Людишки - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 12
- Предыдущая
- 12/77
- Следующая
– Как вы думаете, что ждет современный Китай?
– Перемены, – ответил Кван. – Одни – к лучшему, другие – к худшему, но все они будут происходить очень медленно. Народ веками привыкал к повиновению.
– Если гонконгские власти наложат на вас лапу, вы будете высланы обратно. Состоится суд, открытый суд. Вам дадут слово. Это пойдет вам на пользу или, наоборот, во вред?
«Странный вопрос», – подумал Кван и ответил:
– Разумеется, во вред, поскольку я лишусь возможности давать интервью, подобные этому. Сейчас у нас не так уж много рупоров, и мы не можем позволить себе потерять хотя бы один.
– Ну а как насчет вашей речи на суде? Разве она не окажет никакого воздействия?
– Процесс продлится всего один день, – ответил Кван. Говорить мне позволят очень недолго. На второй день меня выведут на улицу и велят опуститься на колени. К затылку приставят дуло пистолета, и мне конец. На третий день власти отправят моей семье счет за истраченную пулю.
Глаза Мортимера округлились.
– Счет? Вы меня разыгрываете.
– Нет, не разыгрываю.
– Но как же так? Господи…
– Это – наказание родителям за то, что не смогли воспитать послушного ребенка, – объяснил Кван.
– Семье придется расплачиваться за пулю, которая вас убьет? – В глубокой задумчивости молвил Мортимер. – Это в Китае обычное дело?
– Да.
– Я об этом не знал. – Репортер погрузился в угрюмое молчание и, похоже, забыл о своем следующем вопросе.
Кван неторопливо обвел взглядом опустевший бассейн, потом посмотрел в противоположную сторону, в глубь зала. За ближайшим столиком сидел какой-то приезжий с Запада. Он пил кофе и читал «Гонконг-таймс». Приезжий поднял глаза, на миг встретился взглядом с Кианом и опять уткнулся в свою газету. Но и этого мига хватило, чтобы Кван вдруг почувствовал страх.
Перед этим человеком? Нет. Приезжий не служил в гонконгской полиции. Это европеец или американец. Грузный, лет сорока, со скандинавской шевелюрой песочного цвета. Голубая сорочка с короткими рукавами, темно-красный галстук. Человек был без пиджака. На правом мизинце – тяжелый золотой перстень с багровым камнем.
Щелк.
Кван посмотрел на стол. Кассетник Мортимера отключился.
– У вас пленка кончилась.
Мортимер вздрогнул и поднял глаза, словно его разбудили.
– Быстро же пролетело время, – сказал он и смущенно хихикнул. Несколько секунд Мортимер возился со своей машинкой, переставил кассету, потом снова запустил магнитофон: – На чем мы остановились?
– На том, что мои родные заплатят за пулю.
– Ах, да. – Мортимеру все еще было не по себе от этой мысли. – И вы уверены, что вам не дадут возможности выступить с достаточно веским заявле…
– Мистер Мортимер?
Возле их столика, чуть подавшись к Мортимеру, стоял официант. Репортер неохотно и раздраженно поднял глаза.
– Что такое?
– Телефон, сэр. Можете подойти к конторке кассира.
Мортимер буквально разрывался на части и никак не мог решить, что делать. Он поднял правую руку и поскреб костяшками пальцев густо заросшую щеку.
– Не знаю, – пробормотал репортер, посмотрев на Квана, магнитофон и официанта, потом поджал губы, как будто сердился на человека, влезшего в разговор, или на самого себя, или просто сердился. – Да, конечно, иду. – Он одарил Квана сияющей бессмысленной улыбкой. – Извините, я сейчас вернусь.
– Да, хорошо.
Мортимер пошел за официантом к двери. Кван увидел, что кассетник по-прежнему включен, и уже хотел протянуть руку, чтобы остановить его, но тут из-за соседнего столика поднялся приезжий с Запада. Он ровной быстрой поступью подошел к Квану и вполголоса проговорил:
– Мортимер выдал вас. Ему пришлось заплатить эту цену за интервью. Нет никакого телефонного звонка. Вставайте и следуйте за мной.
