Зелёный Стрелок - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 23

• Предыдущая
• 23/57
• Следующая

– Я хочу, чтобы вы сказали мне кое-что, – спокойно выговорила девушка.

– Я скажу вам все, что найду возможным.

– В таком случае, вот что, – проговорила Валерия намеренно неторопливо, – где моя мать?

Ни один мускул не дрогнул на лице Беллами. Он даже ни разу не моргнул и продолжал стоять неподвижно, уставившись на нее.

– Где моя мать? – повторила Валерия.

Все тело старика теперь сотрясалось от злобы. Его красное лицо приняло другой оттенок, углы рта загнулись книзу еще больше.

Медленно, словно против воли, он протянул к Валерии руку, но она, испуганная его видом, отступила.

В это время раздался голос:

– Прикажете подложить еще одно полено в огонь, сэр?

Беллами в бешенстве оглянулся на человека, осмелившегося вторгнуться к нему в святилище. Это оказался новый дворецкий – вкрадчивый, почтительный, невозмутимый.

Старик сделал невероятное усилие, чтобы совладать со своим бешенством.

– Я позвоню вам, когда вы мне будете нужны, Филипп, – сказал он холодно. – Я думал, что вы сегодня свободны.

– Я рано вернулся, сэр.

– Убирайтесь!

Беллами буквально выпалил эти слова. Дворецкий поклонился и с достоинством вышел, затворив за собой дверь.

Старик повернулся к побледневшей девушке.

– Вы, кажется, сказали что-то про вашу мать? – хрипло произнес он. – Должен сказать, вы удивили меня… Я никогда не был знаком с вашей матушкой, мисс Хоуэтт. Нет, я никогда не встречал ее, как не встречал и вас.

Он покашлял, потом продолжил.

– Вы жили в Нью-Йорке в том же отеле, что и я, в июле 1914-го года. На мое имя приходила большая корреспонденция, хотя я уехал на время в Англию. Мне писали люди, считавшие, что я нахожусь в Нью-Йорке, и кажется, 14-го июля целая пачка писем была украдена. Может быть, похититель увидел в них что-то, заставившее его подумать, будто я знаю, где ваша матушка… Это весьма вероятно. Мне нет дела до того, что думают воры – будь то мужчины или женщины. Я не знаю, где находится ваша мать… – продолжал он монотонно, подчеркивая каждый слог. – Совсем не знаю, если только она не умерла и не лежит в могиле. А если бы и знал, не мое дело говорить об этом вам, мисс Хоуэтт. Вероятно, она умерла. Большая часть пропавших людей оказываются умершими. Нигде нельзя так легко спрятаться, как в могиле… Там уютно и безопасно.

Резким движением головы старик отпустил ее, и взгляд его был совершенно безразличным. Неуверенной походкой она направилась к двери.

Один раз Валерия оглянулась и увидела, что Беллами впился в нее взглядом. Злоба, светившаяся в его глазах, была ужасна.

– Что случилось? В чем дело?

Спайк бросился к пошатнувшейся девушке и взял ее под руку.

– Ничего. Мне стало немного дурно. Выведите меня на воздух, мистер Холленд!

Она огляделась, в надежде увидеть дворецкого, но того уже не было поблизости.

Пока они медленно шли по тропинке, Юлиус Савини рыскал в поисках того же лица.

– Старик требует вас! – сказал секретарь тихо. – Он взбешен.

– Я тоже немного взбешен, – ответил дворецкий и спокойно отправился к Беллами, чтобы встретить его гнев.

– Как вас зовут? – заорал на него старик, как только он вошел в библиотеку.

– Филипп, сэр, – Филипп Джонс!

– Сколько раз я говорил вам, чтобы вы не входили в эту комнату, тем более, что я не звал вас…

– Я думал, что здесь гости, сэр.

– Вы думали, да? А вы слышали, что говорила девушка?

– Она молчала, когда я вошел… Мне показалось, что вы показываете ей какой-то фокус. Даже в самых лучших семьях господа любят показывать гостям фокусы, – сказал дворецкий, машинально подымая крошку с коврика перед камином, – мне очень жаль, если я оказался…

– Что?.. Я не понял! – сказал Абель, совершенно озадаченный.

– Это французское выражение…

– Черт вас побери! Не употребляйте при мне французских выражений! – снова заорал хозяин. – И если вы еще раз войдете сюда без спроса, я вас выгоню. Поняли? – Беллами указал ему на дверь.

