Босиком - Хильдебранд Элин - Страница 72

— Может быть, — прошептал Джош.

Волосы Тома Флинна были мокрыми, и на них видны были следы от расчески. От него пахло лосьоном после бритья и маслом для волос. Одного только масла для волос для Джоша было достаточно, чтобы отнести Тома Флинна к отдельной категории мужчин. Другое поколение. В восьмидесятых Том Флинн был военным. Он провел два года неподалеку от Афганистана — что-то связанное с разведкой и воздушными силами. Джош не мог бы с уверенностью сказать, чем там занимался его отец, но это, несомненно, отразилось на характере Тома Флинна — молчаливость, проворство, жесткая верхняя губа, даже порядок в его шифоньере. И хотя Том Флинн был в высшей степени профессионален и предан своей работе в авиадиспетчерской службе, он давал Джошу понять, что даже жарким летним днем новая должность слишком проста для него; это словно прогулка в парке по сравнению с тем, чем он занимался раньше. «Настоящей работой» было для него военное дело. Нантакетский аэропорт был лишь дешевой заменой, времяпрепровождением перед уходом на пенсию.

Том Флинн сделал глубокий вдох и уставился на свои босые ноги, словно не ожидал их там увидеть. Джош проследил за взглядом отца. Ступни Тома Флинна были бледными, похожими на рыб, ногти — коротко подстриженными и желтоватого цвета. Джош понял, что означал этот взгляд. Как бы тяжело Джошу ни было слушать, Тому Флинну еще тяжелее говорить.

— Что случилось, пап?

— Не знаю, должен ли я вообще об этом говорить, — сказал Том Флинн. — В конце концов, ты взрослый человек.

— Ты о чем?

— Паталка поймала меня на стоянке после работы, — произнес Том Флинн. — Вчера, когда я собирался домой. Она сказала, что ты встречаешься с одной из женщин, на которых работаешь. С той, которая беременна.

Джош кивнул.

— Но это не твой ребенок?

— Нет. Господи, нет.

— Я, конечно же, заметил, что ты поздно вечером уходишь из дому и возвращаешься черт знает во сколько. Кажется, каждую ночь. И я понял, что у тебя есть какая-то девушка. Но эта… женщина. Старше тебя. Беременная от другого мужчины. Ты понимаешь, что делаешь, Джошуа?

Джош уставился на тонкую синюю линию на горизонте, которая на самом деле была прудом Миакомет. При других обстоятельствах он был бы ужасно смущен. Они с отцом никогда не обсуждали такие вопросы; они даже не говорили о сексе, когда Джош взрослел. Но сейчас, как ни странно, Джош был совершенно спокоен. Он все отрицал в разговоре с Диди, но не смог бы врать отцу. Возможно, ему даже приятно будет поговорить об этом.

— Сначала я думал, что понимаю, — сказал Джош. — Но сейчас уже не уверен в этом.

— У этой женщины есть муж?

— Они разошлись.

— Но ребенок…

— Да. Все очень сложно.

— Сколько ей лет?

— Тридцать один, — сказал Джош. — Хотя сколько ей лет — это совершенно не важно.

— Это необычно, — сказал Том Флинн. — И еще тот факт, что она беременна…

— Пап, я все понимаю. Но это просто случилось — я не знаю как, — и сейчас я уже ничего не могу изменить. Я ее люблю. — Произнеся эти слова, Джош удивился. Неужели он действительно любит Мелани? Возможно, да. Одну вещь он знал наверняка: он никогда не чувствовал себя настолько живым — счастливым, уверенным в себе, противоречивым, охваченным ощущениями, — как этим летом, с этими тремя женщинами. Может, любовь была не совсем правильным и подходящим для этого словом, но это единственное слово, которое он мог подобрать.

Джош подумал, что отец засмеется при этом заявлении, но выражение лица Тома Флинна не изменилось.

— Я не возражал, когда ты решил уволиться из аэропорта. Я подумал, что ты знаешь, что делаешь. Работать няней двух маленьких деток… Ты живой человек, и деньги предложили хорошие, и я знаю, что их мать больна и ты хотел внести свой вклад в ее выздоровление. — Здесь Том Флинн остановился и сделал еще один глубокой вдох. Эта речь была невероятно длинной для него. — Теперь мне интересно, не руководили ли тобой иные мотивы.

