Содержательное единство 1994-2000 - Кургинян Сергей Ервандович - Страница 91

Между тем, новый террор движется к своей цели. Активные фазы этого движения, конечно же, тесно обусловлены крахом биполярного мира и полным снятием тех указанных выше идеологем, которые только и способны были в конце XX века как-то сдерживать превращение человеческого Бытия в тотальную терроро-среду. А раз так, то противодействие триумфальному шествию террора связано с восстановлением в своих правах определенных мировоззренческих ориентиров, смысловых и ценностных комплексов.

Особо важно в этой связи верно оценить место России в негативных и позитивных процессах постсоветской эпохи. Глобальная перестройка предполагает повышение уровня неустойчивости, накачивание общечеловеческой системы ресурсом хаотизации. Не пройдя через период неустойчивости, человечество просто не может провести глобальную самореконструкцию. Сегодня уже совершенно очевидно, что проводящие свой проект силы хотели бы разрядить весь потенциал хаотизации на одной шестой территории планеты, подвергнув эту одну шестую очередному эксперименту и закрыв данную территорию извне, дабы субстанция хаоса не могла инфильтроваться на другие части планеты.

Накачка террором определенных частей СНГ, связывание воедино этих частей с помощью терроро-коммуникации – это один из компонентов в реализации нового мирового порядка. Попытка структурировать субстанцию террора и начать альтернативное Черное строительство с территории бывшего СССР – что это? Предложенный философско-метафизический экскурс позволяет утверждать, что это – попытка использовать проект противника для собственных целей, попытка задействовать в своих интересах его "дурные возможности", попытка перехватить управление и развернуть проект в другую сторону.

Мы уже говорили о подобных стратегиях перехвата в ряде своих докладов, в том числе, в докладе "Хитрая сущность". Здесь мы не можем не вернуться к той же теме под другим углом зрения. Задав систему общих представлений, мы попытаемся далее развернуть эту систему на уровне интересующей нас конкретики. При этом сама конкретика не является для нас производной по отношению к общеконцептуальным построениям, как методология анализа терроро-среды не является производной от предмета исследования. Равноправие Факта и Концепта – один из принципов нашей школы целостного анализа. И мы надеемся развернуть этот принцип наряду с другими, вышеуказанными – в следующих частях нашего доклада.

Часть 2.

От событий к Сущностям

Последние события в Чечне определенным образом увязываются с нарастанием плотности сообщений об актах террора в различных регионах мира, что настоятельно требует осмысления.

Тема терроризма, интенсивно обсуждаемая в публицистическом, научном и политическом ключе, почти никогда не поднимается на методологическом уровне. В лучшем случае идут рассуждения о жертвах и виновниках, об их психологии и тактике, и уж вершиной анализа оказывается более или менее достоверное объяснение типа "кому выгодно".

В то же время поступает лавина сообщений о серьезности положения с терроризмом, о чрезвычайной активности международных органов и спецслужб, собираются высокие межгосударственные конференции с призывами объединить усилия, объявляется "беспощадная война" и так далее.

Но одновременно с бодрой и, увы, маловразумительной информацией о решениях последних международных антитеррористических саммитов в Риме, Палермо, Шарм-Эш-Шейхе, Люксембурге – приходят сводки о новых жертвах терактов в Алжире и Египте, Пакистане и Индии, Великобритании и Израиле, Ливане и России. В сообщениях СМИ нарастает тревожная интонация: ТЕРРОР ПОБЕЖДАЕТ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ МАШИНЫ ГОСУДАРСТВ!

Действительно ли побеждает? Кто побеждает, террор или другое "нечто"? И если побеждает, то почему?

2.1. Корни и психология террора

Питательной почвой любого террора является социально-политический кризис в его идеологическом и государственно-правовом измерениях, приводящий, во-первых, к появлению значительных "оппозиционных" социальных, этнических, религиозных, политических групп, для которых небесспорной является законность власти и механизмов ее осуществления на всех уровнях, и во-вторых, к осознанию указанными группами невозможности добиться желанного для себя политического или экономического результата легальными средствами.

Сочетание этих факторов ставит под сомнение функцию государства как монополиста законного (легитимного) насилия, и позволяет указанным "оппозиционным" группам психологически оправдывать собственное использование насильственных действий, т.е. террор.

На ранних стадиях развития террористическая психология чаще всего адресует насилие к непосредственным истинным или воображаемым виновникам своих "бед", т.е. к лидерам политических противников или лицам, принимающим крупные неприемлемые для оппозиционных групп решения. Схема реализации такого "раннего" терроризма приведена на рис. 1.

Рис.1. Схема реализации "раннего" терроризма

По сути, такой механизм – простейшая структура с обратной связью типа "акция – реакция".

Но довольно быстро приходит осознание, что в наше время и возможности (в связи с возросшим уровнем индивидуальной охраны лидеров и оснащенности спецслужб), и реальная эффективность (гарантии ожидаемого политического результата) прямого индивидуального террора – сравнительно невысоки.

Одновременно, о чем мы уже говорили в предыдущих докладах в связи с событиями в Буденновске и Первомайском, терроризм быстро осознает несколько главных отличительных особенностей нашего времени:

– чрезвычайно высокую зависимость власти от выборных процессов, т.е. от общественного мнения, что особенно характерно для западных государств с их широкой "прямой демократией"; отнюдь не случайна в этом смысле отчетливая связь интенсивности террористических акций с этапами предвыборных баталий и неустойчивостью (небесспорностью) выборной ситуации;

– наличие крайне мощных и весьма падких на "террористические сенсации" СМИ, способных мгновенно формировать очень массовое, а иногда почти тотальное общественное мнение;

– отвыкание большинства современных обществ от именно политического, т.е. высокомотивированного, насилия, и массовый страх перед таким насилием.

Ключевые технологии террора, осознавшего перечисленные особенности времени и ситуации – насилие в отношении мирных, беззащитных и, что крайне важно, не имеющих отношения к адресату террора граждан, трансляция катастрофических результатов террора через СМИ общественному мнению – и только через него, опосредованно, лидерам, – и, наконец, предъявление через те же СМИ обществу и лидерам мотиваций террора и условий его прекращения.

Как видно, главное условие эффективности такого террора – бурная реакция СМИ; не случайно социальные психологи утверждают, что современный террор – война, полем битвы на которой является телеэкран; не случайно и то, что сегодняшние террористы в ходе своих акций прежде всего требуют предоставить не выкуп, не адресатов террора, а корреспондентов СМИ. В этом смысле современный терроризм представляет собой прежде всего публичный символический жест, направленный обществу и предполагающий дальнейший ультиматум общества лидерам-адресатам. Механизм воздействия политического террора на общественное мнение здесь также хорошо рассчитан: в отличие от уголовного террора или выходок маньяков, заявленные через СМИ обоснования акций включают, в случае уступок террористам, и очевидные средства их прекращения. Схема реализации такого, уже "современного", терроризма приведена на рис. 2.

Рис.2. Схема реализации "современного" терроризма