Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2 - Кургинян Сергей Ервандович - Страница 89

Институты производства смыслов сначала эти смыслы овеществляют. Потом — отоваривают. В итоге все превращается… то ли в бойню, на которой забивают «овеществленных» смысложивотных, мычащих от ужаса… то ли в ресторан, где их смыслоплоть подают под разными пиар-соусами… то ли в смысломагазин… то ли в смыслосвалку… А в общем-то, во все сразу… Нельзя кушать и не какать. Нельзя использовать и не ломать. Трансцендентное превращено в имманентное… Вдумайтесь!

С тех пор, как существует человечество, испытаны были все способы соотношения между трансцендентным и имманентным. Трансцендентное восхваляли, превозносили и подчиняли ему жизнь. Во всем видели знамение высших сил ил и олицетворение некоего идеала. Обычно нечто подобное происходило в непосредственной близости от Импульса, от пришествия к человечеству новой великой идеальности. Существование тогда подчинялось смыслу. Ранний христианин не работал, он спасался, уподоблял свой микрокосм великому идеалу, подражая великой личности, олицетворявшей идеал. Но и в раннюю советскую эпоху советский рабочий или инженер — словом, человек — не работал, а строил коммунизм. Это действительно было так.

Потом, когда идеал остывает, возникает место существованию как таковому. Но смысл при этом не исчезает. Он приобретает личные обертоны, более сложно сочетается с земной, несовершенной действительностью. Потом смысл снова пытаются разогреть. Хрущев, например, пытался и создать пространство для внеидеологической личной жизни (отдельные квартиры и пр.), и… чуть ли не поиграть в хилиазм… Что такое «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме»? Это именно хилиастическая игра.

А противопоставление оскверненного идеала (Сталин) идеалу подлинному (Ленин)? Это абсолютный аналог разогревов предыдущих эпох. Хрущев исполнил все крайне противоречиво и глубоко неудачно. Он действительно превратил идеал коммунизма в «булки на деревьях» (Эрих Фромм назвал это «гуляш-коммунизмом»). Десталинизация, конечно же, ударила и по ядру Системы. Но ничего сверх неумелого осуществления того, что все смыслосистемы осуществляли на определенной фазе, Хрущев не делал.

Поздний советизм?..

Человечество в своей истории переживало периоды цинизма. Герои такого времени рассуждали (и рассуждают) так: «Какой там смысл, какое еще трансцендентное! Есть существование, знаем мы этих глупых наивных идеалистов! А мы крепко стоим ногами на этой грешной земле».

Сопоставим подобное отношение к трансцендентному с тем, что происходит у нас сейчас. И убедимся, что происходит-то нечто гораздо более далекое от человеческой нормы. Трансцендентное отрицалось часто. Гораздо реже оно, трансцендентное, превращалось (как бы и не обнуляясь) в свою противоположность — в товар, в вещь, в имманентность, в некое «тело».

Между тем и относительно нормальные, как я сказал выше, периоды цинизма, неоднократно переживаемые человечеством, — это все же, скорее, отклонения, чем норма. Обычно же трансцендентное не делают земной нормой, превращая каждое земное деяние в микроголгофу или в здание коммунизма. Все сопрягается гибче, тоньше. На это и нужны настоящие августины разных времен и народов.

Но гибкость, тонкость, вариативность сопряжений трансцендентного и имманентного не отменяет того, что все строится на этих сопряжениях. Крайний случай — отрицание трансцендентного — это тоже тип сопряжения. Но на «превращении» жизнь не строил никто.

Можно противопоставить трансцендентное имманентному, заявив о богооставленности мира. И это протестантизм. Можно даже провозгласить атеизм, заменив религиозный смысл светским. Или сказать — стоим ногами на земле, и точка. Какое, так-растак, небо… Можно сопрячь небо и землю, смысл и существование гибко. Например, через идею чистилища. И это католицизм. Можно заявить о неустранимом присутствии трансцендентного в имманентном. И это… Это, конечно же, прежде всего русское православие. Вот он, свет! Вот оно, трансцендентное! В каждой березке, в каждом закате — везде!.. Мало ли что еще можно…

Но сделать трансцендентное однокачественным имманентному не решалась даже первобытная магия. Подумаешь, индульгенции! Деньги жертвуют с тем, чтобы отмаливали (и отмолили) твой грех. Отмаливают же его тонкими нетоварными способами. Желание купить за такие-то бабки домик таких-то габаритов в такой-то части Царства Небесного — это, согласитесь, другое.

