Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.] - Языков Олег Викторович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/101
• Следующая

— 22-й, усилить поиск! Всем – маневр!

— Я под атакой! Тр-р-р-р! — в наушниках я услышал не только пушечную очередь, но даже и свист мотора этого гада.

А вот и он. Точнее – они. Две пары просвистели невдалеке от нас, после захода на звено Хромова.

— 22-й! Доклад!

— Ас обстрелял Петрушку… Он цел, управляется…

— 22-й, выводи своих вниз, на посадку. Блондин – прикрой их. Я покружусь наверху.

Но больше ничего страшного не произошло. Ас отстрелялся и на большой скорости ушел. Наверное, побежал проявлять пленку кинофотопулемета. Самолет Щепотинникова ведь он в прицеле держал и даже стрелял по нему. Сейчас заявит о сбитом. У них это легко, не надо десять справок, рапортов и фабрик-марок со сбитых немецких самолетов. Это у нас все сложнее и сложнее стало заявлять о сбитых. Вот и сегодня – буду писать рапорт, и такие же рапорты будут писать другие летчики. Ведь бой мы провели за линией фронта. Правда – не очень далеко, может, с пункта наведения что-нибудь и было видно. Или радиоперехват что-нибудь засек. Ладно – сядем, доложим, а там видно будет. А то, что стреляли – по нагару на капоте видно, и по расходу боеприпасов. Так что – наркомовские мы сегодня заработали! Вылет был явно боевой!

После посадки я сразу побежал к самолету Петрушки. Молодой летчик стоял рядом с битой машиной и с виноватым видом считал пробоины. Очередь румына зацепила хвостовое оперение истребителя Петра, когда он уже лег в вираж, в попытке уйти от атаки. Было два попадания снарядами – один, бронебойный, просто прошел насквозь, раздробив переднюю кромку киля, второй – фугасный, оторвал правый руль высоты. Несколько пулевых пробоин общую картину не улучшали.

— Ну, что же ты, Петр? Ты же лучше всех воздух видишь! Не ожидал я этого от тебя, не ожидал!

Молодой летчик залился краской.

— От солнца он падал, товарищ старший лейтенант, прозевал я его… На солнце, да и высоко – не видно самолетов, совсем не видно… Размываются они… не углядеть.

— Я знаю, что не видно! А вот чтобы их обнаружить – вы и крутились на километр выше нас. А маневр, как я понимаю, не делали. Ну да это не к тебе вопрос… Что, теперь запомнил, как снаряды по самолету бьют? Ага – потвёрже, потвёрже запоминай, а то не по хвосту получишь в следующий раз, а по кабине. Поверь мне – это гора-а-здо хуже. Ну, иди – вон тебя инженер ждет. Сегодня больше не полетишь – хватит с тебя. Сдашь самолет техникам – иди отдыхать. И не дрожи – все прошло… Ты молодец, не растерялся. Все прошло… все прошло… Иди, Петр, ты молодец… Ты здорово сегодня помог эскадрилье! Не вешай нос, Петруччо!

Разговор с Хромовым был гораздо жестче.

— Вы свою задачу четко уяснили, товарищ старший лейтенант? А если "Да" – почему пропустили атаку? Вы понимаете, Хромов, что только в последний миг ушли из-под очереди аса? И все могло быть как в недавнем нашем бою с "Фокке-Вульфами"? Один заход – и трое сбитых? Только наших сбитых. Ваших ребят, из вашего звена? Опять "по шнурочку" шли? Сколько раз говорить – обязательно "змейка", обязательно скольжение…

— А я, товарищ старший лейтенант, своей вины и не отрицаю, — злой и расстроенный Хромов уперся в меня тяжелым взглядом, — я в кабине головного истребителя сидел, тоже под атакой был, а не за броней танка прятался! А то, что атаку прозевали… моя вина. Ну, не видел я этого гада, не видел! И Петр не смог его засечь! А когда наведенцы предупредили, уже поздно было. Мы только в вираж, а он – дрын-н-н-ь, и отстрелялся! Поймаю его, гада, как ты, Виктор, зеленого змия поймал! Поймаю и убью!

— Так, хорош в грудь копытом стучать! Поймаешь, знамо дело. И я все для этого сделаю. Чтобы какой-то румын фашиствующий на 2-ю эскадрилью 111-го ИАП залупался? Не будет этого!! Поймай его, и убей. И показательно убей – с комментариями по радио и на глазах полка. Я договорюсь с начальством. Вон, Петра с собой возьмешь. Пусть тоже стрельнет. Испуг у него надо выбивать, как говорится, клин – клином вышибают. Все, успокоились. Иди, пиши рапорт, сейчас сбитых делить будем…

Сбитых нам, кстати, засчитали. Падение самолетов видела и пехота, и наведенцы с пункта управления. Только Васе не записали победу. Его "жертва" с дымом ушла в сторону аэродрома. Может – и гробанулся, а может, и долетел… Кто знает? Вообще, с этими сбитыми сплошная морока. Я же помню ожесточенные дискуссии в своем времени на тему: кто больше сбил – мы или немцы? Я помню приводимые в литературе сотенные личные счета немецких асов, и все, почему-то, на Восточном фронте. Как советские машины сбивать, так по десятку за вылет. Как в рейх этого "орла" переведут, то две-три американские или английские машины за месяц-другой. А то и вовсе – грохнут, бедолагу, на третьем вылете. По сражению над Кубанью цифры точно не помню, но помню, что на Курской дуге немцы заявили сбитыми только своей истребительной авиацией, подчеркиваю – без зенитной артиллерии, которая палила по всему, что летало, а стреляли немецкие зенитчики действительно хорошо… Так вот, заявили, значит, немцы сбитыми всю нашу авиацию, которая им противодействовала. Да еще и умножили, гады, все сбитые советские самолеты на три! А чтобы ничего у Красной Армии не осталось, наверное. Впрочем, наши были лишь немного скромнее… Правильно говорят – нигде так не врут, как на рыбалке, на войне или на охоте! Да вот, из интереса, приведу вам выдержку из одного приказа, как я его помню…

Это приказ по 3-му истребительному авиационному корпусу генерал-майора Савицкого, нашего соседа из 8-й ВА. С этим приказом я, конечно, несколько вперед залез – он по Крыму подготовлен. Но, ситуация-то не изменилась – что сейчас, то и в Крыму будет. Читайте, думайте –

• Предыдущая
• 37/101
• Следующая