Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания - Кургинян Сергей Ервандович - Страница 85

Эти рассуждения столь же красивы и легковесны, сколь и все те пошло-эффектные мысли, которые сопровождали крах СССР. Тогда говорили о «кошмаре административно-командной системы», о самоорганизации, о «перегное криминала», который удобрит почву здоровой экономики...

Где теперь эти мысли, казавшиеся столь убедительными?

В том-то и дело, что глубины (адекватной сложности происходящего) не хватало и тогда. А сейчас ее еще меньше Поверхностность умеет казаться интеллектуально блестящей Но это фальшивый сусальный блеск. И мой долг сделать все возможное, чтобы он никого за собой не увлек в бездны новой политической, а значит, и исторической катастрофы.

Кроме того, то, о чем я говорю, не имеет ничего общего с атакуемыми новыми умниками незатейливыми властными установками. Вертикаль власти не существует без вертикали смыслов. А именно она невозможна без закрытой вертикали Вертикали этих самых закрытых систем.

Сказанное вовсе не означает неуважения к нижним этажам «специерархии». У этих этажей есть своя специфика, и на нее никто не посягает. Львиную долю задач и средств берут на себя именно эти этажи. Люди, добывающие для своей страны конкретную информацию о военных или иных практических секретах (экономических в том числе), – герои. И именно так к ним должно относиться любое здоровое общество.

Но все это может функционировать только в условиях, когда «над» есть нечто другое. Назовите это другое «высшим информационным интеллектуальным фокусом», «стратегической разведкой», «политической разведкой», «концептуальной разведкой» (еще одно модное слово). Главное – что, как только его нет, рушится весь высший смысловой уровень государства и общества. А незаменимые структуры нижнего этажа превращаются в корпорации. Окукливаются. Перерождаются изнутри. Мир закрытых систем не исчезает. Он «превращается». Источаемый этим «превращением» гной заражает все общество.

Не хочется адресаций к прецедентам несвободной древности. Но торговцы и воины действительно никогда не могут ничего выработать, ни о чем договориться и ничего построить без тех, кого они игнорируют и кто отвечает за смыслы. В древней Индии их называли брахманами. Мне эта апелляция по сути чужда, поскольку я морально и интеллектуально отрицаю кастовое закрытое общество. И, напротив, стремлюсь к обществу высочайшей социальной мобильности. Но если эта условная метафора что-то разъясняет, то в той мере, в которой она разъясняет, и она допустима. С одной лишь оговоркой: закрытое жречество до добра не доводит.

Эта логика привела к тому моему соучастию в так называемых «особых папках ЦК КПСС», которое так смаковали и обличали ревнители альтернативных идеологий. Я же от этого не только не отказываюсь. Я, напротив, всю свою дальнейшую жизнь посвятил, по сути, чему-то подобному.

Управление современным обществом, управление социальными процессами, социальными энергиями, не только низкими и нормальными, но и высокими, – ничуть не более простая задача, нежели создание управляемого термоядерного синтеза. Или полет на Марс. Это просто другая задача. И пока мы не поймем, что ее решение требует особой, фактически отсутствующей сейчас культуры (как минимум, культуры трансдисциплинарного синтеза, а как максимум, новой культуры знания вообще), мы будем толочь воду в ступе. И выдавать это за зрелый конструктивный прагматизм.

Такое управление неосуществимо без восстановления описанной иерархии в сфере закрытых систем. И без восстановления той социальной ткани, из которой только и могут сложиться высшие смысловые уровни этих систем, как их ни называй.

У меня хватает самоиронии для того, чтобы понять разницу между такими полноценными системами высшего уровня, существующими в здоровом государстве и в здоровом обществе, и микросистемами, которые только и возможны у нас сейчас. Но без «микро» не будет «макро». Без нужной среды не будет таких систем. А без них не будет государства.

