ваши вопросы, мистер Блейк.

— Что, — начал Блейк, — делает скорость света постоянной?

Касселехат даже не моргнул.

— Скорость равна кубическому корню gd в кубе, где d — это глубина пространственно-временного континуума, а g — общая допустимость или, как бы вы сказали, сила тяжести всей материи в этом континууме.

— Как образуются планеты?

— Любое солнце должно сохранять свое равновесие в том пространстве, в котором оно находится. Оно выбрасывает материю, подобно тому, как морское судно выбрасывает якорь. Это весьма приблизительное описание, Я мог бы дать вам объяснение при помощи математических формул, но придется записывать. В конце концов, я не ученый. Это просто факты, известные мне с детства.

Кэкстон перебил, озадаченный.

— Любое солнце выбрасывает эту материю без какого-либо воздействия, кроме как своего желания держать равновесие?

Касселехат уставился на него.

— Конечно нет. Это воздействие очень мощное, уверяю вас. Без такого равновесия солнце выпало бы из этого пространства. Лишь несколько одиночных солнц научились поддерживать равновесие без планет.

— Несколько чего? — отозвался Блейк.

Кэкстон чувствовал, что Блейка заставляли забыть вопросы, которые он намеревался задать. Слова Касселехата перебили эту мысль.

— Все одиночные солнца — это очень старые холодные звезды класса М. У самой горячей из известных температура сто девяносто тысяч градусов по Фаренгейту, у самой холодной — сорок восемь. Одиночки своенравны, норовисты с возрастом. Их основная черта — это то, что они не допускают к себе ни планет, ни материю, ни даже газы,

Блейк стоял молча, нахмурившись, задумчиво. Кэкстон ухватился за возможность продолжить.

— То, что вы, не ученый, знаете все это, мне очень интересно. Например, тогда, дома, в 1979 году, каждый ребенок понимал принцип движения ракеты практически с рождения. Мальчишки восьми-десяти лет ездили в специальных игрушках, разбирали и снова собирали их вместе.

— Я уже пытался объяснить это мистеру Блейку, когда мы говорили по радио, но его мозг, кажется, не может воспринять некоторые из простейших аспектов.

Блейк поднялся, скорчив гримасу.

— Он пытался рассказать мне, что электроны думают, а я не верю в это.

Касселехат покачал головой.

— Не думают, они не думают. Но у них есть психология.

— Электронная психология! — сказал Кэкстон.

— Просто аделедикнандер, — ответил Касселехат. — Любой ребенок…

Блейк простонал.

— Потому я и подготовил множество вопросов. Я считал, что раз у нас хорошая подготовка, то мы смогли бы довольно легко понять это так же, как это делают дети.

Он еще раз посмотрел на Касселехата. Но тот поднял руку.

— Ничего больше, мистер Блейк. Дальнейшие научные вопросы должны быть обращены к соответствующим специалистам, которые, уверяю вас, очень хотят встретиться с вами.

Кэкстон с любопытством спросил:

— Хорошо, больше без научных вопросов. Какие сейчас люди? — он развил мысль. — Когда мы улетали, мы находились в заключительной части бунта пятнадцатилетних против истэблишмента — я говорю в заключительной части, не потому, что он заканчивался, а потому, что он, казалось, выровнялся. Как бы стабилизировался. Что стало с этим?

— Боюсь, — неохотно сказал Касселехат, — что я никогда не мог точно понять, что это было, но вы встретитесь с людьми. Завтра, среди прочего, вы будете на телевидении. Сможете определить сами.

Он встал.

— Перед уходом я должен сделать одно предупреждение. Возникла несколько неожиданная ситуация. В момент нашей встречи я был поражен неприятным запахом, исходящим от вас обоих. По крайней мере, сначала это произвело на меня неприятное впечатление, хотя сейчас я уже не так уверен. Но данную проблему нужно изучить. А пока вы должны быть очень осторожны при тесных контактах с людьми в этой эре. Это тем более важно, что мы приземлились несколько минут назад.

— А сейчас, — закончил он, — я вас покину на время. Первую ночь вы проведете на своем корабле, пока не закончатся все приготовления. Надеюсь, вы не будете возражать, если в будущем я присоединюсь к вам. Желаю вам всего хорошего, джентльмены, и…

Он взглянул мимо Блейка и Кэкстона и сказал:

— А вот и ваш друг.

— Ну что, привет, ребята, — сказал Ренфрю весело из дверей, затем кисло. — Ну не болваны ли мы?

О происшедшем затем событии Кэкстон впоследствии вспоминал со стыдом. Поездка была уже слишком, он сказал себе: «Господи, я ведь не железный… И вдобавок это неожиданное возвращение к здравомыслию того, кто еще несколько минут назад заговаривался — кого бы это не вывело из равновесия?»

Какова бы ни была причина, толкнувшая его вперед, первым рядом с Ренфрю оказался он. И он же обвил его руками и с полными глазами слез обнял его.

Наконец он понял, что происходит, он отступил и, с запозданием попытавшись обратить все в шутку, сказал:

— А сейчас хочу дать в челюсть этому парню за его слова.

Но когда он повернулся, Касселехата уже не было.

В ту ночь, лежа на своей койке, Кэкстон не мог уснуть. Сначала он объяснил себе, что это возбуждение… Но вдруг он понял, что беспокоило его.

Я думаю не о том. Какая разница, кто попал на Альфу Центавра первым? Ренфрю все спутал. Цель-то наша не эта — добраться сюда перед кем-либо с Земли… Что интересно, Ренфрю и он — мотив Блейка все еще был не известен Кэкстону — отправились в будущее, чтобы заполучить бессмертие для себя. Чего за это время добились другие, для них было не важно. То, что человечество сотворило за пятьсот лет, было великолепно. Но какую пользу несло это всем людям, которые находились в могилах?

Кэкстон сел в кровати, намереваясь броситься и объяснить все это Ренфрю и Блейку. Он быстро улегся назад. Ведь он никогда, как до него дошло, и намека не давал другим относительно своих настоящих мотивов этого путешествия. Глупо открываться на этой поздней стадии. Лучше — как это он всегда и делал — держать свои мысли при себе.

У него была та же самая проблема, что и тогда, во Дворце Бессмертия. По-видимому, все эти миллионы людей будут так же спасены Обладателями, в том смысле, что их заберут в четырнадцатилетнем возрасте, или около этого, и направят в более долгую жизнь в мир других вероятностей.

Как и тогда, Кэкстон раздраженно откинул такое решение, как бессмысленное. Придя к этому выводу, он смог наконец заснуть спокойно.

• Предыдущая
• 21/45
• Следующая