Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2 - Кургинян Сергей Ервандович - Страница 78

Утверждение № 1. Сталин — это суперМонк, а не термидорианец. Он восхитительный предатель омерзительного «красного дела».

Утверждение № 2. «Красное дело» омерзительно именно своей хилиастичностью.

Утверждение № 3. Хилиастичность — это иудейская зараза! Вся хилиастичность целиком! Хоть Иоахим Флорский, хоть Томас Мюнцер.

Утверждение № 4. Сталин подавил красную хилиастичность, исходя из своих глубинно метафизических предпочтений, имеющих оккультно-антисемитский характер.

Утверждение № 5. Глубинно метафизические предпочтения Сталина имеют самое прямое отношение к метафизике Булгакова, то есть к гностицизму. Сталин — верный ученик Булгакова. Передовое учение, вдохновляющее замечательного белого Сталина, предавшего ужасное красное хилиастическое начинание, это «маркионизм-валентинизм».

Утверждение № 6. Страсти по истории вообще, а не только страсти хилиастические — это иудейская зараза. Историческая страсть — ужасный побочный продукт кошмарного иудейского мессианства.

Утверждение № 7. Убийство царской семьи — это происки красного зловещего хилиастическо-мессианского «зверя». Это убийство — не обычный для революции эксцесс, а беспрецедентное оккультное кощунство.

Утверждение № 8. Развитие — это порождение исторической страсти, виновной и в мессианстве, и в хилиазме и являющейся той же иудейской скверной, что и все ее порождения. Развитие — это зло. Развитие — это грех.

Утверждение № 9. Бороться с иудейской заразой под названием «страсти по истории» нужно опираясь на передовую теорию Платона — Плотина. И Плотина, конечно, в первую очередь.

Утверждение № 10 (противоречащее всему вышесказанному и обязательное для рассматриваемой субкультуры). Гностики и хилиасты — это одна шайка-лейка.

Необходимость странного, или точнее сказать совсем уж дикого, десятого утверждения вытекает из сути замысла. Которая, как я уже показал, не в том, чтобы скомпрометировать какой-то там хилиазм. А в том, чтобы расправиться, причем «как повар с картошкой», с исторической страстью, жаждой неведомых ранее путей и невиданных открытий. При большом желании эту страсть можно назвать уделом кочевников, пастухов, ищущих новые пастбища. Или — атлантистов, проклятых «народов моря». Можно сказать об аграрном, спокойном, уютно-домашнем русском нутре, на которое навели порчу злые силы.

У, сколько окажется этих злых сил! Это и варяги, беспутные морские бродяги, одержимые скитальческим духом, и иранские мятущиеся всадники — скифы, и кочевники, заворачивающие в аграрный наш палисадничек из Великой Степи, и хазары. Все можно сказать «от ума великого». Зная, что сказанное — ложь. Что странствие изначально заложено в народную душу. Что не только Афанасий Никитин и Семен Дежнев тому свидетели, но и бесконечные духовные странствия, погнавшие в итоге в путь и великого Льва Толстого. Ведь как старался-то… Как аграрничал, какую схиму каратаевскую, схиму опрощения в миру на себя накладывал. А потом — посох и…

Можно лгать, лгать и лгать… Но задача в том, чтобы лгать на определенный манер, а не абы как. Ну, скажешь ты, что Мани — еврей. Тебя спросят: «И Зороастр?» Скажешь, что викинги на самом деле тоже евреи, а между скифами и хазарами никакой разницы нет… Как-то уж слишком по-фоменковски все это будет звучать. И потому борьба с исторической страстью должна вестись под маской другой, более понятной борьбы. Какой же?

Кто в этой борьбе хорошие и кто плохие «парни»?

Плохие парни — это все недовольные. Все беспокойные, мятущиеся. То есть смутьяны. Хилиасты недовольны тем, что нет обещанного Тысячелетнего царства (рая на земле)? Раз недовольные, то «плохие парни». Гностики недовольны «вампиризмом Формы» и происками ее Творца-Демиурга? Тоже плохие парни, потому что недовольные.

Хорошие же парни — это те, кто всем доволен. Что ему ни предложи — он доволен. И в концлагере он будет доволен. И на барщине — хоть по двадцать часов его заставляй вкалывать. И сколько ему ни плати — он будет доволен. Изнасилуют жену его или дочь… Он вздохнет, всплакнет и снова заулыбается. Он, даже ежели его не кормить, все равно доволен будет. В помойке пороется… Или картошкой с огорода прокормится. А уж если ему на прилавок положить китайские трусы и полустухшую колбасу в цветастой обертке, то он так возрадуется, что Ельцина и на восьмой срок выберет, из уважения ко всяческому начальству.