Здесь я говорю не только как гражданин. Я говорю еще и от имени отсутствующего. Отсутствующее не может, увы, никого ангажировать. Поэтому подозрение в ангажементе вызывает у меня тоскливое чувство. Но отсутствующее (в том числе и в моем лице) может сигнализировать о факте отсутствия и о необходимости наличия. В физике полупроводников «дырка» – это такая же реальность, как и электрон.

Этой «ссылкой на отсутствующее» я временно завершаю свой комментарий, призванный объяснить читателю, что такое подмена анализа содержания воплями о личности и мотивах. Мне достаточно было показать, что такая подмена – это технология. И что такая технология просто не может быть ничем иным, кроме кондовой, инструктивно проработанной провокации.

Конечно же, провокации, использующей определенные закономерности психики. Но психика – это психика, а сознание – это сознание. Сознание способно освобождаться не только от манипуляции психопрограммами сознающего. Сознание способно освобождаться даже от манипуляции с программами, заложенными в сознание же. Согласитесь, данный вопрос ничуть не менее интересен, чем содержание основного исследования. Тут есть о чем подумать. Ну, так и думайте! А я продолжаю.

Третий метод провокации – это «с кем связан?» (иначе – «чей человек?»).

Провокатор уже присвоил личности все необходимые негативные характеристики.

Нарисовав портрет негативной личности, он этой личности далее присваивает негативные же мотивы.

Но негативная личность должна еще обладать негативными связями. Она должна быть «чьим-то человеком». Ведь она же негативная? С соответствующими мотивами? Значит, она еще и зависимая.

Установление связи – один из труднейших элементов анализа. Для провокатора же это – раз плюнуть. Он либо все высасывает из пальца, либо пользуется «ложным правилом третьего». Правило это гласит, что если X связан с Y, a Y с Z, то X связан с Z. Легко показать, что это правило, будучи примененным, приведет лжеисследователя, последовательно его применяющего, к естественному выводу о том, что все со всеми связаны.

Провокатор может использовать донос. Или сочинить донос. Он никогда не утруждает себя доказательствами. Но главное даже не в этом. Провокатор всегда презирает провоцируемого, В большей или меньшей степени. Провокатор нашего времени презирает провоцируемого абсолютно. И считает, что имеет для этого основания: провоцируемый лох, быдло и так далее. Соответственно, провокатор чурается любых указаний на коммуникативные противоречия. В том числе и на коммуникативные противоречия, содержащиеся в его собственных схемах.

Он, к примеру, указал, что Суриков связан с «американскими демонами». Далее он же указал, что Суриков связан с Уго Чавесом, этим «могучим врагом американских демонов». Провокатор работает в так называемой левой среде. В этой среде Уго Чавес – положительный полюс, могучий борец с американским империализмом. Провокатор должен подцепить провоцируемого – это еще один закон провокации. Подцепить же он может только хваля тех, кто нравится провоцируемому.

Если провоцируемый – левый, то ему нравится Чавес. И провокатор должен хвалить Чавеса. Он и хвалит. Он хвалит Чавеса, он ругает Сурикова – и все тип-топ. Почему тип-топ? Потому что провоцируемый не имеет контакта с реальностью, где этот плюс (Чавес) и этот минус (Суриков) могут быть как-то позиционированы. Причем не абы как, а способом, наглядным для провоцирующего. Нет такой реальности – провокатор кайфует.

А потом она возьми и появись! Чавес приезжает в Россию. Соглашается выступить перед левыми. На выступление, естественно, хотят попасть многие левые. В том числе и те, кого уже подцепил провокатор. Они приходят на выступление и видят, что Суриков и Чавес размещены не так, как их разместил провокатор в своем виртуальном пространстве, а совсем иначе. Например, «добрый Чавес» обнимает «злого Сурикова» и ведет его в заднюю комнату, предназначенную для встречи с особо близкими людьми.

Провокатор обязан реагировать. Он сначала пробует игнорировать эту реальность. Но его спрашивают! Если он не объяснится с провоцируемыми, он потеряет с ними связь. Он не может сказать: «Этого не было», потому что очень многие видели, что это было. То есть прием игнорирования реальности (еще один инструктивный козырной туз провокации) не срабатывает.