Кладбищенские истории - Акунин Борис - Страница 16
- Предыдущая
- 16/37
- Следующая
Вряд ли жемчуг так добывают на самом деле – это Паша понимал. Разве что какие-нибудь любители-джентльмены, для которых это хобби. Леньков же в своем деле был настоящим профи. И не был джентльменом.
Он называл себя «Некрофорус» – по латинскому наименованию жука-могильщика, славного представителя семейства сильфид, они же «мертвоеды».
Подобно некрофорусу, Паша существовал за счет покойников – и, как уже было сказано, существовал совсем недурно.
Идея, позволившая ему выгодно обналичить багаж историко-филологических знаний, которые в условиях зарождающейся рыночной экономики принято считать абсолютно неликвидными, была гениально проста искать в старых документах и мемуарах (желательно никогда не публиковавшихся) упоминания о ценных предметах, которые клали в гроб перед похоронами. В сентиментальном 19 столетии это было весьма распространено. Удобнее было начать с писателей, потому что на каждого из них в Литературном архиве был заведен отдельный фонд. Впоследствии, освоив и другие архивы, Паша расширил круг потенциальных «спонсоров». Среди «артефактов», прошедших через Леньковские руки, были перстни, медальоны, несколько усыпанных каменьями шпаг, алмазные орденские звезды. Иногда попадалось что-нибудь более экзотическое – например, упоминание о связке любовных писем, которую завещал положить в гроб один поэт пушкинского круга. Некрофорус взял пробу грунта на могиле, убедился, что с влажностью всё в порядке. Судя по сохранившемуся описанию похорон, гроб был дубовый, а значит, письма наверняка в приличной сохранности. На страничку с архивным штемпелем Паша капнул раствором кислоты, а ценную информацию, отныне известную одному ему, поместил в свой «каталог». Товар был уникальный, но требующий штучного покупателя, которого еще предстояло найти. За годы жемчужного лова у Ленькова в «каталоге» каких только сокровищ не накопилось.
Но обнаружение Артефакта, как уже было сказано, это лишь начало производственного процесса. Далее требовалось найти клиента. Теперь-то Паша оброс связями, приобрел авторитет у посредников и коллекционеров по всему миру, а в первые годы приходилось ого-го как побегать.
О'кей, вот клиент определился, цена обговорена Наступает фаза Извлечения, или собственно Операции. И тут без Крота никуда.
Они работали вместе уже четвертый год, но личных, то есть внеслужебных отношений не поддерживали – Паша решил, что так будет спокойнее. Звонок по телефону – мол, с такого-то по такое-то предстоит командировка, рейс такой-то. Крот буркнет «угу» и вешает трубку, даже не спросит, куда лететь. Идеальный партнер.
Паша долго такого искал.
В какой-то момент понял, что всякий раз связываться с кладбищенскими ханыгами, которые за ящик водки вскроют могилу и обшарят бренные останки, – лишний риск. Сам Леньков эту работу исполнить не мог: не хватило бы силенки, да и жутко.
Прямо чудо, что никто из случайных помощников его спьяну не заложил. С дилетантизмом пора было завязывать. Требовался профессионал – непьющий, неболтливый, с хорошей физической и технической подготовкой.
Тут дело было еще и в том, что Паша созрел для выхода на международную арену. Там и клиент побогаче, и поле деятельности шире. Российские кладбища – депозитарий малонадежный. Слишком много за последние сто лет было войн, революций и периодов разрухи, а, как известно, в эпохи социальных катаклизмов сакральная значимость всевозможных табу (в том числе осквернения могил) девальвируется. Несколько раз случалось, что захоронение, вскрытое с немалыми затратами денег, времени и невосстановимых нервных клеток, оказывалось давным-давно выпотрошенным – может, еще в Гражданскую войну.
В поисках мастера Леньков несколько месяцев провел на различных современных кладбищах, наблюдая за работой похоронных бригад. И вот на Николо-Архангельском приметил Крота.
