Мелодия смерти - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 7
- Предыдущая
- 7/29
- Следующая
— Почему?
— Потому что ваши будущие семейные расходы никак не смогут быть менее двух тысяч фунтов в год, а служа в министерстве иностранных дел, вам не удастся поднять свой доход выше шестисот фунтов.
— Но я могу пойти работать…
— Работать! — насмешливо повторил Лесли. — Работа не даст вам денег! Богатеют на спекуляциях или используя своего ближнего. Вы слишком мягки и великодушны для того, чтобы вам удалось разбогатеть…
— Вижу, что вы умеете наживать деньги, — рассмеялся Гилберт.
Лесли в ответ энергично потряс головой.
— Я еще никогда в жизни не зарабатывал ни пенни! — признался он. — Я живу на выплачиваемые мне дивиденды. А какое применение нашли вы своим деньгам?
Гилберт, занятый завязыванием галстука, взглянул на Лесли, удивленно подняв брови.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил он.
— Я хочу спросить: надежны ли акции, в которые вы поместили ваши средства? И полагаете ли вы, что оставшиеся после вашей смерти средства будут достаточно велики для того, чтобы на них можно было прожить вашей семье?
Гилберт нахмурился.
— Нет, — коротко отрезал он. — После моей смерти останется очень немного. Моя жена будет располагать всего лишь двумястами фунтами годового дохода.
Лесли снова присвистнул.
— В таком случае, я надеюсь, что вы, по крайней мере, застрахуете свою жизнь на достаточно большую сумму в ее пользу.
Гилберт и не пытался перебивать Лесли, пространно рассуждавшего об обязанностях, возлагаемых на главу семейства, и о своих взглядах на страхование жизни.
— Люди бывают так неосторожны, — сказал он. — Я знавал одного человека…
Неожиданно он запнулся, увидев в зеркале искаженное будто смертельной мукой лицо Гилберта. Лесли вскочил и бросился к нему.
— Ради Бога, что с вами, мой милый друг? — воскликнул он.
— О, ничего, — сказал Гилберт. — Право, пустяки.
Он поднес руку к глазам, словно пытаясь освободиться от навязчивой мучительной картины.
— Я боюсь, что был слишком легкомыслен. Я слишком надеялся на состояние своего дядюшки. Мне следовало бы застраховать свою жизнь…
— И от мысли об этом вы сейчас так разволновались? — изумился Лесли.
— Да, именно от этой мысли. Никогда нельзя знать заранее, что случится… — сказал Гилберт.
Задумчиво глядя на своего друга, он добавил:
— Я бы многое отдал, чтобы отсрочить эту свадьбу…
Лесли расхохотался.
— Да не переживайте вы так! Все образуется, — похлопал он Гилберта по плечу.
Он взглянул на часы.
— Впрочем, вам пора поспешить, иначе вы опоздаете и приедете после невесты! Сегодняшний день — не для черных мыслей! Сегодняшний день должен быть праздничным днем, мой дорогой друг!
В глазах Гилберта промелькнуло умиротворение, и Лесли остался доволен впечатлением, которое произвели его слова.
— Вы правы, — мягко заметил Гилберт Стендертон. — Я забыл на мгновение о том счастье, которое выпало на мою долю…
Выйдя из дому, Гилберт спросил:
— Я полагаю, что у вас имеется список приглашенных на свадьбу гостей?
— Да, — ответил Лесли. — Миссис Каткарт позаботилась обо всем.
— Доктор Беркли Сеймур также будет присутствовать на свадьбе? — осведомился Гилберт.
— Беркли Сеймур? Нет, его нет в списке приглашенных, — ответил Лесли. — Ведь это доктор из Лидса, не так ли? Он вчера уехал из Лондона. Кстати, отчего вы исчезли в тот вечер?
— У меня было очень важное свидание, — заметил Гилберт. — Я должен был во что бы то ни стало повидаться с одним человеком…
Лесли понял, что заданный им вопрос не совсем уместен и поспешил переменить тему разговора:
— Я бы, на вашем месте, — сказал он, — не стал беседовать с миссис Каткарт на денежные темы до того как переехать с женой в свой дом…
— Вы правы, — мрачно согласился с ним Гилберт.
