Поворот Колеса - Уильямс Тэд - Страница 16

• Предыдущая
• 16/108
• Следующая

— Я сделал для них обоих все, что мог — если… — Кадрах взволнованно потер лоб, как бы пытаясь извлечь оттуда прячущуюся мысль. Совершенно очевидно было, что он выбился из сил, но так же очевидно — ибо оскорбления герцога все еще были свежи в его памяти — что это не может остановить его.

— Больше ничего нельзя сделать, — твердо сказала Мириамель. — Ложись. Тебе надо поспать.

Кадрах посмотрел на Изгримнура, стоявшего у носа лодки и крепко сжимавшего шест широкими руками. Герцог только поджал губы и продолжил исследование русла протоки.

— Да, наверное надо. — Монах свернулся клубком рядом с неподвижными телами Тиамака и другого больного вранна.

Мириамель, которая только недавно проснулась, проспав весь вечер, наклонилась и накрыла всех троих своим плащом. Все равно от него не было никакой пользы, кроме сомнительной защиты от укусов насекомых. Даже в полночь на болотах было тепло, как в жаркий летний день.

— Может быть, если мы погасим лампу, — проворчал Изгримнур, — эти ползучие хитрецы отправятся, ради разнообразия поужинать на ком-нибудь другом? — Он хлопнул себя по плечу и стал разглядывать образовавшееся пятно. — Проклятый свет их притягивает. А вроде ведь лампа из этого болотного города должна была отпугивать жуков, — он фыркнул. — Как люди могут жить здесь круглый год, это для меня загадка.

— Если ты хочешь се погасить, придется бросить якорь. — Мириамель не очень увлекала перспектива плавания по протокам Вранна в кромешной тьме. Похоже было, что им удалось избавиться от гантов, но путники до сих пер напряженно вглядывались в каждую подозрительную лиану или свисающую ветку. Однако Изгримнур уже очень давно не спал; казалось, что будет только справедливо, если он сможет хоть немного отдохнуть от назойливых насекомых.

— Ну и хорошо. Сдастся мне, русло здесь достаточно широкое, чтобы это место было таким же безопасным, как и все остальные. Не вижу никаких веток. Маленькие жуки мне совсем не нравятся, но если я никогда больше не увижу ни одного из этих Эйдоном проклятых больших… — заканчивать не было смысла. Неглубокий сон Мириамели и так был полон щелкающими бегущими гантами и липкими усиками, которые хватали ее, когда она пыталась убежать сама. — Помоги мне с якорем. — Вместе они подняли большой камень и перекинули его через борт. Когда он ушел на дно протоки, Мириамель проверила, не слишком ли слабо натянута веревка.

— Почему бы тебе не поспать немного, — сказала она герцогу. — А я покараулю.

— Хорошо.

Она быстро взглянула на Камариса, который безмятежно спал на носу, уронив на свернутый плащ свою белую голову, потом протянула руку и погасила лампу.

Сначала темнота была пугающе непроглядной. Мириамель почти ощущала суставчатые лапки, тянущиеся к ней, и боролась с безумным желанием отчаянно замахать руками, отгоняя призраков.

— Изгримнур?

— Что?

— Ничего. Я просто хотела услышать твой голос.

Постепенно к ней вернулась способность видеть. Света было мало — луна исчезла, скрывшись то ли за облаками, то ли за переплетенными ветвями деревьев, которые настоящей крышей нависали над протокой, звезды казались всего лишь далекими светлыми точками — но она — уже различала предметы, окружавшие ее, темную громаду герцога и смутные очертания речных берегов.

Она слышала, как Изгримнур стучит шестом, придавая ему устойчивое положение, потом его темная фигура опустилась в лодку.

— Ты уверена, что тебе не надо еще поспать? — спросил герцог хриплым от усталости голосом.

— Я отдохнула. Я посплю попозже. А теперь укладывайся поскорее.

Изгримнур больше не возражал — верный признак того, что он был уже на пределе. Через несколько минут он громко захрапел. Мириамель улыбнулась.

Лодка двигалась так плавно, что не трудно было вообразить, будто они сидят на облаке, плывущем по ночному небу. Не было ни прилива, ни заметного течения — только легкое дуновение болотного ветерка, заставлявшего лодку медленно кружиться вокруг якоря, двигаясь легко, как ртуть по наклонному куску стекла. Мириамель откинулась назад и вгляделась в пасмурное небо, пытаясь отыскать знакомую звезду. Впервые за много дней она могла позволить себе роскошь тоски по дому.

