Смерть, а потом? (ЛП) - Безант Анни - Страница 13

Но непринятие во внимание споров относительно того, что может быть для нас «счастьем» в будущем, отделённом от нашего настоящего миллионами лет, — так что мы сейчас способны сформулировать его условия не более чем ребёнок, играющий своими куклами, способен представить себе главные радости и интересы своей зрелости, — даёт нам возможность понять, что согласно учениям эзотерической философии, дэвачани окружён всем, что он любил на земле с чистой привязанностью, и в гармонии, имеющей место на плане эго, но не на физическом плане, он свободен от всех страданий, которые были бы неизбежны, будь дэвачани представленным в сознании на физическом плане со всеми его иллюзорными и преходящими радостями и печалями. Он, находясь в более высоком сознании, окружён своими любимыми, но не мучается от знания того, что они страдают в более низком состоянии сознания, удерживаемые узами плоти. По представлениям православного христианина, смерть — это разделение, и “духи мёртвых” ждут воссоединения с теми, кого они любят, до тех пор, пока они также не пройдут через ворота смерти, или — согласно представлениям некоторых — до Судного Дня. По сравнению с этим эзотерическая философия учит, что смерть не может коснуться высшего сознания человека и что она может только разделить тех, кто любит друг друга, насколько это касается их низших проводников; человек, живущий на земле, ослеплён материей, ощущения же тех, кто прошёл вперед, отделены, и дэвачани, говорит Е. П. Блаватская, полностью убеждён в том, "что вообще нет такой вещи, как смерть”, поскольку отбросил все те проводники, "над которыми у смерти есть власть”. Поэтому для его менее ослеплённых глаз, его любимые всё ещё с ним; разделяющая завеса материи для него была сорвана.

“Мать умирает, оставляя после себя маленьких беспомощных детей, которых она обожает так же, как и, предположим, своего любимого мужа. Мы говорим, что её «дух» или Я — та индивидуальность, которая ныне в течение всего дэвачанического периода всецело наполнена благороднейшими чувствами, присутствовавшими в её последней личности — любовью к своим детям, жалостью к тем, кто страдает, и так далее — теперь полностью отделено от "юдоли слез", и его будущее блаженство состоит в счастливом неведении обо всём оставленном позади горе…, что посмертное духовное сознание матери заставит её считать, что она живет в окружении своих детей и всех тех, кого любила; что всё будет учтено и ни одного звена не будет упущено, дабы сделать её развоплощённое состояние наиболее совершенным и абсолютно счастливым”. (“Ключ к теософии”, стр. 99, 3-я ред.)

Итак, ещё:

“Что же до простого смертного, его блаженство в дэвачане совершенно. Это абсолютное забвение всего, что причиняло боль и страдание в прошлом воплощении, и более того, забвение, что такие вещи, как боль и страдание вообще существуют. В промежуточном цикле между двумя воплощениями дэвачани находится в окружении всего, к чему он тщетно стремился на земле, и в компании со всеми, кого он любил. Он достигает исполнения всех желаний своей души. И поэтому долгие века он живет жизнью безоблачного счастья, которое и есть награда за его страдания в земной жизни. Короче говоря, он купается в море нескончаемого блаженства, прерываемого лишь событиями еще более высокой степени счастья”. (“Ключ к теософии”, стр. 100.)

Когда мы в соответствии с эзотерической философией начинаем мыслить шире, перед нами развёртывается более впечатляющая перспектива постоянной любви и единения между индивидуальными эго, чем нам предлагалось ограниченным кредо экзотерического христианства. “Матери любят своих детей бессмертной любовью”, — говорит Е. П. Блаватская. И причины для этого бессмертия в любви легко постигаются, когда мы понимаем, что это — те же самые эго, которые играют так много ролей в драме жизни, что опыт каждой роли зарегистрирован в памяти души, и что между душами нет никакого разделения, хотя во время воплощения они, возможно, не понимают этого факта во всей его полноте и красоте.

“Мы всё ещё вместе с теми, кого потеряли в материальной форме, причем гораздо ближе к ним сейчас, чем когда они были живы. И так не только в фантазиях дэвачани, как могут вообразить некоторые, но в реальности. Ведь чистая божественная любовь — не только лишь цветок человеческого сердца; её корни — в вечности. Святая духовная любовь бессмертна, и рано или поздно все те, кто любил друг друга подобной духовной любовью, будут вновь приведены кармой к воплощению в одной и той же семье”. (“Ключ к теософии”, стр. 101.)