— Что ты имеешь в виду?

— Эти женщины…

— Ты имеешь в виду секс?

— Я имею в виду, почему тебя так привлекла работа у этих женщин? Возможно, дело было в сексе. Но они намного старше тебя, Джош. И я подумал — еще до того, как ко мне подошла Паталка, — что в Сконсете ты пытаешься найти мать.

— Господи, папа…

— Я последний человек, который верит Фрейду, — сказал Том Флинн. — Но я не слепец и не дурак. Ты потерял мать в юном возрасте. Я вел себя в этой ситуации так, как считал нужным, но, может быть, я ошибся. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Джош кивнул.

— Возможно, нам следовало говорить о твоей матери до посинения. Возможно, нам стоило перебирать все варианты и ломать голову над тем, почему она это сделала. Было ли это из-за чего-то, что я сказал или сделал, или из-за чего-то, что сказал или сделал ты, было ли это чертово сезонное расстройство психики или что-то еще. Что это было? Возможно, нам нужно было кричать об этом, вопить, обниматься, возможно, нам стоило крушить все вокруг. Возможно, это было бы более правильным поведением в такой ситуации, более здравым поведением. Но вместо этого мы шли вперед, шаг за шагом. Голова вверх, взгляд вперед. Есть уйма вещей, которые мы никогда не узнаем, никогда не поймем, и одна из них — почему твоя мать лишила себя жизни. — Том Флинн поднял руку (она дрожала) и положил ее Джошу на плечо. — Но одно я могу сказать тебе точно: твоя мама очень тебя любила.

— Я знаю.

— Ты не должен искать эту любовь где-то на стороне, Джош. Твоя мама любила тебя, и, где бы она сейчас ни была, она все равно тебя любит.

Она все равно тебя любит. Это было серьезное заявление, особенно если учитывать, от кого оно исходило. И все же это было невозможно вынести жарким утром самого буйного лета в жизни Джоша. Ему придется отложить это заявление, подумать об этом позже.

— Правильно, — сказал Джош. — Но не думаю, что что-либо из происходящего этим летом имеет какое-то отношение к…

— Может быть, — сказал Том Флинн. — Просто это пришло мне в голову.

— О’кей, — произнес Джош. — Спасибо.

Том Флинн выпрямился.

— А насчет твоей любви… У меня в последнее время в этом не было опыта. И у меня нет другого отцовского совета, кроме одного, — будь осторожен.

— Будь осторожен, — повторил Джош. — Хорошо. Буду.

Жара и влажность — плохая компания для беременной женщины. Мелани готова была вылезти из собственной шкуры. В коттедже было просто невыносимо, словно в печи, даже несмотря на то что были открыты все окна и работали три вентилятора. Мелани два-три раза в день ходила в магазин — в основном за холодным соком, колой, «Гаторейдом» для себя и для Вики, — но еще и потому, что в магазине работал кондиционер. Она бывала на пляже, плавала, но в коттедж все равно возвращалась подавленная, уставшая. От пляжа до дома номер одиннадцать по Шелл-стрит было меньше мили, но Мелани приходила туда с таким ощущением, словно она заблудилась в пустыне.

И поэтому однажды, когда Мелани увидела Питера, стоявшего в дверном проеме, она подумала, что у нее галлюцинация.

Сначала она заметила такси, «Такси Атланты» прямо перед домом номер одиннадцать, и такси, в принципе, означало, что приехал Тед. Но была среда, а не пятница, хотя у Мелани было такое ощущение, что Тед приедет в отпуск раньше обещанного, чтобы быть с Вики во время компьютерной томограммы. Но до этого в любом случае оставалась еще неделя, ведь так? Мелани стала забывать подобные вещи. И все же, увидев такси, она подумала: Тед. Потому что кто еще это мог быть? Гости к ним не приезжали.

Через несколько секунд Мелани заметила мужчину, стоявшего в тени навеса, очень высокого мужчину в костюме. Со спины, подумала Мелани, он очень похож на Питера. Мелани прищурилась. Так было всегда, когда она доходила до дома: у нее начинались разные видения. Она очень хотела пить и была жутко уставшей. Прошлую ночь она провела с Джошем и вернулась домой так поздно, что на дворе уже было раннее утро.