Кракен пробуждается - Уиндем Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис - Страница 26

• Предыдущая
• 26/45
• Следующая

С трудом мы дождались, пока волы минуют Плазу, но тут опять послышался голос Лесли. Он уже пел «Lа Paloma».

— Мне кажется, — вернулась к разговору Филлис, — надо извлечь из этого Смита все, что можно. Почему бы ему не стать, к примеру, Робин Гудом? Что нам стоит сделать из него такового? А что ты знаешь о старинных парусниках?

— Я?! С какой стати я должен о них что-то знать?

— Любой мужчина почитает за честь разбираться в морских судах, я подумала, что и ты… — Филлис неожиданно замолчала.

Сверху раздался заключительный аккорд «La Paloma», и Лесли грянул новую песню.

— Бедняга Лесли, — печально сказал я, — посмотри, что с ним сделал этот чертов климат. Рифмовать «лабораторию» с «ксенобатоинфузорией»! Боже мой, что творится! Какое размягчение мозгов! Извилины плавятся. Пора объявить Бокеру ультиматум. Конкретный срок, скажем, неделя, и мы уезжаем. Иначе нас ждет здесь полное разложение, и мы тоже начнем сочинять песенки с дебильными рифмами. Струны наших душ заржавеют, и в один прекрасный миг мы вдруг обнаружим, что срифмовали «своротил — воплотил».

— Хорошо… — неуверенно начала Филлис.

За моей спиной раздались шаги и возник Лесли.

— Приветствую, — выкрикнул он. — Самое время пропустить стаканчик, а? Слышал новую песенку? Настоящий шлягер! Твоя жена назвала ее «Жалоба ученого», но мне больше нравится «Озадаченный ученый». Что пьем? Джин? — протараторил Лесли и побежал к стойке.

— Итак, — сказал я мрачно, — я говорю — «неделя» и настаиваю на этом. Хотя и этот срок может оказаться фатальным.

Я оказался более прав, чем думал.

— Любимая, да плюнь ты на эту луну и иди ко мне.

— У тебя нет души. В этом все дело. И зачем я вышла за тебя?!

— Хуже, когда души больше, чем нужно. Посмотри на Лоуренса Хоупа.

— Ты — свинья, Майк! Терпеть тебя не могу.

— Дорогая, уже час ночи.

— На Эскондиде сама жизнь смеется над часовых дел мастерами.

— Ненавижу тебя, Майк. Милая, милая Диана, забери меня от этого человека!

Я подошел к окну.

— «Корабль, остров, бледная луна…» — прошептала Филлис. — Так хрупко, так вечно… как прекрасно! Ты только вглядись!

Мы стояли у окна и любовались пустынной Плазой, спящими домами, серебряным в лунном свете морем.

— Как хорошо! Я запомню это навсегда! — Ее дыхание дрожало на моей щеке. — Почему ты не видишь и не слышишь того, что слышу я, Майк? Почему?

— Это было бы так скучно. Представь, мы с тобой хором взываем к Диане. У меня свои боги, Фил.

Она пристально посмотрела на меня.

— Может быть, но их трудно разглядеть.

— Ты так считаешь? А я уверен в обратном. «Кто обращен молитвой к Мекке, а я к твоей постели, Ясмин» — твой любимый Флекер, дорогая.

— Ну, Майк!

И тут со стороны моря до нас долетел крик. Затем еще и еще. Завизжала женщина…

— Майк, неужели…

Крики, выстрелы…

— Это они, Майк, они!

Шум нарастал. Люди высовывались из окон, спрашивая друг друга, что происходит. Какой-то мужчина выскочил из дверей, завернул за угол и понесся к морю.

— Эй, Тед! — закричал я и забарабанил в стену. — Вруби прожекторы, внизу, что у моря. Даешь свет, старина!

Я расслышал слабое «о'кей». Вспыхнули прожектора, но ничего необычного не было видно, только десятка два мужчин спешили к гавани.