Потому как — оченно христианский народ. А христианство — это хорошая религия хороших парней. Это религия рабов, которые в любой ситуации и при любом уровне гнета должны не дергаться…

Именно в этом ключе описывал христианство Емельян Ярославский, ненавистный для создателей нового поклепа на христианство. Чем же плох для неопоклепников Емельян, их брат духовный? Тем, что Емельяну (он же не зря Емелькой назвался) такой, умилительно-рабский в его понимании, идеологический продукт был омерзителен. И он от него освобождал известными способами рабскую русскую душу. Духовным же детям (и антиподам) Ярославского этот продукт представляется идеальной идеологией: «Ты его не кормишь, измываешься, как хочешь, а он терпит и вкалывает. Если надо вкалывает… Или пьет… Главное — не возникает!»

Мне отвратителен Ярославский с его версией христианства, его тупо-атеистическим духом. Но если выбирать между Ярославским и теми, кто считает себя его антиподами, а на деле является вывернутыми наизнанку клонами, то лучше уж Ярославский. Он — мерзость. Но его вывернутые наизнанку клоны — это мерзость в бесконечной степени. И ведь до боли ясно, что все эти изыски с Платоном и Плотином вместо Маркса и Энгельса нужны буквально для того, чтобы реализовать модель христианства как опиума для народа, поменяв знак в ненавидимых и презираемых большевистских концепциях и воспроизведя их «с точностью до наоборот».

В идеологии Ярославского «опиум для народа» — это крайне унизительная, предельно негативная оценка христианства. Все зацикливаются на этом. Вот ведь как Ярославский ненавидит замечательное христианство, какую идиотскую оценку дает сложнейший религиозной системе. Кстати, для Ярославского любая религия — «опиум для народа». Это называется «воинствующий атеизм». Но, конечно же, главная война объявлена православию. Да, идиотская война! Да, губительная, не спорю! Но в ней есть определенная логика.

Краеугольный камень этой логики — негативность «опиума для народа». Православие — «опиум для народа». «Опиум для народа» — вреден, и потому православие отвратительно. Вы не можете найти в этой логике ни одного позитивного момента? А я — могу! И не боюсь сказать об этом, оговорив, что никоим образом не солидаризируюсь ни с позицией Ярославского, ни с воинствующим атеизмом вообще. И все же есть одно звено в этой (повторяю, в целом порочной) логике, которое я могу принять. Я считаю, что «опиум для народа» — это мерзость. Я не считаю, что религия вообще и православие в частности — это «опиум для народа». Но «опиум для народа» мне так же отвратителен, как и Ярославскому. А вам?

Оставим в покое Ярославского. Он исполнитель. Над ним — партия и ее вожди. Партии нужен народ, полный страсти по Идеальному, народ, вдохновленный порывом высочайшего жертвенного энтузиазма. Такой народ нужен всем вождям: и Троцкому, и Сталину — всем! Спор между ними, повторяю, идет лишь о том, на что направить энтузиазм. Как им воспользоваться. Энтузиазм же всеми ими воспринимается как спасительное благо. Никто не вздыхает не только открыто, но и исподтишка: «Эх, поменьше бы его! Этого самого…»

Энтузиазм желанен. Он порожден новым, коммунистическим идеалом. Конкурирующие идеалы не сумели породить энтузиастического накала. Смогли бы — не было бы никакого коммунизма и никаких большевиков. Проиграв, эти идеалы должны уйти со сцены.

Не уходят? Их надо устранить, обеспечив тем самым структуризацию всего энтузиазма только вокруг победившего идеала. Так же рассуждали якобинцы. Так же рассуждали первохристиане.

Это аксиома победившей идеологии. Ярославский туп и прямолинеен. Он не осознает необходимости жизненных компромиссов между Новым и Старым. Но так же их не осознавали те, кто топил в реках волхвов или воодушевлял массы на крестовые походы. Грубая, прямолинейная и неадекватная оценка религии как «опиума для народа» может при определенном ее анализе дать для понимания существа дела больше, чем гораздо более умные и тонкие суждения по поводу религии вообще и ее значения для народа в частности. Вдумаемся: религию обвиняют в том, что она сковывает волю, обнуляет энергию. Да, это абсолютно несправедливо, но… «Скажи мне, в чем ты обвиняешь противника, и я тебе скажу, кто ты». Тот, кто обвиняет противника в том, что он сковывает волю и гасит энергию, обнажает свой восторг перед волевым и энтузиастическим началом. Ведь что такое «опиум»? Это успокоитель. Революционер кричит священнослужителям: «Успокаиваете людей, гады! Сковываете их волю! Не то что мы!»