Колеса фортуны - Уэллс Герберт Джордж - Страница 24

• Предыдущая
• 24/41
• Следующая

Он несколько раз посылал за своей «сестрой» и, когда она сошла вниз, рассказал ей со смущенной улыбкой о возможных осложнениях юридического порядка в связи со стоящим во дворе велосипедом. «Вы знаете, может выйти неприятность». Он был явно встревожен.

— Хорошо, — сказала она вполне дружелюбно. — Давайте скорее завтракать и поедем отсюда. Мне надо кое-что с вами обсудить.

После сна девушка словно бы еще похорошела: волосы ее, откинутые со лба, лежали красивыми темными волнами, не защищенные перчатками пальчики были розовые и прохладные. А какой решительной она была! Завтрак прошел в довольно нервной атмосфере, разговор за столом велся братский, но скупой: официант внушал мистеру Хупдрайверу благоговейный ужас, множество вилок сбивало с толку. Однако Джесси называла его Крисом. Для поддержания беседы они обсуждали дальнейший маршрут, разглядывая его шестипенсовую карту, но избегали принимать решение в присутствии слуг. Хупдрайвер разменял свой пятифунтовый билет, когда платил по счету, и вследствие его решения быть настоящим джентльменом официант и горничная получили по полкроны, а конюх — флорин. «Ясное дело, парень в отпуске», — сказал себе конюх, не почувствовав при этом никакой благодарности. Садиться на велосипед на улице, у всех на глазах, тоже было малоприятно. Даже полисмен остановился и стал наблюдать за ними с противоположного тротуара. Что, если он подойдет и спросит: «Это ваш велосипед, сэр?» Сопротивляться? Или бросить машину и бежать? По городу мистер Хупдрайвер мчался, словно спасая себе жизнь, так, что тележка с молоком едва избежала гибели под шатким колесом его велосипеда. Это немного привело его в чувство, и он попытался хоть как-то совладать с рулем. За городом он вздохнул свободнее, и между ними начался более непринужденный разговор.

— Вы так спешили выехать из Чичестера, — заметила Джесси.

— По правде сказать, я немного беспокоился из-за велосипеда.

— Да, конечно, — сказала она. — Я совсем забыла. Но куда мы едем?

— Сделаем еще один-два поворота, если вы ничего не имеете против, — сказал Хупдрайвер. — Проедем еще этак с милю. Вы понимаете, я ведь должен думать о вас. А так я буду чувствовать себя спокойнее. Видите ли, если нас посадят в тюрьму… за себя-то я не очень волнуюсь…

Слева от дороги неспокойное серое море то набегало на берег, то снова отступало. С каждой милей, отдалявшей их от Чичестера, мистер Хупдрайвер все меньше ощущал муки совести и все больше становился галантным смельчаком. Он ехал на великолепной машине рядом с шикарной девушкой. Что бы подумали во Дворце Тканей, если бы кто-нибудь оттуда увидел его сейчас? Он представил себе, как удивились бы мисс Айзеке и мисс Хоу. «Как! Да ведь это же мистер Хупдрайвер!» — сказала бы мисс Айзеке. «Не может быть!» — решительно изрекла бы мисс Хоу. Затем воображение его переключилось на Бриггса, а потом фантазия нарисовала ему даже Главного управляющего, — а что, если вот сейчас он ехал бы им навстречу в фаэтоне? «Забавно было бы представить их ей, моей сестричке, „pro tern“ note 7. Он — ее брат, Крис… А дальше как? Тьфу ты черт! Харрингтон, Хартингтон, что-то вроде этого. Надо избегать упоминания фамилии, пока он не вспомнит. Жаль, что он не сказал ей всю правду — сейчас он почти жалел об этом. Он посмотрел на нее. Ока ехала, глядя прямо перед собой. Вероятно, думала о чем-то. И, казалось, была немного озадачена. Мистер Хупдрайвер заметил, как хорошо она едет и при этом с закрытым ртом, что для него пока оставалось недостижимым.

