Пейзаж с ивами - ван Гулик Роберт - Страница 22
- Предыдущая
- 22/32
- Следующая
Уборщики издевательски захохотали.
– А мы вас обоих аккуратно завернем в полотно, – крикнул кто-то. – И никто ничего не узнает!
– Эй, может, лучше договориться? – ответил Ма Жун, помогая Чао Таю надеть свою кольчугу на одну из умерших женщин.
Чао Тай застегнул на голове покойницы шлем и, когда Ма Жун подхватил ее под руки, воткнул острие меча в затылок, как раз под кромкой железа.
– Прости, девочка, – пробормотал он и двинулся к двери, неся перед собой на мече безжизненное тело.
Ма Жун, одетый только в кожаные штаны и нижнюю рубаху, быстро осмотрел засов – тот был исправен. Оглянувшись, Ма увидел, как труп женщины пронзили две стрелы. Чао Тай медленно опустил ее на пол, подошел поближе и нагнулся, пряча лицо. Первая стрела ударила его в спину, вторая отскочила от шлема. Чао вскрикнул и, упав на распростертое тело, затих.
– Тащи сюда обоих! – завопил кто-то на крыше.
Ма Жун стоял, прижавшись к стене у двери, и ждал, когда поднимут щеколду. Наконец дверь открылась и вошел человек в черном. Ма Жун крепко обхватил его за шею и глубоко вонзил меч в правый бок. Одновременно он захлопнул дверь ногой, потом, подождав, пока корчащееся тело упадет на пол, запер засов.
– Что случилось? – завопили снаружи.
Ма Жун быстро накинул черный плащ своей жертвы, сунул за пояс кинжал и, надвинув на голову капюшон, подскочил к Чао Таю, все еще лежавшему без движения.
– Давай руку! – крикнул он.
Сквозь дыру просунулись две головы в капюшонах и в проход спустили легкую бамбуковую лестницу. Ма Жун мигом поднялся наверх. Два уборщика, вооруженные луками и стрелами, стояли в опасной близости от края крыши. К своему удовлетворению, тайвэй заметил, что чуть поодаль карниз нависает над плоской крышей крыльца с противоположной стороны прохода.
– Что… – начал один из уборщиков – тот, что был повыше.
Ма Жун нанес резкий удар, и любопытный вниз головой полетел в дыру. А тайвэй, распахнув плащ, изо всех сил пырнул кинжалом в живот второго уборщика и хотел было спуститься, но, поразмыслив, вновь плотно обернулся плащом и осторожно пошел вдоль карниза к плоскому навесу над крыльцом. При виде столпившихся у двери уборщиков он заорал:
– Бегите! У главных ворот стражники!
Они колебались всего один миг и, услышав громкий стук в окованную железом дверь, бросились к другому выходу.
Ма Жун, как только мог быстро, не рискуя свернуть шею, заскользил по шаткому карнизу обратно и, несмотря на то что последний оказался довольно надежен, почувствовал себя уверенно, лишь благополучно добравшись до входа в привратниц кую.
– Стражники – у дальних ворот! – крикнул тайвэй. – Но с этой стороны пока ничего не видно. Если поторопимся, можем успеть!
Снизу донеслись гневные вопли и ругательства. Ма Жун быстро оглядел толпу. Доктор Лю все еще болтался среди уборщиков.
Ма Жун вернулся к дыре и соскользнул по бамбуковой лестнице. Чао Тай уже снял с покойницы его кольчугу и вместе со шлемом завернул в свой шейный платок, а сам переодевался в черный плащ лучника, сброшенного Ма Жуном в проход. Голова убийцы-неудачника самым неестественным образом болталась на шее.
– Надвинь пониже капюшон и пойдем! – поторопил друга Ма Жун.
Они поднялись по лестнице и огляделись. Людей в черном и след простыл.
Друзья добрались по карнизу к дальнему концу прохода и спрыгнули во двор. Ворота выходили на узкую улочку.
– К посту! – выдохнул Ма Жун.
За поворотом они неожиданно наткнулись на четырех уборщиков.
– В какой стороне стражники, братья? – спросил Чао Тай.
– Везде! Спасайтесь!
Перепуганные смутьяны, оттолкнув обоих тайвэев, рванули в какой-то лаз.
На поиски поста городской стражи у друзей ушло немало времени. По пути они встретили лишь одного мирного жителя, но и тот при виде двух высоких фигур в черных капюшонах быстро исчез.
