Беседы - Агеев Александр Иванович - Страница 26

На основной сцене Малого театра идет только классика. К 50-летию Победы мы поставили пьесу Солженицына о войне «Пир победителей», уже ставшую классикой. Это единственный ныне живущий автор, чье произведение играли в Доме Островского. Но у нас есть и филиалы, где мы можем позволить себе экспериментировать.

— Помните, у Чехова в рассказе «Студент» старушка льет слезы, слушая библейскую историю о том, что две тысячи лет назад произошло на Голгофе. Вы тоже создаете образы, которые волнуют душу зрителя. А что в последнее время произвело наибольшее впечатление на Вас?

— Вот уже несколько месяцев я нахожусь под впечатлением телевизионного фильма о Смоктуновском. Это было его последнее интервью. Мне довелось с ним работать. Мы вместе снимались в кино. Я всегда уважал Смоктуновского как артиста и профессионала. В фильме он сидит на пленере, а на столе — вся его жизнь в фотографиях, которые Иннокентий Михайлович комментирует. Воспоминания перемежаются отрывками из сыгранных им ролей. Прежде всего — это князь Мышкин. Я видел когда-то этот спектакль, но прошло много лет, впечатление притупилось. И вот сейчас снова удалось испытать незабываемое воздействие гениальной игры Смоктуновского. Я как профессионал вижу, что так сыграть невозможно. Никто не смог сделать это лучше, чем он. Это не просто высокое искусство, а та органика, которая граничит с потрясением. Не знаю, предчувствовал ли Смоктуновский, что это интервью последнее, но его искренность отозвалась во мне и еще в сотнях людей…

— …Может быть, у Вас есть любимая притча или афоризм, характеризующий Ваше отношение к жизни?

— Я боюсь, что так сразу и не вспомню. Пожалуй, такой притчи нет. Я ведь родился в первой половине XX века и очень хорошо помню войну, хотя и выгляжу гораздо моложе своих ровесников. Нас воспитывали не так, как сегодняшнюю молодежь — это агрессивно-конфликтное поколение, — на другой системе ценностей. Жизнь тогда была труднее, но люди — добрее, душевнее.

Действительно, зачем люди ходят в театр? Неужели в нашей сумасшедшей и непредсказуемой реальности не хватает поводов для слез и смеха? И все же в жизни всегда есть место празднику, и этот праздник — театр.

«Современник», как и его художественный руководитель Галина Волчек, в представлении не нуждается. Каждый спектакль, комедия или трагедия, классика или авангард, — это событие.

В течение 46 лет, с момента основания театра группой молодых актеров, зрительный зал неизменно полон.

Галина Волчек стояла у истоков «Современника», служила в нем и как актриса, и с 1961 года — как режиссер, а в 1972 году была избрана труппой театра главным режиссером. Олег Ефремов однажды сказал, что в этой женщине его больше всего привлекала «… ее верность. Верность той идее, с которой родился «Современник».

В гостях у народной артистки СССР, художественного руководителя театра «Современник» Галины Волчек — главный редактор журнала «Экономические стратегии» Александр Агеев.

— Один из спектаклей театра «Современник» называется «Еще раз о голом короле». Не кажется ли Вам, что люди, управляющие наиболее важными процессами в мире, — это «голые короли»?

- Я не взялась бы столь категорично рассуждать на эту тему, а тем более, давать оценки. Голый король — вечная тема, на которую написана гениальная сказка Андерсена и не менее гениальная пьеса Евгения Шварца. Но буквальное восприятие литературы, театра или кино — утром в газете, вечером в куплете — это явление, которого следует опасаться.

— Недавно Вы поставили замечательный спектакль — «Три товарища». Я с удовольствием посмотрел его два раза. Насколько мне известно, президент «Интерроса» Владимир Потанин также является поклонником Вашего театра.

- Владимир Олегович немало помогал нам, в том числе и когда мы ставили «Три товарища». Будучи членом Президентского совета, я имела возможность наблюдать, как он оказывал финансовую поддержку Эрмитажу, спонсировал ряд фестивалей. В прошлом году в Петербурге я стала свидетелем того, как Потанин вручал свои стипендии студентам Петербургского университета — очень просто, без пафоса. Сегодняшние стипендиаты — это надежда нашей страны, будущее, в которое Владимир Потанин вкладывает огромные деньги. Одни финансируют конкурсы красоты, другие — отечественную культуру. Поймите меня правильно, я никого не осуждаю. Думаю, что Потанин не случайно, а вполне осознанно помогал и помогает «Современнику». Поверьте, невероятно сложно перенести на сцену прозу, а тем более такую, где действие происходит за городом, у моря или в городе, на автомобильных гонках. В спектакле есть все: плещутся волны, едет трамвай, поет Эдит Пиаф.

И это не просто звуковые эффекты, а необходимая составляющая творческого процесса. Конечно, сами мы бы этого не осилили, но нас поддержал Владимир Олегович. Пользуясь случаем, хочу еще раз его поблагодарить.

— «Три товарища» — это Германия после Версальского мира: война унесла лучших представителей нации, страна в сложной экономической ситуации, люди потеряли уверенность в завтрашнем дне, и, тем не менее, герои демонстрируют чудеса самоотверженной любви, они социально активны. Или другой Ваш спектакль — «Крутой маршрут». Очевидно, что театр стремится не просто говорить о вечном — о добре и зле, верности и предательстве, — но и передать дух времени. Каковы режиссерские критерии отбора драматического материала, что для Вас важнее — эпоха, автор или это случайный выбор?

- Нет, случайности тут вообще быть не может. «Современник» — театр, который никогда не врал и потому заслужил доверие зрителя. Это не значит, что у нас не было провалов, художественных спадов, неудач, тяжелых периодов — все было. Я говорю о тенденции. Когда поменялась наша жизнь и появились новые возможности, мы не просто шаг за шагом обошли прежде недоступную территорию, мы ее истерически обежали. Хотелось поставить все, что раньше было запрещено. Не надо буквально воспринимать название театра, как гражданское кредо. Ведь и классику можно прочесть созвучно современности. Я имею в виду не внешние атрибуты такого прочтения — Гамлет в джинсах или Джульетта в мини-юбке, — а внутреннюю корреляцию со временем. Мне кажется, что главный критерий жизни и деятельности любого художника (а театр — это коллективный художник) — умение увидеть и услышать, что происходит за окном. Безусловно, есть и внесоциальное театральное искусство. Оно имеет право на существование и, более того, очень модно сейчас.

— А как Вы сами воспринимаете импульсы эпохи последние 10–12 лет?

— Это период достаточно экстремальный для России — страна, не притормозив, круто изменила направление движения. 1990 год запомнился эйфорией от перемен, от того, что вынули кляп изо рта, появились продукты на прилавках. Я ожесточенно спорила с теми, кто a priori не принимал новых веяний, пыталась убедить их, что плохо, когда ребенок, никогда в жизни не пробовавший фрукта под названием киви, бегает за иностранцами и выпрашивает жвачку.

В 1990 году «Современник» впервые побывал на гастролях в Америке. Помню, в Сиэтле на улице у нашего продюсера что-то зазвенело в портфеле, мы испугались, а он достал телефон и стал разговаривать. Сейчас об этом смешно вспоминать, но тогда было ощущение чего-то нереального. Сегодня большинство москвичей, да и не только москвичей, пользуется сотовыми телефонами. А ведь прошло всего 12 лет. В историческом масштабе — ничтожно малый отрезок времени.