Выбери любимый жанр

Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - Кургинян Сергей Ервандович - Страница 30


Изменить размер шрифта:

30

В 2006 году исламский терроризм в Белуджистане резко активизировался. Помимо диверсий в центрах газоснабжения и на газовых магистралях, наибольший резонанс вызвали теракты в Кветте в начале мая (серия из пяти взрывов в полицейской школе и центре подготовки подразделений антитеррора), в результате которых погибли 6 и были ранены 14 человек57.

В 2007 г. и в Белуджистане, и в Северо-Западной пограничной провинции, и в Пенджабе, и в Зоне племен, и других регионах Пакистана масштабы и жестокость террора резко возрастают. Наиболее громкие из терактов – захват исламскими боевиками и последовавший штурм Красной мечети (Лал Масджид) в Исламабаде 10-12 июля и убийство Беназир Бхутто на предвыборном митинге в Равалпинди 27 декабря. Всего же в 2007 г. в терактах в Пакистане погибли около 3600 чел., из них 42% – гражданское население и политики, 41% – участники террористических групп и 17% – представители силовых структур58. Причем основным типом терактов, начиная со второй половины 2007 г., стал терроризм исламских шахидов, включая женщин и детей.

Реакцией президента и главнокомандующего Первеза Мушаррафа на нарастающий вал терактов стало введение в конце октября 2007 г. чрезвычайного положения. Однако сразу после этого сначала госсекретарь США Кондолиза Райс, а затем МИД Великобритании и президент США Джордж Буш потребовали от Мушаррафа (вновь вспомним приведенную выше фразу С.Манна о демократизации как инструменте создания хаоса) «немедленного возвращения к демократии», угрожая в противном случае прекратить оказание стране финансовой помощи59.

Но и без демократизации террористический и политический хаос в стране нарастал. И 18 августа 2008 г. Мушарраф, находясь под угрозой импичмента, подал в отставку.

В то же время новое гражданское правительство Пакистана во главе с Асифом Али Зардари, по оценкам большинства экспертов, не в состоянии в достаточной мере контролировать пакистанских военных, включая основного оператора управления значительной частью радикальных исламских террористических групп – Межведомственную разведку ISI. В результате, как считают наши источники, «военно-разведывательная каста» Пакистана все более отчетливо разделяется по своим внешнеполитическим ориентациям.

Одна часть пакистанских военных, действующая в русле интересов США и Великобритании, стремится перенести основную активность исламского террора из Афганистана на территорию Пакистана. И тем самым решить сразу три задачи. Во-первых, нарастить собственное политическое влияние в стране, как решающей силы обуздания терроризма. Во-вторых, полностью блокировать и военно-стратегические позиции Китая в Аравийском море (создание военно-морской базы в Гвадаре), и перспективы прокладки газо- и нефтепроводов из Ирана в Китай. В-третьих, за счет переноса активности исламского террора в Пакистан ослабить терроризм талибов в Афганистане и позволить в обозримой перспективе вывести оттуда военные силы международной коалиции, «не теряя лица». В связи с этим стоит привести высказывание отставного пакистанского генерала Талата Масуда: «Политика Вашингтона, возможно, направлена на то, чтобы стабилизировать Афганистан за счет дестабилизации Пакистана»60.

Другая часть пакистанских военных, включая кадры ISI, во-первых, не чужда описанным выше интересам Китая и, во-вторых, понимает, что Пакистан (включая его ядерные и ракетные вооружения) с высокой вероятностью может оказаться основной следующей целью «международной антитерорристической коалиции». И потому, с одной стороны, негласно поддерживает экспансию талибов в Афганистане и их подготовку в приграничных пакистанских лагерях и, с другой стороны, помогает их террористической активности на маршрутах доставки грузов коалиции из порта Карачи в Афганистан (по этому пути коалиция получает до 80% продовольствия, топлива и военных грузов)61.

