Мокрушники на довольствии - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 41

• Предыдущая
• 41/42
• Следующая

– Ну что ж.

Ладно, пошли отсюда.

Мы подошли к лифту, все пятеро. Клэнси брел в середине. Я нажал кнопку.

Вскоре ночной сторож поднял лифт наверх, мы погрузились в него и молча поехали вниз. Я все ждал, что Клэнси откроет рот по пути на первый этаж, но он, должно быть, понимал, что этим просто убьет старика-лифтера. Как бы там ни было, он ничего не сказал.

На первом этаже мы под предводительством ночного сторожа подошли к стеклянным дверям и подождали, пока он откроет для нас замок одной из них.

Он улыбнулся, кивнул, пожелал нам доброй ночи, и все мы, за исключением Клэнси, пожелали ему того же.

Пока Тони Борода ходил за машиной, мы несколько минут постояли на тротуаре. Я держался поближе к Клэнси, готовый пресечь любую попытку дернуться, броситься наутек или позвать на помощь. Но он вел себя тихо.

«Роллс-ройс» Эда с урчанием остановился у бордюра, и мы влезли. Джо Пистолет устроился впереди рядом с Тони Бородой, а Эд и я – сзади, усадив Клэнси между нами. Машина тронулась, и мы покатились через центр города.

Однажды Клэнси громко икнул и сказал:

– Эд, я... – но потом снова умолк и всю дорогу не вымолвил больше ни слова.

Тони поехал прямиком к Девятой авеню, свернул на юг и направил машину к туннелю Линкольна. Когда мы приблизились к будкам сборщиков платы за проезд на выезде в Нью-Джерси, я предостерегающе положил руку на колено Клэнси. Я почувствовал, что он напрягается, пытаясь набраться храбрости и позвать на помощь парня из будки, но все-таки мы без приключений миновали ее, и Клэнси опять сник. Как гласит пословица, в груди труса всегда живет надежда. Может, Клэнси так до сих пор и не верил, что ему выдали билет в один конец.

Тони поколесил по улочкам Джерси, ни разу не превысив скорость.

Какое-то время мы ехали по четырехрядному шоссе с разделительной полосой, потом по трехрядному и, наконец, по ухабистой двухрядной дороге, мощенной гудроном, и грунтовому проселку с одной колеей. А потом и вовсе остановились.

Все выбрались из машины. Тут было темно, росли деревья и воняло болотами Нью-Джерси. Оставив за спиной черный «роллс-ройс», мы сделали несколько шагов вперед, путь нам освещали только луна в третьей четверти да россыпь звезд в небе. На востоке виднелось зарево над Нью-Йорком. Было жарко, парило, но мы этого не замечали.

Эд остался стоять, привалившись спиной к машине. Я подошел и стал слева от него, а Тони – справа. Джо Пистолет облюбовал себе местечко у капота «роллс-ройса», а Клэнси – чуть поодаль, напротив нас. У него подкашивались ноги.

Эд заговорил с ним, впервые с тех пор, как мы покинули контору.

– Тут ты и помрешь, Клэнси, – сказал он. – И я хочу, чтобы ты знал, почему. Вовсе не потому, что ты убил Сент-Пол, Бенсон и даже своего родного брата. Не из-за убийств, поскольку я не считаю убийство таким уж большим злодеянием. Ты примешь смерть за гораздо более серьезное преступление. Ты умрешь потому, что оказался глупцом. Ты совершил дурацкое убийство, а потом присовокупил к нему еще два таких же дурацких. Ты поддался чувствам, потерял голову и действовал по-любительски. Из-за тебя организация попала в переплет. Ты использовал ее члена как козла отпущения. Ты действовал как любитель, а я не могу держать в организации любителей.

– Эд... – промямлил Клэнси. Его голос был не громче дуновения ветерка.

– Убийство было дурацким, потому что ты слишком намудрил, совершая его.