Интересно, что сейчас делает отец? Думает он обо мне? Ненавидит меня?

Мысли об Элиасе навели ее на другие размышления. Ее мучила одна вещь, о которой упомянул Кадрах в первую ночь их бегства с «Облака Эдны». Во время своей долгой и трудной исповеди монах сказал, что Прейратс особенно интересовался общением с мертвыми — «разговором сквозь пелену», как это называлось по словам Кадраха, — и что священник особенно интересовался этим разделом книги Ниссеса. Почему-то эти слова заставили ее подумать об отце. Но почему? Может быть, дело было в какой-то забытой фразе Элиаса?

Как она ни пыталась вызвать воспоминание, живущее в глубине ее мозга, оно оставалось неуловимым. Безмолвная лодка медленно кружилась под тусклыми звездами.

Принцесса слегка захромала. Первый утренний свет пробивался сквозь тучи, окрашивая болота в жемчужно-серый цвет. Мириамель выпрямилась, тихо застонав. Синяки и шишки, полученные в гнезде гантов, ныли при каждом движении; девушка чувствовала себя так, словно ее сбросили с горы в мешке, набитом камнями.

— Л-л-леди… — слабый тихий шепот, почти дыхание.

— Тиамак? — она быстро повернулась, заставив лодку покачнуться. Глаза вранна были открыты. На его бедном, расслабленном лице снова появилась искра разума.

— Д-д-да. Да, л-леди. — Он глубоко вздохнул, как будто эти несколько слов чудовищно утомили его. — Где… где мы?

— Мы в протоке, но я представления не имею, в какой именно: Изгримнур работал шестом большую часть дня, после того как мы убежали от гантов. — Она осторожно посмотрела на него. — Тебе больно?

Он попытался покачать головой, но смог только слегка шевельнуться.

— Нет. Но воды. Будьте добры.

Мириамель наклонилась, чтобы взять бурдюк с водой, лежавший у ног Изгримнура, потом открыла его и дала вранну сделать несколько осторожных глотков.

Тиамак чуть-чуть повернул голову и увидел неподвижное тело рядом с собой.

— Младший Могахиб, — прошептал он. — Он жив?

— Едва. Похоже, что он очень близок к… очень болен, хотя мы с Кадрахом не нашли на нем никаких ран.

— Нет. Вы не найдете. И на мне, — Тиамак снова уронил голову и закрыл глаза. — А остальные?

— Какие остальные? — спросила она осторожно. — Кадрах, Изгримнур, Камарис и я, все здесь и вес более или менее в порядке.

— А. Хорошо, — Тиамак больше не открывал глаз.

На корме, слегка пошатываясь со сна, сел Изгримнур.

— Что такое? — пробормотал он. — Мириамель… Что?

— Ничего, Изгримнур. Тиамак проснулся.

— Проснулся, да? — Герцог улегся обратно, уже снова соскальзывая в сон. — Мозги не перемешались? Говорит, как раньше? Самое поганое, что я когда-либо видел…

— Ты говорил на другом языке, там, в гнезде, — сказала Мириамель Тиамаку. — Это было страшно.

— Я знаю. — Его лицо сморщилось, как будто он боролся с тошнотой. — Позже. Не сейчас. — Его глаза приоткрылись. — Вы… что-нибудь вынесли со мной?

Принцесса покачала толовой, припоминая.

— Только тебя самого и ту мерзость, которой ты был покрыт.

— А, — мгновение Тиамак казался разочарованным, потом расслабился. — Ну и хорошо. — Но тут же его глаза широко раскрылись. — А мои вещи? — спросил он.

— Все, что было у тебя в лодке, по-прежнему здесь, — она похлопала по узлу.

— Хорошо… хорошо, — он облегченно вздохнул и скользнул под плащ.

Небо бледнело, и по обе стороны реки из теней возникала листва, возвращаясь к свету и жизни.

— Леди?

— Что?

— Спасибо вам. Спасибо за то, что вы пришли за мной.

Мириамель слушала, как замедляется его дыхание. Вскоре маленький человек снова уснул.

— Как я уже сказал прошлой ночью Мириамели, — начал Тиамак, — я хотел бы поблагодарить всех вас. Вы оказались для меня лучшими друзьями, чем я мог мечтать, и безусловно лучшими, чем я заслужил.

• Предыдущая
• 16/108
• Следующая