Тем не менее даже в описанных «критических» террористических условиях Иран, Пакистан и Индия не оставляют надежд на реализацию того стратегического газопроводного проекта, с которого я начал обсуждение пакистанской темы. В сентябре 2008 г. в ходе встречи в Нью-Йорке президент Ирана Ахмадинежад и президент Пакистана Зардари достигли соглашения о создании совместной компании для прокладки газопровода от месторождения «Южный Парс» до пакистанского города Мултан и договорились о встрече глав МИД в начале октября с целью согласования деталей, а также об учреждении комитета высокопоставленных лиц обеих стран для завершения проекта трубопровода.

Тогда же в Нью-Йорке прошла встреча между Асифом Али Зардари и премьер-министром Индии Манмоханом Сингхом, в ходе которой они договорились «содействовать скорейшей и полной нормализации отношений между двумя странами на основе взаимного уважения, мирного сосуществования и невмешательства». А после этого секретарь Министерства по делам нефти Индии сообщил, что переговоры о продлении газопровода в Индию идут успешно и что компетентные лица трех стран скоро проведут встречу для урегулирования спорных моментов – прежде всего, цены на газ62.

Однако это «потепление» оказалось «аранжировано» (случайно или нет – отдельный вопрос) крупнейшими терактами исламистов (взрыв отеля «Мариотт-Исламабад» в Пакистане и трагедия в индийском Мумбаи). Что вновь отдалило обсуждение темы стратегического газопровода через Пакистан в Индию «в неопределенное будущее».

Впрочем, между Тегераном и Исламабадом переговоры продолжились, и 24 мая 2009 г. Ахмадинежад и Зардари подписали соглашение о газопроводе63. А 27 ноября 2009 г. заместитель министра нефти Пакистана Аршад Ахмад Калим в кулуарах двусторонних газовых переговоров с Тегераном заявил: «Мы постараемся, чтобы поставки иранского газа в Пакистан начались раньше декабря 2013 года»64.

При этом некоторые российские и зарубежные эксперты считают, что стратегические цели США в регионе весьма масштабны и выходят далеко за пределы обсуждаемого «пакистанского узла критичности». Так, президент российского Института Ближнего Востока Евгений Сатановский говорит следующее: «…Если та политика, которая велась в Пакистане, Афганистане, Ираке и на Ближнем Востоке, продолжится и дальше, то исламский мир окончательно рассыплется на мелкие враждующие фрагменты, население которых будет друг друга непрерывно резать… Американцы стремятся создать «управляемый хаос» на всем исламском Востоке. Там уже так много «черных дыр» (Афганистан, Судан, Ирак и пр.), что скоро все это пространство превратится в одну большую "черную дыру"»65.

Другой российский аналитик, Геворг Мирзаян, дополняет эту оценку следующим образом: «В Вашингтоне понимают, что если пакистанское правительство перестанет контролировать ситуацию, то в дело вынуждены будут вмешаться Дели, Тегеран и Пекин. Пакистан уже превратился в базу для всех экстремистских исламских движений региона – террористических организаций индийских кашмирцев, иранских белуджей, афганских талибов-пуштунов, китайских уйгуров. И пакистанские соседи сделают все возможное, дабы в руки этих движений не попало пакистанское ядерное оружие, вплоть до вторжения в Пакистан. А тогда Вашингтон может просто выйти из афгано-пакистанской эпопеи, оставив расхлебывание заваренной им каши другим странам»66.

Наконец, вот что пишет в связи с операциями в Ираке и Афганистане и развитием военно-террористической ситуации в Центральной Азии упомянутый выше Джордж Фридман: «Если обойтись без риторики, сохранение мира в Евразии не является одним из первостепенных интересов Соединенных Штатов. Они также не заинтересованы в том, чтобы полностью выиграть войну. Как и в случае с Вьетнамом или Кореей, цель этих конфликтов состоит в том, чтобы просто чинить препятствия определенной стране или дестабилизировать ситуацию в регионе, а не наводить порядок»61.

5. От локальных узлов управляемой критичности – через «глобальную критичность управляемого хаоса» – к «новым мировым порядкам»

30
Перейти на страницу:
Мир литературы