Кван мгновенно понял, что это правда. Слишком уж странно держался Мортимер в конце беседы, слишком уж свято верил в способность Квана повернуть арест и суд к собственной выгоде. Слишком уж неохотно отправился к «телефону». Пленка кончилась, и это был сигнал: Мортимеру сказали «хватит». Вот же реалист. Мортимер полагал, что предательство – справедливая цена за возможность опубликовать историю Квана в журнале, который читают миллионы людей во всем мире.
Кван поднялся. Незнакомец уже двинулся прочь; он шагал вдоль изогнутой стеклянной стены в глубину зала. Кван последовал за ним к двери, на которой висела табличка с надписью на трех языках: «Аварийный выход. Сигнализация». Незнакомец толкнул дверь (сигнализация не сработала) и спустился по железной лесенке, преодолев четыре ступеньки. Кван поспешил за ним, не потрудившись закрыть дверь. Они пересекли уголок сада камней, вышли на мощенную плиткой тропку и направились к бассейну.
Кван посмотрел направо и увидел сквозь стеклянную стену троих коренастых здоровяков в светлосерых костюмах и при черных галстуках. Они растерянно топтались возле столика, за которым он еще недавно сидел. Один поднял глаза, заметил Квана и взволнованно указал на него рукой. Кван отвернулся и уставился на широкую голубую спину шедшего впереди гостя с Запада. Кто он такой? Выговор вроде не совсем американский, но совсем не британский и не австралийский. Канадец? Может, английский для него – второй язык? Откуда он узнал о Мортимере, о Ли Кване? Куда они направляются?
Обогнув бассейн, они миновали любителей солнечных ванн и прошли сквозь облако чуть прогорклых испарений кокосового масла. Потом прошагали мимо закутка смотрителя, где висели многочисленные полотенца, и приблизились к светло-зеленой дощатой изгороди высотой восемь футов. В ней была никак не обозначенная и едва заметная калитка. Незнакомец открыл ее, и они очутились в каком-то проулке. Под погрузочной платформой справа стояли мусорные баки. Улица была слева. Закрывая калитку, Кван обернулся и увидел троих легавых, бежавших нему вокруг бассейна.
Они гонятся за нами, – сообщил он.
– Калитка на замке.
Правда? Кван взглянул на калитку, но времени размышлять о ней больше не было: незнакомец быстро двигался к улице. Он не бежал, но шел очень широким шагом, и Кван был вынужден совсем по-детски пуститься трусцой, чтобы не отстать от него.
Возле тротуара чуть правее проулка в нарушение всех дорожных правил стояла белая «тойота», каких в Гонконге миллион. Незнакомец указал на пассажирскую дверцу.
– Залезайте.
Дверь была не заперта. Кван забрался в машину, салон которой напоминал раскаленную жаровню, и опустил стекло. Незнакомец тем временем устроился за рулем. Ключ уже торчал в замке зажигания. Незнакомец запустил мотор и втиснулся в транспортный поток. В этот миг Кван наконец спросил:
– Откуда вы все знаете?
Незнакомец улыбнулся, терпеливо и ловко ведя машину по запруженной транспортом улице.
– Вы – не участник заговора, – ответил он. – Ваше правительство называет вас так, но это неправда.
– Разумеется, неправда.
– Я тоже, – сказал незнакомец. – Но если я представлюсь, если поведаю, как узнал о том, что должно было с вами случиться и почему я решил в меру возможностей оказать вам содействие, мы оба превратимся в заговорщиков. А это уже антигосударственная деятельность.
– Правдоподобная отговорка. Что за…
– Конечно, отговорка, – незнакомец рассмеялся. – Но вы требовали ответа и получили его.
– Вы хотите сказать, что другого не будет?
– Ну, если угодно, вот вам еще один, – сказал незнакомец. – В следующий раз вам может не повезти, и вы попадетесь. Схватив вас, они спросят: «А кто помог тебе улизнуть в прошлый раз?» Мне будет спокойнее, если вы не сможете ответить им.
– Ну что ж, ладно, – решил Кван. – Это уже не отговорка. Это и впрямь удобно.
Незнакомец снова расхохотался.
– Нет, ну какова благодарность!
Кван почувствовал, что краснеет.
– Пожалуйста, извините. Я так растерялся. Все произошло в мгновение ока… Разумеется, я благодарен вам. Вы спасли мне жизнь!
– Употребите ее с толком, – посоветовал незнакомец.
- Предыдущая
- 12/77
- Следующая