По пути в церковь он снова оценил все стоящие перед ним трудности. Быть может, все обойдется к лучшему и сложится вовсе не так скверно, как он предполагал. Видимо, одна из особенностей его характера заключается в том, что он всегда склонен преувеличивать возникающие трудности. Довольно часто случалось, что он опасался каких-либо невзгод, а его опасения оказывались напрасными. Очевидно, все дело в том, что он слишком долго был холостяком; мужчине поздновато жениться в тридцать один год…
…Свадебный обряд походил на сон. Нарядная публика, наполнившая церковь, мощные звуки органа, хор в белых облачениях, пастор со своими прислужниками, появление Эдит, казавшейся в своем белом платье неземным созданием, торжественный церемониал, вопросы и последующие ответы, коленопреклонение — все это казалось далеким от обыденности и прекрасным…
После того как они вернулись домой и сели за богато накрытый стол, он рассеянно прислушивался к застольным речам и поздравлениям. Затем взял ответное слово он; его речь лилась плавно и гладко, но он вряд ли потом смог бы вспомнить о том, что именно говорил…
Во время своей ответной речи он на мгновение обратил свой взгляд на свою молодую жену; глаза их встретились, и ему почудилось, что на сей раз в ее глазах было меньше боязни и отчужденности, чем обычно.
Он прикоснулся к ее руке и пожал…
После завтрака все прошли в гостиную.
Постепенно Гилберт начинал осознавать происходящее.
Од вытер потный лоб и тяжело вздохнул. Ему казалось, что он приходит в себя после действия наркоза, оказавшегося слабее, чем следовало. Смутно припоминал он то, что произошло с ним. Он видел себя перед алтарем — стоящим на коленях и шепчущим торжественные слова. И в то же время это был как бы не он, а кто-то другой…
Так как медовый месяц молодые решили провести в самом Лондоне, они сели в пригородный поезд, направлявшийся на лондонский вокзал Кингз-Кросс.
Поездка прошла в полном молчании. Гилберт чувствовал какое-то стеснение, от которого не мог избавиться. Он заметил, что в глазах его молодой жены снова появилось выражение страха, которому он не мог найти объяснения. Гилберт ободряюще прикоснулся к ее руке, но она вдруг отпрянула от него.
Он закусил губу.
На вокзале Кингз-Кросс они пересели в такси и поехали домой — на Сент-Джонс-Вуд. Прислуга находилась в отпуске, и дом был пуст. Этот дом был безукоризненно оборудованным, комфортабельным гнездышком, где имелись в избытке всевозможные приспособления, избавлявшие от необходимости заниматься черной работой.
Но Гилберт не испытывал радости, показывая ей свою квартиру. Тревожное предчувствие не давало ему покоя…
Затем Эдит направилась к себе в комнату переодеться, так как было решено пообедать вне дома.
Они пробыли в ресторане до десяти часов вечера, а затем вернулись домой.
Гилберт направился в кабинет, его жена прошла к себе, сказав, что вернется к кофе.
В ее отсутствие он добросовестно занялся приготовлением кофе, затем наполнил две чашки душистым напитком.
Она вошла…
Чудесный утренний сон развеялся окончательно, и к Гилберту вернулся ясный ум. Увидев Эдит, он поднялся со своего кресла и шагнул ей навстречу…
Гилберт понял, что именно сейчас и произойдет то, чего он боялся. Тревожное предчувствие не обмануло его.
Эдит еще не начала говорить, а он уже знал, о чем пойдет речь.
Прошло несколько минут, прежде чем она сумела найти нужные ей слова. Видно было, что давались они ей с трудом.
— Гилберт, — начала она, — я поступила дурно с тобой, и вдвойне дурно то, что я не могла найти в себе мужества рассказать тебе обо всем раньше…
От этих слов у Гилберта сжалось сердце.
— Я никогда не любила тебя, — продолжала Эдит. — Ты всегда был для меня только милым другом. Но…
Она внезапно замолчала, так как поняла, что сейчас чуть было не предала родную мать, собираясь обвинить ее. А не лежит ли большая доля вины на ней самой? Ведь могла же она, в конце концов, воспротивиться этому пошлому браку! И Эдит решила всю вину взять на себя.
— Я вышла за тебя замуж… — медленно произнесла она, — потому что… ты… богат… потому что ты… будешь богат…
- Предыдущая
- 7/29
- Следующая