Сразу было видно: это не просто профессионал, это настоящий виртуоз. Одно из самых захватывающих зрелищ на свете – смотреть, как работает Мастер, и не суть важно, чем именно он занимается. Пишет картину, рубит мясо, чистит ботинки – не имеет значения. Когда человек выполняет дело, ради которого родился на свет, он великолепен.
Крот подходил к помеченному колышками участку и некоторое время рассматривал его, слегка двигая кустистыми бровями. Бригада почтительно стояла поодаль, ждала.
Потом чудо-могильщик с грациозной небрежностью взмахивал киркой и делал на грунте несколько засечек. Рабочие брались за инструменты – и земля, даже самая каменистая или промерзшая, будто сама лезла на лопаты.
Бригадир стоял в стороне, покуривал. Его звали, когда нужно было выкорчевать корень или вытащить засевший под землей валун. Тогда старшой спрыгивал в яму, что-то подсекал, где-то подрубал, наваливался на рычаг – и готово. Паша ни разу не видел, чтобы бригадир возился дольше одной минуты.
Особенно понравилось Ленькову то, что земляных дел мастер обходился почти без слов. Хорош был и взгляд – тусклый, словно обращенный внутрь себя. Ясно, что не шустрик. Однако и не дебил – иначе не выбился бы в бригадиры.
Дальнейшая проверка подтвердила правильность выбора. Непьющий, языков не знает, географии тоже. Ему что Мадрид, что Нью-Йорк, что Париж. Сидит себе в гостинице, смотрит футбол или, если есть, порноканал. Зато ночью, на кладбище, с инструментом в руках – настоящий Паганини.
Такой вот напарник.
Тент из парашютной ткани был нужен, чтобы избежать ненужных осложнений. Если обходчику, в нарушение рутины, вздумается свернуть на Авеню Карет, куда выходит 89-ый дивизьон, он ничего не заметит, даже если протопает в пяти шагах от сфинкса. Крот и Некрофорус роют землю с противоположной стороны, да еще прикрыты тканью – такой же светло-серой, как памятник. Обнаружить их можно, только если приблизиться совсем уж вплотную. Но делать этого Леньков французу ни в коем случае не посоветовал бы. Однажды в Питере, на Волковом, сторожу вздумалось отлить на могиле камергера графа Опраксина, где как раз трудились Паша с Кротом. Увлеченный операцией Паша заметил поддатого кладбищенского аргуса, только когда тот тупо заматерился, глядя на сочащийся из земных недр свет. Леньков тогда растерялся, а Крот нет. Схватил беднягу сторожа за ногу, сдернул в могилу и один-единственный раз приложил чугунным кулачищем в ухо. Потом запихнул бесчувственное тело в крепкий, нисколько не прогнивший гроб, под бочок к его покойному сиятельству, и аккуратно засыпал землей. От этого воспоминания у Паши до сих пор начинался нервный тик.
Поползав минуту-другую вдоль постамента, Крот достал из чемоданчика бур. Быстро сделал шурф вплотную к камню, посветил фонариком, кивнул. Под тентом было душновато, налипшая на сверло глина влажно посверкивала.
– Конечно, его произведения справедливо критикуют за позерство и любовь к дешевой эффектности, – стрекотал Паша, наблюдая, как специалист тихо жужжащей циркуляркой прорезает в земле прямоугольник. – Но какое волшебное сочетание звуков! Какие образы! Вот тебе четверостишье, из которого произрос весь Блок и добрая половина нашего Серебряного века:
Напарник вытер пыль с лица, сплюнул.
– Согласен, – развел руками Некрофорус. – Мой перевод хромает. В оригинале гораздо звучнее:
Крот ловко подцепил целый пласт дерна и отложил в сторону. Когда закончит – поместит обратно, разровняет, и будет незаметно, что в могиле кто-то копался.
Теперь специалист заработал ухватистой титановой лопатой. Быстро, буквально на глазах, ушел в землю сначала по пояс, затем по плечи. Настоящий крот, подумал Леньков. Пашино дело сейчас было простое – утрамбовывать пирамиду выкопанного грунта, чтобы куча не разрасталась.
- Предыдущая
- 16/37
- Следующая