У любви “есть свои корни в вечности”, и те, к кому мы настоятельно привлечены на земле, есть эго, любимые нами в прошлых земных жизнях и жившие с нами в дэвачане; после возвращения к земле эти устойчивые узы любви соединяют нас снова и снова, увеличивая силу и красоту связи, и так далее, до тех пор, пока все иллюзии не закончатся, и тогда сильные и совершенные эго будут стоять бок о бок, разделяя опыт их почти безграничного прошлого.

Когда исчерпаны причины, которые принесли эго в дэвачан, и собранный опыт полностью ассимилирован, душа снова начинает чувствовать жажду разумной материальной жизни, которая может быть утолена только на физическом плане. Чем выше уровень духовности, чем чище и благороднее была предыдущая земная жизнь, тем дольше будет пребывание в дэвачане, мире духовных, чистых и благородных следствий. (Я здесь не рассматриваю особые обстоятельства, относящиеся к тем, кто форсировал своё собственное развитие, и ступил на путь, который ведёт к адептству в течение очень небольшого числа жизней.) “Среднее время пребывания (в дэвачане) от десяти до пятнадцати столетий”, — говорит нам Е. П. Блаватская, и цикл из пятнадцати столетий — один из наиболее отчётливо отмеченных в истории (См. Руководство № 2, “Перевоплощение”, стр. 60–61, третья редакция). Но в современной жизни этот период сильно сократился из-за большего влечения и привязанности человека к физическим объектам. Далее нужно помнить, что “среднее время” не является временем, проведённым в дэвачане любым человеком. Если один человек проводит там 1000 лет, а другой — 50, «среднее» будет 525. Дэвачанический период будет длиннее или короче в зависимости от типа жизни, которая предшествовала ему; чем более духовной, интеллектуальной и эмоциональной (высшего типа) была деятельность, тем дольше будет сбор урожая; чем больше было действий, направленных к эгоистической выгоде на земле, тем короче будет дэвачанический период.

Когда за длинное или короткое время опыт ассимилирован, эго готово возвратиться, и оно несёт с собой свой, теперь уже увеличенный опыт, и любой дальнейший рост оно может осуществить в дэвачане по линии абстрактного мышления. То есть в дэвачане “в некотором смысле мы можем приобрести большее знание; то есть мы можем развить любую способность, которую хотели и старались развить в течение жизни, при условии, что это касается абстрактного и идеального, например, музыки, живописи, поэзии и тому подобного…” (“Ключ к теософии”, стр. 105.)

Но эго — умершее для дэвачана, чтобы снова родиться на земле — встречает после пересечения порога дэвачана на пути вовне, в “сфере земного плана” семена зла, посеянного в его предыдущей жизни на земле. Во время дэвачанического отдыха оно было свободно от любой боли, любого страдания, но зло, которое оно сделало в своём прошлом, было в состоянии приостановленной анимации, но не смерти. Как семена, посеянные осенью, бездействуют под поверхностью почвы до весенней поры, но, затронутые тёплым дождём и проникающей энергией солнца, начинают набухать, и зародыш расширяется и растёт, так и посеянные нами семена зла бездействуют, пока душа отдыхает в дэвачане, но выпускают свои корни в новой личности, которая начинает формироваться для воплощения возвращающегося человека. Эго должно поднять ношу своего прошлого, и эти зародыши или зачатки, появляющиеся как урожай прошлой жизни, есть скандхи — удачно позаимствованное слово наших братьев-буддистов. Они состоят из материальных качеств, чувств, абстрактных идей, тенденций ума, ментальных сил, и в то время как чистый аромат их присоединился к эго и пошёл с ними в дэвачан, всё, что было грубым, низменным и злым оставалось в состоянии приостановленной анимации, упомянутой выше. Они поднимаются эго, переходящим границы земной жизни, и встраиваются в нового “человека плоти”, в котором будет жить истинный человек. И таким образом, продолжается круг рождений и смертей, вращается колесо жизни; продвигается цикл необходимости до тех пор, пока не будет закончена работа по созданию совершенного человека.