Роботы-мстители - Белаш Людмила и Александр - Страница 22

• Предыдущая
• 22/71
• Следующая

Яунджар и Тьянга-таун вместе – еще один город в Городе; около полумиллиона мохнатых яунджи живут среди бесшерстных эйджи, и не просто живут, а являются гражданами Федерации и полноправными избирателями; в парламенте их интересы представляют пятеро мохнатых депутатов – огнепоклонник, многобожец, исповедник Храма Неба и два масона-ортодокса. А начиналось-то все полтораста лет назад с паршивого торгового центра «Джанхум Кумак» и робкой группы масонских политэмигрантов с детьми, узлами и завернутым в тряпье молитвенным зерцалом. Так вот оно всегда с мигрантами – сегодня они бегут третьим классом от какого-нибудь генерал-президента по прозвищу Кровавая Свинья, возомнившего себя Протопресвитером, завтра уже бойко плодятся, галдят не по-нашему и хватают вас за рукав на барахолке: «Купи часы! Куда пашол?!! Яунги хароши тавар!», а послезавтра они присягают орлу Федерации и записываются по контракту в армию.

Если же не придираться и не заниматься ксенофобией, все яунджи занимаются своим исконным делом. Огнепоклонники лезут в науку и администрирование. Многобожцы торгуют рыбой и специями. Исповедники Неба посредничают в любых сделках. Ну а масоны – масоны работают, они – трудяги. Кроме того, масоны – прекрасные спортивные инструкторы, особенно в боевых искусствах, и хорошие солдаты. Пусть не гвардейского роста, зато дыхание надежное, выносливость налицо, и по части ума масонский Бог их не обидел. По завершении контракта обученного тьянгу-масона охотно возьмут в любую вооруженно-силовую службу, и не только в Федерации. Зная о хорошей выучке в федеральной армии, тьянг настойчиво вербуют, к примеру, на родину предков, где южные цари-мармозеты уже который век личную стражу набирают в Северной Тьянгале, а выросший у эйджи – считай, трижды всем чужой.

Правда, если уж людское море Города подмывает с краев духовную крепость Тьянга-тауна, и – стыд нам, правоверные масоны! – нет-нет да оторвет какого-нибудь слабодушного и повергнет в гибельную пропасть идолослужения И-К-Б, или обольстит его греховной новизной голокожая эйджа, то одинокому наемнику стократ тяжелей соблюсти себя в строгости и чистоте вдали от пастырского слова, от пречистого зерцала и от единоверческой общины. В духовной семье, в благочестии и благоговении рос Дэччан ми-Амар ди-Кудун Элгэр-Фафади, а из армии вернулся гордецом и наглецом, отзываясь, будто пес, только на кличку «Джанго», и, не посовещавшись с пресвитером, нанялся в охранники к господину Калвичу на Яунге. Было вздохнула родня с облегчением – хотя и своеволен, а Богу Воинов послушен, выбрал в кормильцы не язычника, но наследника древней масонской семьи – однако на службе спознался Дэччан с лжепророком Энриком и пришел домой весь в деньгах и во грехе, горласто напевая: «Друг свят, а я чист!» Его в одном фильме с Энриком снимали, его вся Ангуда на руках носила, а греха, мол, в этом нет, потому что его лжебог Друг не запрещает своим «верным» почитать других богов. И с этакими-то ядовитыми речами пошел Джанго по Тьянга-тауну, всюду славя Друга! И воспретить ему некому!.. Поистине, мир клонится к закату, и недалеки Последний День и Час Воздаяния, раз даже сам Калвич решил Энрика спонсировать. Что после этого сказать о несмышленой детворе? есть ей у кого греху учиться! Одеваются нынче детишки в срамные, узенькие эйджинские брючки, носят зарукавья по-туански, пояса по-форски и бусы точь-в-точь как у хэйранских жаб-людоедов, смотрят бесстыжий сериал «Гладкая шерстка» (кто его ввез с Яунге? кто позволил?), а поют песни, сложенные на Туа-Тоу, в районе Буолиа, где наемники со всех миров стерегут каторжников и мутантов. Чему там можно научиться? Ясно, что бесчестию.

