Шпион по призванию - Уитли Деннис - Страница 55
- Предыдущая
- 55/126
- Следующая
С этой мыслью Роджер решил написать ей и, подчинившись душевному порыву, сделал это в тот же день.
В письме Роджер ничего не сообщил о едва не окончившемся катастрофой плавании с контрабандистами и о бедном старом Аристотеле Фенелоне, обрисовав свое положение более выгодным, чем оно было в действительности. Он снова попросил прощения за беспокойство, причиненное своим бегством, добавив, что со здоровьем у него все в порядке и что ему удалось получить место у ведущего ренского адвоката. Роджер признал, что для джентльмена не слишком достойно служить клерком в адвокатской конторе, но, по его мнению, это лучше, чем жалкое существование мичмана на военном корабле. Он объяснил, что не намерен делать юриспруденцию своей профессией, но вынужден этим заниматься, чтобы заработать на жизнь, так как не может вернуться, если отец еще дома. В случае, если адмирал снова отправился в плавание, он готов приплыть в Англию и обсудить с матерью планы на будущее. Роджер не стал информировать мать о том, что у него отсутствуют средства для возвращения, решив попросить у нее денег, если получит благосклонный ответ на первое письмо.
Роджеру хотелось как можно скорее получить весточку от матери. Справившись на почте, он узнал, что его послание может добираться в Англию целый месяц, но если отправить его экспрессом, то на это уйдет от семи до десяти дней в зависимости от погоды, поэтому Роджер потратил последние две кроны на ускоренную доставку.
Так как его отец недавно стал контр-адмиралом, можно было не сомневаться, что он быстро получил назначение, и юноша надеялся, что его родитель уже в море. И хотя возвращение в Англию означало встречу с Джорджиной, которой придется рассказать о нелепой судьбе ее драгоценностей и выслушать ее насмешки, Роджер был рад, что принял решение, и, утешая себя мыслью, что к концу ноября, по всей вероятности, вернется в свой комфортабельный дом, он приступил к выполнению повседневных обязанностей и наглых требований Юто с более легким сердцем, чем обычно.
Спустя восемь дней после отправки письма Роджер снова увидел Атенаис. Склонность к иностранным языкам побудила его продолжать ежедневные занятия немецким после ленча, несмотря на надежду вернуться домой в ближайшем будущем, и, возвращаясь из платановой аллеи по улице Сен-Мелен, Роджер узнал карету Атенаис по ливреям слуг и, когда она проезжала мимо, разглядел внутри девушку. Занятая беседой с мадам Мари-Анже Вело, она не заметила молодого человека, но одного взгляда на ее красивый и властный профиль было достаточно, чтобы его сердце застучало в груди кузнечным молотом.
Глядя вслед карете, Роджер чувствовал, что мадемуазель де Рошамбо в десять… нет, в сто раз прекраснее образа, сохранившегося в его памяти. Маленькая богиня спустилась на грешную землю, где ни один смертный не был достоин служить опорой для ее ножек. Прежде чем карета свернула за угол, юноша понял, что умрет, если этим же вечером не поцелует руку Атенаис.
После полудня месье Рюто впервые сурово выбранил его за ошибки при переписке, но Роджер был не в состоянии сосредоточиться и, едва дождавшись вечера, принарядился, насколько это было возможно, поспешно проглотил ужин и выскочил из дома.
Лакей, открывший ему дверь особняка де Рошамбо, позвал месье Альдегонда. Мажордом приветствовал Роджера с обычным высокомерным неодобрением и в ответ на просьбу засвидетельствовать почтение мадемуазель де Рошамбо сообщил, что маленькая госпожа еще не закончила вечернюю трапезу и ее нельзя беспокоить.
Остудив свой пыл благодаря холодному приему, Роджер начал медленно шагать взад-вперед по мраморному полу, пока Альдегонд поднимался по лестнице, дабы возобновить наблюдение за обеденной церемонией. Роджер прождал более получаса, утешая себя мыслью, что его божество вернулось домой, а не побывало в Рене проездом. Наконец на лестнице вновь послышались шаги, и, к своему удивлению, он увидел юного графа Люсьена, спускавшегося в сопровождении Альдегонда. Прекратив шагать, Роджер с поклоном и улыбкой приветствовал графа.