Гуляя в сумерках у себя в саду и обдумывал случившееся за последние сутки, Валерия неожиданно увидела, как что-то белое перелетело через стену.

Она поспешила подобрать записку, прочла несколько наспех нацарапанных строчек и положила ее в карман.

В десять часов к ней явился гость в лице Джемса Федерстона. Мистер Хоуэтт знал о его приходе, а Валерия ждала в коридоре.

– Я рада, что вы пришли! – быстро сказала она. – И хочу поблагодарить за то, что вы для меня сделали… А прежде всего, хочу вам рассказать историю миссис Хельд.

Они были одни в гостиной и могли поговорить без помех.

– Прежде всего разрешите вернуть вашу вещь. Горничная нашла это сегодня утром.

Девушка взяла маленький сверток с письменного стола и подала ему. Он повертел его в руках:

– Это, должно быть, моя запонка… Я искал ее, но у меня было слишком мало времени. Нужно было уйти, прежде чем вы придете в себя.

– Это вы принесли меня сюда?.. Нет, нет, не надо, не рассказывайте… – Она подняла руку. – Я ничего больше не желаю знать!.. Вы были замечательно добры ко мне, комиссар Федерстон, и я избавила бы себя от лишнего беспокойства, и не показалась бы вам такой дурой!.. – прибавила она с легкой улыбкой. – Я понимаю, что давно должна была рассказать то, что вы услышите сейчас… Вы не знаете, – хотя, может быть, и догадываетесь, благодаря своей проницательности, – что мистер Хоуэтт – не мой отец.

По лицу комиссара она увидела, что это было новостью для него.

– Мистер Хоуэтт, – продолжала Валерия, – двадцать три года назад был очень беден, жил в старой и бедной ферме в округе Монтгомери, в местности под названием Трейдер, и с трудом добывал средства к существованию продажей овощей. В то время он очень страдал от болезни глаз и едва не ослеп. Мистер Хоуэтт и моя приемная мать жили вдвоем. Детей у них не было, хотя они были женаты много лет. Как ни трудно им жилось, они дали объявление в газеты о том, что желают усыновить ребенка.

Она помолчала.

– Их объявление вызвало многочисленные отклики. Но все предложения почему-то не подходили. Наконец, однажды миссис Хоуэтт, которая вела всю переписку по этому делу, получила следующее письмо:

Валерия вынула из сумочки листок бумаги и протянула его сыщику. Письмо носило пометку одного из отелей на Седьмой Авеню в Нью-Йорке и гласило:

«Дорогой друг, я прочел ваше объявление и был бы очень рад, если бы вы удочерили маленькую девочку в возрасте одного года, родители которой недавно умерли. Я готов заплатить за эту услугу тысячу долларов».

– В то время, – продолжала девушка, – мистеру Хоуэтту очень досаждал один из его кредиторов, и хотя я не отрицаю, что он очень хотел иметь в своем доме ребенка, но именно тысяча долларов решила дело в мою пользу, ибо этим ребенком была я… Мистер Хоуэтт написал, что принимает предложение. Несколько дней спустя к дому на таратайке подъехал какой-то человек и передал миссис Хоуэтт небольшой сверток.

На ферме в то время работал мальчик, увлекавшийся фотографией. Кто-то подарил ему аппарат для моментальных снимков… Его первым снимком была таратайка, стоящая у крыльца, и вылезающий из нее незнакомец.

Эта фотография могла навсегда потеряться, и тогда пропала бы всякая надежда найти моих родителей. Но случилось так, что фирма, торгующая этими фотоаппаратами, предложила ежемесячную премию за лучший снимок. Мальчик послал свою фотографию, она удостоилась премии и была воспроизведена в журнале.

Я после того видела оригинал, и у меня осталась увеличенная фотография. – Она вынула из стола тугую связку бумаг. – Вот все мои данные, как любит говорить папа.

Затем развернула снимок и положила его на столе около лампы. Федерстон придвинулся к ней.

– Тут нет никакого сомнения! – проговорил он, взглянув на фотографию.

– Самое странное, – сказала Валерия, – это то, что мисс Хоуэтт не заметила в нем ничего особенного. Она была почти так же близорука, как и ее муж.

• Предыдущая
• 23/57
• Следующая