Вот и сегодняшний день служит посрамлению масонства. Габар ми-Гахун ди-Дагос Яшан-Товияль, милостиво прощенный обворованным им эйджи, идет в школу, а его с раннего утра стерегут телевизионные и газетные хищники, и среди них – главный юрод, глумливый насмешник и пакостный шут Отто Луни с XVII канала. Ишь как зыркает, как лыбится! Чует поживу. А самые отчаянные сорванцы перед его камерами скачут, как куклы на нитках, визжа разухабистую песню территориальных стражников Буолиа:

– Весело живется в Тьянга-тауне! – комментировал Отто Луни. – Вот-вот появится и самый главный на сегодня весельчак по имени Габар. Братва из школы меча готова его прикрыть, но мой оператор держит подъезд на прицеле с крыши. Никуда этот Габар от нас не денется. А пока мы ждем – посмотрим-ка, что происходит на вирусном канале V, – Отто ткнул в зрителей пультом ДУ.

[На экран вылез кто-то, напоминающий лидера «NOW» – с рогами, длинной бородкой, с ушами торчком – и проблеял: «Я Доран. Бээээээээ!»; тотчас зрелище сменилось кордебалетом девушек в костюмах Евы, которые в танце то так, то сяк прикрывали свои прелести плакатиками с надписью «ДОРАН – КОЗЕЛ!».]

– Вот, а говорят, что на XVII канале – порнография. Это у них порнография! Ну, мы-то с вами понимаем, – подмигнул всем Отто Луни, – кто этот вирус подпустил. Дорану славы захотелось выше крыши! Я ведь от зависти помру! А Дорана пригласят на мое место. Что станет с моими девочками?! Козла – в огород, вы представляете?! Но мы еще поработаем для вас, централы! Ведь мы… – Отто щелкнул пальцами, и одна из дрессированных девиц послушно выпятила ягодицы; камера крупно взяла нарисованные на них цифры I и VII, – ведь мы – XVII канат!!! Габара все еще не видно… А знаете, как он ломанул флаер Хармона?

[Неописуемо лохматый тьянга подбирается на цыпочках к флаеру, оглядывается, левой рукой наоборот крестит замок, крестится сам, крестит, вынув из сумки, громадный бурав – и исступленно сверлит, закатив глаза и скаля зубы.]

– Эх, Хармон, Хармон! Называется – спец по сетевой безопасности, а сам так лоханулся, что попал к нам на XVII. Да где уж ему уследить за своим барахлом – он кукол ловит! Куклофил, наверно.

[Лысый громила в сером комбезе с инициалами Х.Х. на спине носится с большим сачком, а от него, пища и вереща, разбегаются с частым топотом голые пупсы, ростом ему по колено; на лице человека – безумный азарт сладострастия.]

– Ага! Зашевелилось что-то! Внимание!..

Отец с братом рано ушли на работу; с Габаром остались мать, Шуань, сестричка Янджали, братик Гаган и еще Хуркэ, старший ученик школы меча. Габар уже иссяк на благодарности тем, кто помогал ему. Шуань не покидал подопечного ни на минуту – и странно, и горько, и сладко почувствовать такое участие от южного огнепоклонника!.. Отец с матерью не до отчаяния ревностные в вере, однако и они заколебались – можно ли дать ночлег язычнику ради такого случая? Пресвитер успокоил их по телефону – «Можно, если он способствует возвращению ребенка к семье и вере». Конечно, Шуань старается и ради чести фонда «Анбакера – Надежда», но ведь не только поэтому… маленький южанин и родителей увещевал, и с мечниками толковал, и регулярно успокаивал Габара – казалось, он неутомим. Именно он предвидел атаку массмедиа на Тьянга-таун и побеспокоился о защите для Габара. Но все, что он мог, уже сделано. Теперь осталось выйти к школьному автобусу. Надо доказать, что о тебе не зря заботились, что ты способен на мужской поступок, можешь прямо глядеть в глаза суровым обстоятельствам. Сумка с книгами готова. Школьная форма одета. Мечники, твои друзья, сцепив руки, сдерживают натиск репортеров. Пора.

– Сынок, я знаю, что ты сможешь. Ты уже большой, и я не буду провожать тебя.

Да, выйти под конвоем матери – это позор. Скажут: «Ты не парень, а девчонка»; так и прилипнет навсегда презрительное – «Габарлики», в женском роде, на линго – «Габарочка». Женщиной по природе быть не стыдно; честная женская доля – это веление Бога быть матерью и хозяйкой, но из разряда воина и труженика опуститься до дошкольницы в куцых штанишках, чтоб тебя до седой шерсти окликали детским прозвищем – тут или умереть, или бежать из Тьянга-тауна куда глаза глядят.

• Предыдущая
• 22/71
• Следующая