Чао Тай и Ма Жун скинули плащи и капюшоны только во дворе небольшого домика, где устроились начальники поста. Оба тайвэя разделись догола и присели на каменный пол. Пока двое стражников обливали их холодной водой, другие окуривали одежду и оружие над жаровней с ароматными травами, постоянно горевшей в углу двора.
К своему удовольствию, Чао Тай узнал от дежурного начальника, что лошадь уже оседлана. Это соответствовало плану, задуманному Ма Жуном для быстрого оповещения всех постов: днем на каждом из них следовало держать лошадей, готовых доставить сообщение, а ночью иметь под рукой несколько хлопушек, рассылающих многочисленные цветные огни. Он приказал начальнику стражи разослать конных гонцов на все ближайшие посты, собрать сотню людей и, окружив квартал, обезвредить уборщиков.
– Хватайте всех, у кого есть оружие, – добавил он, – а каждого, кто вздумает сопротивляться, убивайте на месте. Арестованных ведите к нам, в Ведомство охраны общественного порядка.
Чао Тай поморщился, когда Ма Жун залепил ему рану на спине масляной нашлепкой. Кольчуга, конечно, помешала стреле пронзить его тело, зато ее железные кольца вдавились и поранили кожу.
– Радуйся, что это была всего лишь обычная деревянная стрела, – хмыкнул Ма Жун. – Будь у них новомодная штуковина с железным древком, она убила бы тебя, несмотря на кольчугу. Оружейникам сто раз говорили, что теперь, когда появились самострелы, кольчуги надо делать с утолщенными пластинами на груди, спине и по бокам. Но упрямые негодяи твердят, что нельзя жертвовать подвижностью ради безопасности!
Наконец друзья снова оделись, перекусили вместе с начальником поста и вернулись в трущобы. Слухи о стычке стражи с уборщиками, по-видимому, уже распространились по всему кварталу, потому что из окон то и дело кто-нибудь высовывал голову, испуганно озирая грязные улицы. Ма Жун и Чао Тай, расспрашивая любопытных, кое-как добрались до большого старого дома на узкой, но удивительно чистой дороге. Ворота здесь были широко распахнуты.
Облезлый от старости проход был совершенно пуст, но чисто выметен. Друзья осмотрели дверные проемы, ведущие в комнатки по обеим его сторонам, – сами двери, должно быть, давно утащили на дрова.
– Никого! – пробормотал Чао Тай.
– Тише! – поднял руку Ма Жун, уловив отдаленные звуки флейты.
Они миновали привратницкую и, распахнув двустворчатую дверь в конце прохода, оказались в запущенном саду с персиковыми и апельсиновыми деревьями. Вдоль стен открытые балконы вели к высокому дому. Это был тот самый зеленый островок, что друзья видели с вершины пагоды. Звуки флейты стали громче. Чувствовалось, что играет настоящий мастер, – четкая, приятная мелодия невольно завораживала.
– Нашел! – воскликнул Чао Тай, указывая на маленькую коричневую обезьянку, которая повисла на ветке, зацепившись хвостом, и внимательно разглядывала их темными глазками-бусинками.
Чао Тай засвистел, подзывая ее, а Ма Жун быстро побежал но левому балкону с низкой, облупленной оградой. Похоже, этот дом давно не приводили в порядок.
Догнав его, Чао Тай недовольно проворчал:
– Надеюсь, твоя девица дома! Я готов унести отца и сестру, чтобы ты мог потискать ее в уголке! Ты это честно заслужил!
Ма Жун улыбнулся. Из уст его побратима это звучало настоящей похвалой.
Войдя в дом, друзья замерли – в сводчатом дверном проеме их взору предстала очаровательная картина. Юань играл на длинной флейте, сидя посреди просторного зала, казавшегося почти пустым, потому что, кроме грубых скамеек вдоль стен да маленького бамбукового чайного столика, там ничего не было. И вот на этом-то открытом пространстве, размахивая длинными переливчатыми рукавами халата, самозабвенно кружилась Коралл. Носки ее крохотных, расшитых туфелек едва касались пола. После недавней стычки, крови и грубого насилия эта мирная сцена как будто бы перенесла их в другой мир.
Оба воина остолбенели от удивления и восторга.
Наконец Ма Жун вошел и тихонько кашлянул. Юань вынул флейту изо рта и, вскинув брови, оглядел незваных гостей с головы до ног, потом встал и слегка поклонился.
- Предыдущая
- 22/32
- Следующая