Юный Люсьен остановился на последних ступеньках, слегка кивнул и заговорил пронзительным голосом:
– Мне доложили, что вы просите об аудиенции у моей сестры, месье. По какой причине?
– Чтобы засвидетельствовать ей мое почтение, месье граф, – не без смущения ответил Роджер.
– Это правда, что вы стали клерком в конторе нашего адвоката?
– Да, и я не пытаюсь это скрывать. Но это только временная мера. Несомненно, вы помните о стесненных обстоятельствах, в которых я оказался после смерти доктора Аристотеля Фенелона. Я был вынужден согласиться на первую же предложенную службу ради куска хлеба.
– Меня не заботят ваши обстоятельства! – крикнул юный граф, давая волю своему гневу. – Как вы смеете злоупотреблять тем, что мадемуазель де Рошамбо из милосердия привела вас сюда в тот вечер? Тогда вы были обычным бродягой без гроша в кармане, и теперь вы немногим лучше. Де Рошамбо не общаются к адвокатскими клерками, и ваше требование видеть мадемуазель – возмутительное оскорбление!
Роджер смертельно побледнел.
– Вы просто самодовольный юнец! – вырвалось у него. – Какую бы работу я ни выполнял, я такой же дворянин, как и вы. Советую придержать язык, не то вам придется плохо.
Граф Люсьен повернулся к Альдегонду и, ткнув пальцем в сторону Роджера, взвизгнул:
– Вышвырните отсюда этого наглого выскочку!
По знаку Альдегонда высокий лакей шагнул к Роджеру, схватил его за плечи и, развернув, толкнул к двери.
– Клянусь Богом! – крикнул Роджер через плечо. – Я посчитаюсь с вами за это!
В следующий момент он оказался за порогом и услышал позади крик графа Люсьена:
– Если вы осмелитесь появиться здесь снова, я велю моим лакеям отхлестать вас!
После этого колено высокого слуги нанесло Роджеру ощутимый пинок в зад. Скатившись со ступенек, он распластался на плитках двора под скрип петель и стук захлопнувшейся двери.
Поднявшись, Роджер в бессильной злобе погрозил кулаком темному фасаду особняка, затем, чуть не плача от злости, побрел по улице.
Целую неделю Роджер не мог думать ни о чем, кроме чудовищного унижения, которому он подвергся. Он прибыл из страны, где все еще были весьма заметны классовые различия, но в которой столетиями вырабатывался постулат, что процветающему и упорядоченному обществу необходимы все классы и что каждый из них заслуживает уважения других, покуда его представители вносят вклад в общее благо. Наиболее образованные и состоятельные классы определяли и планировали образ жизни большинства. Они проливали свою кровь, возглавляя защиту страны во время войн, вершили беспристрастное и неподкупное правосудие в отношении равных себе и нижестоящих сословий, помогали сельским жителям переживать трудные времена неурожая. Прочие классы верно служили стране в мирные и военные годы, не подвергая сомнению мудрость тех, кто управлял делами нации. При этом все твердо стояли на ногах, обладая всеми правами свободных людей и чувством собственного достоинства, всегда готовые подбодрить друг друга. Самый бедный крестьянин мог как равный говорить с помещиком о перспективах урожая и деревенских делах, а знатный джентльмен не стыдился перекинуться шуткой с простыми людьми за кружкой эля в придорожной таверне.
Здесь, во Франции, все было по-другому. Крестьяне жили в чудовищной нищете, а жестокое, ограниченное и бессердечное дворянство, типичным представителем которого, как чувствовал Роджер, был юный граф Люсьен, обращалось с ними не как с человеческими существами, а как с животными. Горожане держались особняком, презирая крестьян и, в свою очередь, презираемые аристократией. Разрушавшийся феодальный уклад был настолько уродлив и нелеп, что связи между различными сословиями исчезли полностью, оставив зияющие пустоты ненависти и зависти, напрочь вытеснившие доверие и дружелюбие.
За эту неделю Роджер стал хотя и безмолвным, но пылким революционером и надеялся, абсолютно несправедливо отделяя Атенаис де Рошамбо от ее касты, что настанет день, когда безнадежно деградировавшую французскую аристократию лишат старинных привилегий и вышвырнут на свалку. При этом он как никогда сильно тосковал по зеленым полям Англии.
- Предыдущая
- 55/126
- Следующая
