Необходима осторожность - Уэллс Герберт Джордж - Страница 16

• Предыдущая
• 16/73
• Следующая

– Как странно! – воскликнула м-сс Тьюлер.

– Стол – ун табль – женского рода, как это ни дико. Ун шез, тоже женского, – будет стул. А вот нож – эн каниф – мужского. Заметьте: эн, а не ун. Вы слышите разницу между мужским и женским родом?

– Нож – мужчина. Стул – женщина. Мне как-то неловко, – заметила м-сс Тьюлер. – Зачем они так делают?

– Да так уж оно есть. А теперь, Тьюлер, как ты скажешь: отец и мать?

– Ле пер э ла мер.

– Хорошо. Очень хорошо. А во множественном?

Деликатно, но твердо м-р Майэм свел его с этой первой, безопасной ступени и заставил перейти к более трудным комбинациям. Память напрягалась, вызывая названия родства: тетя, дядя, племянник; потом разных предметов: яблоки, книги, сады, дома. Связь между ними осложнялась указаниями на принадлежность: моон, ма-а, нотр… Когда дело дошло до «книг тети садовника нашего дома», у Эдварда-Альберта голова окончательно пошла кругом. Он стал раздумывать, запинаться. М-р Майэм поправлял его и почти с нежностью все больше запутывал.

– Видите, – заявил он наконец, – он все-таки знает, но не вполне уверенно. Еще не досконально. Основа нетвердая, потому что до сих пор он не отдался этому всей душой. Пока он всего не усвоит как следует, так, что не вырубишь топором, посылать его в колледж будет пустой тратой денег.

М-р Джим Уиттэкер прислал на гроб м-сс Тьюлер большой дорогой венок, согласно лучшим феодальным традициям фирмы Кольбрук и Махогэни. В то же время он вдруг сообразил, что ведь был, кажется, ребенок, сын, о котором фирма ни разу не подумала и не побеспокоилась. Тот, кто унаследовал искусные руки и добросовестность Ричарда Тьюлера, не должен выходить из-под ее наблюдения. М-р Уиттэкер записал на клочке бумаги: «Узнать о мальчике Тьюлера», но записка затерялась где-то среди бумаг, и в хлопотах по поводу продажи коллекций знаменитого Боргмана он забыл про нее. Только через полгода этот клочок опять попался ему на глаза и призвал его к исполнению долга.

– Ах ты черт побери! – воскликнул м-р Джим. – Я совсем упустил это из виду.

И вот как-то утром м-р Майэм, немного потоптавшись вокруг Эдварда Тьюлера, произнес:

– Тьюлер, зайди ко мне в кабинет. Мне надо поговорить с тобой.

«Чего еще ему нужно от меня?» – подумал Эдвард-Альберт, предчувствуя что-то недоброе.

– Садись, – пригласил его м-р Майэм, ощетинившись всей своей обильной растительностью и вопросительно склонив голову набок с мрачным видом. Потрогав руками предметы на столе, он осторожно приступил к делу.

– У меня был сегодня утром один… гм… ну, скажем, посетитель. Он интересовался… Коротко говоря, он подробно расспрашивал меня о тебе. Спрашивал, сколько тебе лет, какие у тебя способности, какие виды на будущее, чем ты хочешь быть в жизни.

– Чудно, – вырвалось у Эдварда Тьюлера.

– Между прочим, он спросил меня, кто платит за твое учение. Я ответил, что это делаю я, как твой опекун. И спросил его, от чьего имени он учиняет мне этот… этот допрос. Он ответил, что по поручению м-ра Джемса Уиттэкера, который занимается торговлей стеклянными изделиями и фарфором под маркой – или, так сказать, под псевдонимом – Кольбрука и Махогэни. Твой отец, по-видимому, работал у него… или у них, что ли. Ты знаешь что-нибудь об этом джентльмене?

– Ведь это он прислал тот большой венок на мамины похороны, – заметил Эдвард-Альберт.

– Помню. Действительно, был очень дорогой венок. Да. Это то самое лицо. Но почему ему вдруг понадобились все эти сведения?

– Это был он сам? – спросил Эдвард-Альберт.

– Нет. Какой-то его доверенный. Но дело не в том. Ты, может быть, что-нибудь писал этому Уиттэкеру?

– Я даже адреса его не знаю.

М-р Майэм поглядел на Эдварда-Альберта проницательным взглядом:

– А если бы знал, написал бы?