И еще потому, что действовал под влиянием чувств. Тебе следовало бы знать, что мы заботимся о нашем брате, Клэнси. Приди ко мне и скажи, что эта стерва не дает тебе проходу, мы бы все уладили к твоему вящему удовольствию. Но ты свалял дурака. Ты решил, что можешь диктовать законы, хотя это делаю только я.

– Эд... – прошептал Клэнси.

Эд сделал шаг вперед, а мы отошли в сторонку и стали ждать. Эд уже не так молод, как прежде, и успел изнежиться, но внутри у него все тот же твердый стержень, что и раньше. Он протянул левую руку и ухватил Клэнси за рубаху, а правой врезал ему по челюсти. Клэнси дернул головой, уклоняясь от удара, но не смог увернуться от левой руки Эда, метнувшейся навстречу. Эд врезал ему тыльной стороной ладони.

Тони, Джо и я стояли поодаль, наблюдая и выжидая, а Эд дубасил Клэнси по голове и туловищу одной рукой, крепко держа его другой. Никто не проронил ни слова, даже Клэнси.

Наконец Эд прекратил. Он отступил от Клэнси, который лежал ничком на грязной болотистой земле штата Нью-Джерси, и Тони Борода подал ему полотенце, достав его из перчаточного ящика в кабине «роллс-ройса». Эд вытер руки и возвратил Тони полотенце. Он немного запыхался, только и всего. Лицо его было совершенно бесстрастным.

Тони отнес полотенце в машину, потом подошел ко мне и протянул какую-то штуковину. Я взял ее.

Это был «кольт» сорок второго калибра, способный разворотить каменную стену. Я подержал его, разглядывая и взвешивая на ладони. Сейчас я видел это оружие в первый и последний раз. Как только я сделаю дело, Тони заберет у меня пушку, а потом она исчезнет навсегда. Прекратит существование.

Большинство деталей пойдет на запчасти для других пушек, но ствол будет уничтожен, поскольку именно он служит предметом изучения науки под названием баллистика.

Я посмотрел на Эда, и он кивнул мне, потом вместе с Тони и Джо Пистолетом отошел подальше, и все трое уставились в ночное небо. Чтобы не было свидетелей. Вообще никаких. Так оно лучше.

Я приблизился к Клэнси и стал над ним. Он сидел в грязи, в полубессознательном состоянии, опираясь одной рукой на землю, а другой машинально стирая кровь с лица.

Он должен был умереть, потому что попал в силки собственных чувств.

Клэнси поднял голову и посмотрел на меня. Глаза его выделялись на фоне мрака двумя белыми пятнами. Он наконец поверил, что это случится. А я отключил все чувства. Я превратился в машину, и рука моя стала одним из ее рычагов, а пистолет – просто ее деталью. Потом палец машины сжался, пистолет в руке машины с грохотом вздрогнул, и машина исполнила ту работу, для которой была предназначена.

Клэнси рухнул навзничь, неловко, будто марионетка, которой перерезали веревочки. Машина шагнула вперед, взглянула на сломанную куклу и увидела, что кукла лежит бездыханно, с простреленной головой.

Подошел Тони Борода и начал разбирать машину, отсоединив пистолет от руки. Я повернулся и зашагал к «роллс-ройсу». Когда я забился на заднее сиденье. Тони сунул пистолет под переднее, вернулся к трупу, поднял его и куда-то понес. Эд сел со мной сзади, а Джо Пистолет опять устроился впереди.

Спустя две минуты Тони Борода вернулся, вытащил из-под водительского сиденья две каких-то штуковины, похожих на веники, и приладил их к заднему бамперу над колесами. На проселке была всего одна колея, и, когда мы выедем на двухрядную дорогу с грунтовым покрытием, уже не будет наших следов.

На асфальте Тони остановил машину и снял веники, а потом мы поехали обратно на Манхэттен.

• Предыдущая
• 41/42
• Следующая