Приди в зеленый дол - Уоррен Роберт Пенн - Страница 38
- Предыдущая
- 38/64
- Следующая
Видно было, что она напряжена до предела.
— Попытайся хоть капельку расслабиться, — прошептал он, — все идёт как надо.
И действительно, все шло как надо. Искоса он осмотрел её платье. Обычное траурное платье, но как сшито! Было видно, что мисс Эдвина потратила на него немало денег. Но самое главное — она проявила незаурядный вкус. Ведь вот какая штука: никто из хамов в этом зале не увидит ничего особенного ни в платье, ни в шляпке и все же все они почувствуют, что перед ними не простая фермерша. В самом покрое платья было что-то благородное, рафинированное. Мелочи, казалось бы, но и они имеют значение.
Картонные веера за столом присяжных колыхали пронизанный светом воздух. Порой какой-нибудь из вееров замирал и его обладатель вперял свой взор в изображение на картоне. Старик негр роздал присяжным стаканы, потом принёс эмалированное ведро, полное воды, в которой тихо покачивался десятифунтовый брусок льда, и, черпая белым эмалированным половником, наполнил стаканы.
Маррей вспоминал, как его разжиревшая Бесси истекала потом, проступавшим сквозь одежду.
Бесси умерла летом, и хотя в их спальне в Дарвуде был установлен кондиционер, простыни приходилось менять по три раза в день — так она потела. Теперь, сидя в зале суда, он с каким-то гнетущим чувством вспоминал о промокших от пота простынях Бесси. Охваченный застарелыми, неизлечимыми воспоминаниями, он спрятал лицо в ладони. Почему, почему мир так ужасно устроен?! Тогда в церкви на отпевании он тоже вдруг вспомнил о простынях и неожиданно для себя спрятал лицо в ладони.
Но теперь он не в церкви, и это не похороны; все, решительно все шло по плану.
Он резко поднял голову и окинул пронзительным взглядом зал, взглядом, который призывал к порядку всюду, куда проникал.
Постепенно вырисовывалась картина преступления. Она разворачивалась величественно, с неизбежностью и гипнотической лёгкостью приближаясь к кульминации, и в то же время в зале создалась атмосфера напряжённого ожидания, щекотавшего нервы, потому что ход заседания то убыстрялся, то приостанавливался, и тогда возникали поистине драматические паузы, особенно когда Джек Фархилл вдруг отпускал свидетеля так неожиданно, что его последнее слово будто повисало в воздухе.
«Да, — решил Маррей, — этот паренёк Фархилл осваивает ремесло. Ну что, разве не Маррей Гилфорт учил Фархилла уму-разуму?»
— Ритм, — говорил он, бывало, Джеку Фархиллу, — да, да, ритм заседания, вот в чём секрет.
— В пятницу, 11 апреля, в 9.25 утра, — давал показания Майкл Спэнн, белый, 67 лет, владелец магазина в Корнерсе, — Кэсси Спотвуд вошла в магазин. Она почти повисла на двери, чтобы не упасть, волосы у неё все промокли, потому что шёл дождь. Она с трудом добралась до мотка верёвки, лежавшего на полу, и села, можно сказать, даже упала на него. Она сказала, что Сандера убили. Попросила позвонить Маррею Гилфорту в Паркертон. Выговорив это, она, как говорится, хлопнулась в обморок.
Он крикнул на помощь свою старуху. Та пришла сразу, потому что дом у них рядом, за магазином. Они втащили Кэсси Спотвуд к себе, уложили её, и он позвонил мистеру Гилфорту, причём даже за свой счёт, и сообщил все кому-то из тех, кто работал у мистера Гилфорта, потому что самого мистера Гилфорта ещё не было в оффисе. Но они, видно, нашли его быстро, потому что он вскоре приехал в Корнерс с шерифом, доктором Блэнтоном и двумя помощниками шерифа.
Сначала все пошли к Спэнну, туда, где на кровати лежала Кэсси Спотвуд. Она, пока бежала к магазину, видать, несколько раз падала в грязь. Это было заметно по её одежде. Она так обессилела, что и слова вымолвить не могла. Тогда вызвали доктора Такера, чтобы тот приглядел за ней.
А потом мистер Гилфорт и все остальные уехали.
Так что первыми узнали обо всём в Корнерсе. «Телефонный провод в доме Спотвудов был перерезан, — показал помощник шерифа Майлз Кардиган, — причём не возле телефона, где это сразу бы заметили, а возле плинтуса у парадной двери. А ближайший телефон был в трех милях от дома Спотвудов».