Мысли мистера Хупдрайвера обратились к будущему. Что она собирается делать? Что они оба будут делать? Его размышления потекли по более серьезному руслу. Он спас ее. Это был прекрасный, мужественный поступок. Но она должна вернуться домой, несмотря на эту ее мачеху. Он должен настоять на этом — решительно и твердо. Она, конечно, не из робкого десятка, но все-таки… Интересно, есть ли у нее деньги? Сколько стоит билет второго класса от Хейванта до Лондона? Конечно, платить придется ему — это естественно, ведь он мужчина. А должен ли он отвезти ее домой? Он тотчас представил себе трогательную картину возвращения. Там будет, конечно, мачеха, раскаявшаяся в своей неописуемой жестокости — ведь и богачи иногда страдают, — и, может быть, один-два дядюшки. Слуга объявит: «Мистер… — опять забыл эту проклятую фамилию! — мисс Милтон». Обе женщины зальются слезами, а на заднем плане — фигура рыцаря в красивой, почему-то совсем новой спортивной куртке. Он будет скрывать свои чувства до самого конца. И, лишь покидая дом, остановится на пороге в позе, достойной Джорджа Александера, и медленно, упавшим голосом произнесет: «Будьте добры к ней — будьте к ней добры!» — и уйдет с разбитым сердцем — это уж каждому будет ясно. Но все это дело будущего. А пока придется завести разговор о возвращении. На дороге никого не было, и он быстро нагнал Джесси (размечтавшись, он отстал).

— Мистер Денисон, — начала она и неуверенно добавила: — Ведь вас так зовут? Я очень забывчива…

— Совершенно верно, — сказал мистер Хупдрайвер. («Разве Денисон? Ну, ладно, Денисон, Денисон, Денисон… Что такое она говорит?»)

— Я хотела бы знать, насколько вы готовы помочь мне.

Чертовски трудно ответить на такой вопрос, не потеряв управления машиной.

— Можете положиться на меня, — оказал мистер Хупдрайвер, выравнивая отчаянно завихлявший велосипед. — Уверяю вас, мне очень хочется вам помочь. Обо мне вы не думайте. Я всецело к вашим услугам. (Какая досада, когда не умеешь как следует произнести такие слова!)

— Вы понимаете, мне так неловко…

— Я буду очень счастлив, если хоть чем-то смогу вам помочь…

Последовала пауза. За поворотом открылась лужайка между живой изгородью и дорогой, заросшая тысячелистником и таволгой; в траве лежало упавшее дерево. Она спешилась, прислонила велосипед к камню и села.

— Здесь мы можем поговорить, — сказала она.

— Хорошо, — выжидающе сказал мистер Хупдрайвер.

Она сидела, упершись локтем в колени, положив подбородок на руку, и глядела в одну точку.

— Видите ли, — помолчав немного, сказала она, — я решила жить самостоятельно.

— Разумеется, — сказал мистер Хупдрайвер. — Это вполне естественно.

— Я хочу жить и узнать, что такое жизнь. Я хочу учиться. Все и вся торопят меня, а мне нужно время, чтобы подумать.

Мистер Хупдрайвер был озадачен и в то же время восхищен. Удивительно, как ясно и гладко она говорила. А впрочем, легко человеку говорить ясно и гладко, когда у него такое горлышко и такие губки. Он знал, что ему далеко до нее, но все же старался, как мог.

— Если вы позволите им толкнуть вас на необдуманный шаг, о котором вы потом пожалеете, это будет, конечно, очень глупо, — сказал он.

— А вы не хотите поучиться? — спросила она.

— Я как раз сегодня утром думал об этом, — начал он и запнулся.

Она была слишком занята своими мыслями и не заметила, что он умолк на середине фразы.

— Я иду по жизни, и она пугает меня. Мне порою кажется, что я пылинка, севшая на колесо, — оно вертится, и я вместе с ним. «Что я тут делаю?» — спрашиваю я себя. Просто существую, и все? Я задавалась этим вопросом неделю назад, вчера и сегодня. А дни проходят, заполненные всякими мелочами. Мачеха возит меня по магазинам, к чаю приходят гости, появляется новая пьеса — идешь на нее, чтобы убить время, а то едешь в концерт или читаешь роман. А колеса жизни все крутятся, крутятся. Это ужасно. Мне хотелось бы сотворить чудо, как Иисус Навин, и остановить их, пока я не додумаю всего до конца. А дома это невозможно.

Мистер Хупдрайвер погладил усы.

— Да, — сказал он задумчиво. — Жизнь идет своим чередом.

Листья деревьев шелестели под легким летним ветерком; пух одуванчика взлетел комочком над зарослями таволги, ударился о колено мистера Хупдрайвера и рассыпался на множество пушинок. Они полетели в разные стороны и, когда ветерок затих, опустились на траву — одни, чтобы прорасти потом, другие — чтобы погибнуть. Мистер Хупдрайвер следил за ними, пока они не исчезли из виду.

• Предыдущая
• 24/41
• Следующая