Укрощение строптивых - Успенская Светлана Александровна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/115
- Следующая
— У меня есть новые сведения! — Лариса напряженно откинулась в кресле и перехватила пальцами слабо дымившуюся сигарету.
— Что такое? — произнесла она в телефонную трубку.
— У него новая пассия.
— Кто она? — хищно прищурила она зеленоватые бесовские глаза. — Я ее знаю?
— Официантка из грязного бара в рабочем районе, — иронически ухмыльнулся голос в трубке. — Ну и вкусы у него! Наверное, после изысканного ресторана особенно сильно тянет на гамбургеры…
Лариса улыбнулась, оценив тонкий. комплимент.
— Значит, танцовщица забыта? А как поживает мой мешок с деньгами?
— Этот мешок изрядно похудел за последнее время. Его пощипала одна верткая фирма, именуемая вполне невинно — «Насос трейд». Руководит ею некая бойкая дамочка, которая не стесняется запускать руку в чужой карман.
— И что, крупно она его выпотрошила?
— Да уж, постаралась. Обычная схема — деньги перечислили в банк, а потом они пропали со счета неизвестно куда. Но и это не главное… Он продает все свои ликвидные акции. Насколько удалось проследить цепочку, их конечный пункт — оффшорные компании на Кипре. Вот что мне приходит в голову… Не собрался ли он свернуть дела?
— Как это?
— Ну, закончить бизнес. Вывозит капиталы за рубеж, чтобы уйти на покой…
— Это исключено! — невозмутимо заметила она после некоторого раздумья. — При его влиянии, при его связях… Добровольно отказаться от этого — нонсенс!
— Зачем же тогда он строит убежище на острове? Рассчитывает, что там никто его не достанет!
Она помолчала, в бессильной ярости кусая губы.
— Я… Я не позволю ему удрать от меня! Холодные пальцы сжали виски. Надо что-то придумать. Но что?..
— Груз будет доставлен по воздуху, — предложил Кузовлев. — Просто и надежно.
— Не лучше ли морем?
— К острову из-за рифов можно подойти только на плоскодонке.
— А как же безопасность? — нахмурился шеф.
— Безопасность стопроцентная. Ветер, болтанка исключены. Можно доставить хоть богемское стекло и быть уверенным, что ни один, самый тонкий, бокал не треснет.
— А как пилот?
— Его молчание будет обеспечено, — с чуть заметной усмешкой ответил начальник службы безопасности.
Ему нравилось то, чем приходилось заниматься сейчас. Очень нравилось. Он в этом деле чувствовал запах крови. Он чуял его своим обострившимся нюхом, и этот запах казался ему таким мучительным и приятным, что хотелось завыть от наслаждения. И, закрыв глаза, он вновь вспомнил гибель своего сына. Вот и тогда он тоже чувствовал тягучий сладковатый запах крови. И тогда тоже…
Пока их четыре. Мало. Кого же еще взять с собой, нахмурился он.
Профессор Гомиашвили в своем фундаментальном труде рекомендует, чтобы замкнутый коллектив состоял из семи-восьми человек. Пусть будет семь — это счастливое число, оно приносит ему удачу.
Он закрыл лицо холодными ладонями. Задумался. Вспомнил, как еще недавно ходил с женой на концерт начинающей звезды. Понравилось. Как ее звали?
Как-то на "а"… Анастасия, Аделаида… Надо бы вспомнить. Голос у нее был хороший. И не настолько уж она известна, чтобы ее отсутствие на эстраде произвело фурор.
Хорошо. Еще кто? Ну, допустим, пусть будет эта белобрысая самодовольная особа, много мнящая о себе. Ее отца он хорошо знает. Слишком хорошо, чтобы сохранить с ним приятельские отношения. Он удавится за каждый доллар, хотя в день зарабатывает миллион. Говорят, он ненавидит расплачиваться за еду в ресторанах. Будет забавно, когда его дочь…
Ну и кого-нибудь для души… У него есть на примете один симпатичный человечек. Они познакомились случайно, во время пробежки в парке.
Он оступился, подвернул ногу, она не раздумывая бросилась на помощь ему, наложила повязку, довела до машины. Еще он думал прислать ей цветы в знак благодарности, но в текучке повседневных дел позабыл о своем намерении. Что ж, еще не поздно все исправить. Он подарит ей вечное счастье. Разве этого мало?..
Итак, решено… Их будет шесть.
Многие обыватели, упирая только на броские внешние атрибуты, безбожно путают рокеров и байкеров. И те и другие, правда, похожи — и внешностью, и образом жизни, — зато кардинально отличаются по своей глубинной философии, вкладывая даже в саму езду на мотоцикле совершенно различный смысл.
Смысл рокерства в ярко выраженном протесте против скуки и размеренности современной жизни. Этот протест выражается в пристрастии к черным одеждам, в обилии железных цепей, черепов и в категорическом отрицании устоев омещанившегося общества. Художественное выражение этого протеста — тяжелый полуподпольный рок, его болезнь — смерть от передозировки наркотиков. Совсем не то милые и безобидные байкеры. Большинство из них в свободное от езды время прилежно служат в различных конторах, офисах и банках. После работы они нацепляют «косухи», надевают подбитые железными подковками «казаки», выводят из стоила своих застоявшихся железных коней и растворяются в ночи, летя навстречу ветру и собственной гибели. Это большей частью невинные тихопомешанные люди, зацикленные на своих железных конях. Всю зиму и добрую часть весны они днюют и ночуют в гаражах, разбирая по косточкам мотоциклы, чтобы к весне собрать из них доселе не виданное чудо.
Но и это не главное… Философия байкерства не столько в протесте, сколько в движении. Остановка для настоящего байкера означает физическую смерть. Жизнь в движении, и в движении — жизнь. Ведь «убиться» на мотоцикле проще простого. Резкий боковой порыв ветра, лопнувшая шина или цепь передачи, клин двигателя, мокрая листва или рельсы, пятно машинного масла, банальный камень — и машина на скорости за сотню идет юзом, а потом — падение. Своего «последнего» падения ждешь каждую секунду, и ожидание завораживает, как медитация. Вот только встретить этот миг хочется с широко открытыми глазами.
Воздух на скорости 120 километров в час проникает в шлем, раздирает рот, глаза становятся рачьими — под веки попадает сокрушительный ветер. На скорости 140-150 с головы уже срывает шлем, а из-за жуткого дорожного полотна (иного в нашей стране нет) начинаются страшные вибрации. А холод! Даже в теплый летний день, летя за городом по трассе, в низинах мерзнешь в полосах холодного, остывшего воздуха, но зато через секунду, когда взлетаешь на холм, тебя обдает африканской жарой. Но самое страшное для мотоциклиста — дождь. Тогда уж пьешь воду стаканами. Останавливаться на обочине бессмысленно, лучше ехать — так почему-то теплее. Морось, попадающая на лицо сквозь забрало, напоминает булавочные уколы, тогда как крупные ливневые капли похожи на удары кулаков, и во рту появляется металлический привкус крови.
- Предыдущая
- 39/115
- Следующая