– Ну, может, поблагодарил бы за этот венок.

М-р Майэм отстранил от себя некое смутное подозрение.

– А он, видимо, считает себя вправе знать о тебе все подробности. Интересно, насколько он уже осведомлен? Твоя дорогая матушка назначила меня твоим опекуном. Она была кроткая, чистая, праведная душа, и самой главной ее заботой было твое религиозное и нравственное благополучие. Она боялась за тебя. Боялась, может быть, как раз этого самого м-ра Джемса Уиттэкера с его псевдонимами и всякими хитростями. Если он хотел установить с тобой определенные отношения, зачем ему было прибегать к услугам какой-то сыскной конторы? На каком основании ко мне является сыскной агент и начинает расспрашивать меня о том, что у меня делается в школе?

– Я иногда читал такие объявления: «Не тратьте время на розыски! Мы наводим справки о лицах. Находим отсутствующих родственников». Может, этот м-р Уиттэкер – какой-нибудь родственник? Может, он и не думал о школе? И ничего дурного у него нет на уме? А просто он потерял меня и хотел отыскать.

– Если он даже родственник, то, совершенно очевидно, твоя матушка не считала, что общение с ним может принести тебе пользу… Это все, о чем я хотел спросить тебя, Эдвард.

Но тут же настойчиво прибавил:

– Я верю, что ты не обращался к этому м-ру Уиттэкеру, но мне хотелось бы, чтобы ты дал мне честное слово, что и в дальнейшем не сделаешь этого. Во всяком случае, помимо меня и без моего согласия.

– Мне хотелось бы поблагодарить его за тот красивый венок, сэр. Маме он, наверно, понравился бы.

– Я в этом не уверен, Эдвард. В таких делах позволь мне быть твоим руководителем. Как того желала твоя матушка. Я, может быть, пошлю ему письмо от твоего имени.

Эдвард-Альберт насторожился. Он ясно понимал, что чем меньше будет полагаться на м-ра Майэма и чем скорей узнает, что нужно м-ру Уиттэкеру, тем будет лучше.

– Вам видней, сэр, – произнес он. – Конечно, если он повсюду утверждает, будто бы он Кольбрук и Махогэни, – это действительно нехорошо…

М-р Майэм не поправил названия фирмы? Прекрасно.

– Я могу положиться на тебя, Эдвард?

– Конечно, сэр.

Тут Эдвард-Альберт удалился и тотчас записал фамилии «Кольбрук» и «Махогэни» на клочке бумаги.

Знакомство с Баффином Берлибэнком немало помогло Эдварду-Альберту расширить свои познания относительно всяких путей и выходов из жизненных затруднений. Он узнал, что на свете существуют такие вещи, как торговые справочники. Он видел один в киоске у газетчика, который их обслуживал. Справочник этот был старый, но ведь фирма «Кольбрук и Махогэни, королевские Поставщики, Норс-Лонсдейл-стрит» была вдвое старше любого имеющегося справочника. И вот однажды Эдвард-Альберт, отправляясь на Оксфорд-стрит к Годберри, поставщикам школьного оборудования, с поручением узнать, торгуют ли они подержанными партами, и если да, то взять подробный список имеющихся предложений, сумел удачно заблудиться и впервые получил возможность созерцать красоту и роскошь великолепных витрин Кольбрука и Махогэни. Там были изумительные фарфоровые слоны, большие синие вазы, расписанные прекрасными пейзажами, белые фарфоровые Статуэтки, огромные чаши, очаровательные полуобнаженные боги и богини из блестящего фарфора, королевские обеденные сервизы, не поддающиеся никакому описанию графины и стаканы.

Он дал волю своему воображению. Он – родственник тому человеку, который по каким-то таинственным причинам ведет это грандиозное прекрасное предприятие, прикрывшись вывеской «Кольбрук и Махогэни». Что старается скрыть этот человек? Родственную связь? Какова же окажется тайна этой родственной связи, если все вдруг выяснится? Эдвард-Альберт мысленно пробежал огромное количество возможных комбинаций совершенно так же, как он глазами пробегал страницы, которые читал. Он остановился на том варианте, который, пожалуй, нравился ему больше всего: он – пропавший законный наследник, и этот человек из любви к нему, или движимый раскаянием, или просто так, без всякого повода, хочет восстановить его в правах.

Это заведение должно приносить тыщи фунтов – тыщи, и тыщи, и тыщи фунтов…

• Предыдущая
• 16/73
• Следующая