«Деньги спасают, — сказал мне лет десять назад один олигарх. — Они не удовольствие доставляют. Это само собой. Они буквально спасают. Прежде всего, человек начинает иначе пахнуть. Не в смысле одеколонов и дезодорантов. И не в смысле оздоровления. Он начинает иначе пахнуть, понимаете? Плоть становится другой. Она преображается. А значит… Значит — все возможно. И покупка Времени, и… Мало ли еще что? Вы не осознаете всесокрушающее величие денег в современном мире. Да-да, всесокрушающее. Между тем это именно так».

Принято считать, что протестантизм — религия богатых. Никогда не понимал, почему принято так считать. Да, богатство, по мнению протестанта, свидетельствует о том, что Бог избрал его… Для чего? Для кайфа? Да нет, для исступленного труда, подвига в миру. Полубезумное доверительное «иначе пахнет» — это отнюдь не протестантизм.

Алхимический элексир бессмертия? Даосы? Там все не деньгами оплачено. И потом, вечное скитание по миру — это не покупка территории и инфраструктуры в Царстве Небесном.

Элита… Элитное… Прилагательное приклеивается к любым, самым низменным существительным. Элитные автомобили… Мало? Элитные унитазы… «Наверху элита»… «Я уже в элите»… А ведь есть еще и элита элит… Царствие Небесное — это, наверное, супер-Рублевка… Нет, Ницца… Нет, Антиб… Что? Сардиния? Еще круче?

Под проклятия одному хилиазму (большевиков, Иоахима Флорского, русского Серебряного века, пророка Исайи) учреждается другой хилиазм — элитный. Не бюргерский покой должно беречь выкорчевывание хилиазма большевистского и пребольшевистского образца. Не покой героя чеховского «Крыжовника». Это выкорчевывание, оно же — переформатирование христианства с помощью Платона и Плотина, должно беречь элитный, гламурный, агрессивно безыдеальный, вызывающе циничный хилиазм Ксении Собчак и иже с ней.

«Приказано не беспокоить»… Кого? Трудолюбивого, добродетельного муравья? Да полно вам! Приказано не беспокоить новых господ, которым закон не писан и которые сами строят свою жизнь на том, чтобы беспокоить других. Это их надо избавить от критики с позиций Нового Идеала, взыскующего более справедливого (и достойного человеческого призвания!) жизнеустройства. «От того, что вы с вашей историей взыскуете лучшего, только хуже становится»… Хуже — кому?

А главное — если прекратить взыскующее историческое движение, тогда, конечно же, станет лучше… Да что там станет… Уже стало! И, конечно же, всем сразу. Ну, прямо в глаза бросается, насколько стало лучше, причем именно всем.

Видите ли, полубезумный Маркс считал, что на одном полюсе капитал накапливает все большее обогащение, а на другом все большее обнищание, а на самом деле… Что на самом деле? Глобализируются не системы связи, а труд и капитал. Глобальное неравенство нарастает. У нас глобальный капитализм, порождающий рост глобального неравенства. И в чем же Маркс не прав? В том, что западные низы подкармливают? Подкармливать стали, испугавшись СССР и собственных социальных эксцессов, готовых превратиться в заимствование большевистского опыта. Это называется «завоевания трудящихся».

Отберут ли теперь эти завоевания… Или просто переместят большую часть производства в Китай… Пойдет ли все по схеме, описанной в «Капитале», или по схеме, описанной в «Империализме как высшей стадии развития…». Или — по совершенно новой схеме… Только вот чего нет — это того, что всем стало хорошо.

Значит, те, кому стало хорошо, должны быть ограждены от тех, кому стало нехорошо. Узкая группа тех, кому стало хорошо, сужаясь, должна наращивать свое «хорррошо!». И предъявлять звериный оскал подобного гламурного «хорррошо» как себе подобным, так и всем остальным. А те, кому плохо, должны внимать переформатированному с помощью Платона и Плотина христианству и понимать, что «возбухнешь — станет хуже»… А куда хуже-то? Ведь не зря было сказано: «Нечего терять, кроме своих цепей!» Если хуже некуда, то почему не возбухнуть-то? Потому что подавят почище, чем во времена Спартака?