Шутник - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 35
- Предыдущая
- 35/55
- Следующая
— Достопочтенный джентльмен правильно информирован, — начал он, и в зале наступила тишина.
Депутаты переглядывались с удивлением и ужасом.
— Напряженность существует, и настолько серьезная, что я счел нужным предложить премьер-министру приостановить рождественские отпуска в армии и на флоте, восстановить положение об охране и мобилизовать морские резервы.
Момент мертвого молчания, затем крики протеста. Спикер водворил тишину, и сэр Джозеф продолжал:
— Сегодня я не готов обсуждать другие вопросы. В понедельник я надеюсь сделать доклад от имени правительства.
И, не обращая внимания на крики, он повернулся и исчез за спикерским креслом.
У Джима даже губы побелели.
— Так значит война!
Задремавший Элк проснулся вовремя, чтобы увидеть, как его товарищ убегал из зала. Он пошел вслед за ним по коридору. Джим постучал в дверь комнаты сэра Джозефа — ответа не было. Он повернул ручку двери и вошел. В комнате было темно и пусто. Выбежав в коридор, он наткнулся на служителя.
— Нет, сэр, я не видел сэра Джозефа. Несколько минут тому назад он вошел в зал заседаний.
Когда Джим вернулся, возле зала была толпа. Он не нашел никого, кто видел бы министра после того, как тот покинул зал; лишь один городовой как будто опознал его, когда тот вышел из парламента и пошел по площади. Джим бросился по этому следу. Действительно, сэр Джозеф вышел на площадь и сел в такси, хотя собственный автомобиль ждал его. Сыщики прибыли в Уайт-холл, но и там их ожидало разочарование: министр еще не возвращался домой. Они помчались в Парк-Лейн: может быть, министр вернулся к Гарло. В доме гремела музыка, гости танцевали. Сыщики разыскали Гарло, и тот изумился даже больше других.
— Нет, он не возвращался. Что случилось?
— Узнаете завтра из утренних газет, — коротко сказал Джим и поехал назад к парламенту, откуда толпой выходили депутаты: заседание было прервано.
Когда он разговаривал со знакомым членом парламента, подъехал автомобиль и из него вышел канцлер казначейства, самый блестящий из членов кабинета.
— Да, да, я уже слышал, — сказал он. — Где сэр Джозеф?
Он кивнул Джиму, которого знал, и вместе с ним прошел сквозь толпу в свой кабинет.
— Вы были в зале, когда говорил сэр Джозеф? — спросил он.
— Да, сэр, — ответил Джим.
— Расскажите мне, что случилось.
Почти дословно Джим повторил речь сэра Джозефа.
— Но он с ума сошел, — с жаром сказал канцлер. — Здесь нет ни слова правды, если только не случилось чего-нибудь с тех пор, как я в последний раз виделся с ним.
— Не можете ли вы опубликовать опровержение?
— За отсутствием премьер-министра мог бы, я полагаю, но не хотел бы делать этого, пока не увижусь с сэром Джозефом.
Вдруг одна мысль мелькнула у Джима.
— Он ведь не невропат?
— Менее, чем кто-нибудь, — уверенно сказал канцлер. — Из всех людей, кого я знаю, он самый здоровый. Его секретарь здесь?
Он позвонил и послал швейцара разыскать секретаря, а сам по телефону пытался войти в контакт с находившимся в отъезде премьер-министром.
В час ночи из секретариата на Даунинг-стрит добились связи с премьер-министром.
— Вероятно, нельзя помешать опубликованию соответствующего сообщения в газетах? — спросил Джим.
— Нельзя, — лаконически ответил канцлер. — У меня уже есть экземпляры утренних изданий. Зачем он это проделал, известно лишь небесам. Конечно, надо ждать краха правительства, а что будет дальше — боюсь и думать.
— А каков будет первый результат речи сэра Джозефа?
Канцлер развел руками.
— Рынок, конечно, заволнуется, но нас больше интересует, как к этому отнесется Франция. К несчастью, французский посол в отлучке.
В три часа утра Джим уже читал точный отчет о странной речи сэра Джозефа Лейтона. Позднейшие издания жирным шрифтом добавляли:
«Канцлер казначейства информировал нас, что боннский инцидент никогда не обсуждался в кабинете министров и считался совершенно не имеющим значения. Канцлер сказал, что он не несет ответственности за выступление сэра Джозефа Лейтона в палате депутатов».
Буквально всю ночь просидел Джим на ступеньках входа в дом сэра Джозефа, без особой надежды его увидеть. Он узнал, что премьер-министр возвращается и в газетах уже помещено опровержение сообщений, сделанных министром иностранных дел.
Утром открытие биржи сопровождалось сценами, подобными тем, которые бывают при объявлении великой войны. Все бумаги обесценились; крах крупной фирмы и два самоубийства были первыми последствиями, о которых сообщила пресса. Во Франции биржа закрылась в полдень, но на улицах продавали бумаги; знаменитые южноамериканские акции, бывшие всегда барометром рынка, упали чрезвычайно.
В пять часов в газетах появилось заявление, подписанное премьер-министрами Британии и Франции.
«В утверждении, что между двумя державами существуют натянутые отношения, нет ни слова правды. Боннский инцидент с самого начала рассматривался, как ничтожный, и речь министра иностранных дел может быть объяснена лишь временным помрачением рассудка».
Джима нисколько не интересовали ни биржа, ни барыши Гарло. Его всецело занимало раскрытие тайны исчезновения сэра Джозефа.
Многие люди говорили, что министр не возвращался к Гарло и что мистер Гарло не выходил из дому; стоявшие у подъезда городовые утверждали то же самое.
Премьер-министр, как только вернулся в Лондон, полетел в Париж. Джим повидался с ним по его возвращении; видно было, что он измучен и устал.
— Сэр Джозеф должен быть найден! — воскликнул он, ударив рукой по столу. — Я говорю вам, Карлтон, как уже говорил вашему начальству, что произнести такую речь он мог лишь в состоянии безумия: он говорил в палате заведомую ложь, которую сам потом опровергнет. Видели вы этого Гарло?
— Да, сэр, — ответил Джим.
— Сказал он вам, о чем они говорили? О боннском инциденте?
— Гарло поведал, что они разговаривали только о Македонии в течение нескольких минут, проведенных министром в его доме. По-видимому, министр зашел в комнату, где Гарло принимает конфиденциально, выпил там рюмку вина и поздравил Гарло с объединением враждебных элементов.
- Предыдущая
- 35/55
- Следующая