Внезапно на несколько секунд шум стих. Хлопнула дверь Теда и в коридоре отчетливо прозвучали его шаги. Затем опять плач, вопли, еще громче, еще надрывнее, чем раньше, будто во время паузы тишина набиралась сил, чтобы в следующее мгновение взорваться.

— Я должен… — начал я и замер, не обнаружив рядом с собой Филлис.

Филлис закрывала дверь на замок.

— Я должен быть там…

— Нет, — отрезала она, загородив собой дверь.

Филлис была похожа на разгневанного ангела, если, конечно, не учитывать, что ангелов обычно изображают в пристойных одеяниях, а не в гипюровых ночных сорочках.

— Но, Фил, — взмолился я, — это же моя работа. Мы здесь именно для этого.

— Плевать.

Она не сдвинулась с места, только ангел превратился в маленькую капризную девочку. Я протянул руку.

— Фил, пожалуйста, отдай ключ.

— Нет, — коротко сказала она и швырнула ключ в окно.

Он монеткой звякнул о булыжник. Ошеломленный, я посмотрел ему вослед. Как это не похоже на Филлис.

По залитой светом площади проносились спешащие к морю люди. Я снова повернулся к двери.

— Отойди. Будь добра, отойди.

— Не глупи, Майк. Не забывай о главном.

— Это как раз то…

— Нет, не то! Ну как ты не понимаешь?! Все, что мы знаем о Них, мы знаем не от тех, кто сломя голову, бросился выяснять, что случилось, а от тех, кто спрятался или убежал.

Я был зол. Но не до такой степени, чтобы справедливость ее слов не дошла до меня.

— Фредди, — продолжала Филлис, — говорил, что мы обязаны вернуться и рассказать обо всем, что увидим.

— Все это хорошо, но…

— Нет! Взгляни, — она кивнула на окно.

Все это напоминало кино, которое прокручивают в обратную сторону: толпа, огромная толпа, пятилась, как гигантский рак, пока не заполонила площадь.

Филлис покинула свой пост и присоединилась ко мне. Прямо под нами проскочил Тед с переноской в руках.

— Что это? — крикнул я ему.

— Бес его знает. Я не мог протолкнуться. Что бы там ни было, оно идет сюда. Я буду снимать из окна. В такой толчее невозможно работать.

Он еще раз оглянулся на площадь и скрылся в дверях отеля.

Вдруг из толпы вынырнул самолично доктор Бокер в сопровождении Джонни Таллтона. Запрокинув голову, Бокер закричал:

— Алфред!

Из окон отеля высунулось несколько голов.

— Где Алфред?

Никто не знал.

— Если кто разглядит его в этом месиве, пусть скажет, чтобы он непременно возвращался в номер. Остальным оставаться на местах, — распорядился Бокер. — Наблюдайте, но не высовывайтесь. Во всяком случае, пока. Тед, включай все прожектора. Лесли…

— Уже бегу, док.

— А ну назад! Укрепи микрофон в окне, и ни шагу на улицу! Еще раз говорю, это касается всех!

— Но что это, док? Что?

— Не знаю. И поэтому пока останемся в отеле. Мисс Флинн! Где, черт возьми, мисс Флинн? А, вы здесь. Хорошо. Следите внимательно…

Бокер повернулся к Джонни и обменялся с ним парой слов. Джонни кивнул и скрылся за отелем. Бокер еще раз окинул взглядом толпу и, хлопнув дверью, поспешил в укрытие.

Площадь к тому времени была запружена до отказа. Те в ком любопытство боролось со страхом, толкались у дверей, готовые в любой момент броситься за спасительные стены. С десяток мужчин, кто с пистолетами, кто с винтовками, залегли прямо на мостовой, направив дула в сторону надвигающейся опасности. Если не считать одиночных всхлипов и выкриков, над площадью повисло тревожное всеохватывающее безмолвие. И вот тогда до нас докатился негромкий, но душераздирающий скрежет чего-то тяжелого о булыжную мостовую.

• Предыдущая
• 26/45
• Следующая