В 10.36, как показал шериф Смэдерс, в Корнере прибыли шериф со своими помощниками, Маррей Гилфорт и доктор. Лишь в 10.52 доктор Блэнтон завершил осмотр тела. Как установил доктор Блэнтон, смерть наступила приблизительно в 7.30 утра. Лезвие ножа вошло в латеральную часть грудной клетки, в заднюю левую аксилярную область между третьим и четвёртым рёбрами, и прошло через нижнюю долю левого лёгкого и далее сквозь восходящую часть аорты и левое ушко. По мнению доктора Блэнтона, рана была нанесена лезвием, подставленным под приподнятое тело. Затем тело оказанным на него давлением было насажено на нож. Наружное кровотечение было незначительным, поскольку нож оставался в ране, а жертва вследствие своего состояния не могла оказать сопротивления и тем самым не способствовала увеличению раны. Как показал доктор Джон Такер, проживающий в Корнерсе, тело жертвы от шеи вниз оставалось парализованным в течение двенадцати лет.
Услышав это, какая-то женщина в зале зарыдала, восклицая: «Бедненький, ведь он и шелохнуться-то не мог!»
Когда женщину успокоили, Джек Фархилл взял у клерка и передал вновь вызванному на свидетельское место доктору Блэнтону нож, который доктор Блэнтон опознал как орудие убийства. Он показал, что извлёк его из раны умершего в присутствии шерифа Смэдерса.
Джек Фархилл поднял нож высоко над головой. Лезвие ножа было убрано в рукоятку. Он нажал на кнопку — и лезвие, блеснув, вырвалось наружу.
Фархилл стоял, поигрывая ножом, лежавшим у него в руке, и будто забыв, что к нему прикованы глаза присутствующих в зале. Затем он поднял голову и заговорил, как бы рассуждая сам с собой:
— Он предназначен не для невинных забав и не для невинных занятий… — и, внезапно повысив голос, — этот нож предназначен для одной и только одной цели!
И хотя уже слышался возглас «возражаю, возражаю», он продолжал:
— И именно для этой цели он и был использован.
Судья Поттс принял возражение Лероя и приказал убрать последний абзац речи Фархилла из протокола.
— Прошу присяжных это заявление не принимать во внимание, — сказал он.
Фархилл едва заметно поклонился судье, подошёл к столу присяжных и передал нож ближайшему из них.
Присяжный поиграл ножом: высвободил лезвие, убрал его и снова высвободил. Он, как мальчишка, увлёкся этим занятием. С явной неохотой он передал нож соседу. Нож переходил из рук в руки. А Фархилл терпеливо ждал.
Когда все присяжные ознакомились с ножом, Фархилл, .поклонившись в знак благодарности, передал нож клерку с просьбой приобщить его к делу как вещественное доказательство No 1.
И все это время Кэсси Спотвуд не сводила глаз со своих сцепленных на коленях рук.
Когда объявили перерыв и Маррей, мисс Эдвина и Кэсси вернулись домой, доктор Лайтфут, врач мисс Эдвины, был. уже там. На всякий случай. Но Кэсси сказала, что чувствует себя нормально, только хочет прилечь перед обедом. Впрочем, обед был ей подан в постель — бульон, крылышко цыплёнка, фруктовое ассорти и кофе. Потом она лежала на спине с закрытыми глазами. Доктор Лайтфут, сидя возле неё в полумраке комнаты, что-то ей успокоительно говорил, пока не настало время собираться.
В холле появления доктора ожидала мисс Эдвина.
— Мне кажется, — шепнул он, — она справится.
— Спасибо, — сказала мисс Эдвина, и глаза её сверкнули в тёмном холле ещё ярче, чем бриллиантовая подвеска у неё на груди. Затем она отворила дверь и вошла к Кэсси.
В суде Кэсси сидела в той же позе, что и прежде, — её сцепленные руки в чёрных перчатках лежали на коленях, голова была опущена. Пока свидетели давали свои показания, Маррей украдкой разглядывал её. Внезапно он понял, что глаза её вовсе не смотрят на руки в перчатках. Они глядели на того парня, на даго, сидевшего без пиджака в свежей белой рубашке без галстука, с застёгнутой верхней пуговицей на воротничке; он так старательно зализал свои волосы, будто их сапожный блеск был ему дороже всего на свете, ничто другое его не интересовало. Он сидел на скамье подсудимых, глаза его блестели и поглядывали по сторонам, но в них не было напряжения, они были скорее безразличны.
- Предыдущая
- 38/64
- Следующая
