Дорога ветров - Уильямс Тэд - Страница 23
- Предыдущая
- 23/155
- Следующая
На самом деле, рассуждал он, усмехаясь над собственным жестоким легкомыслием, если дело обстоит именно так, просто чудо, что остается еще кто-то, кто может поддерживать огонь и отправлять расплавленный металл в гигантские тигли.
Лязг молотов прекратился, и в этот момент относительной тишины Прейратс услышал у себя за спиной угрожающий скрип. Он обернулся, стараясь, чтобы никому не показалось, что он сделал это слишком поспешно — ничто не могло испугать красного священника, и важно было, чтобы все знали об этом. Увидев наконец источник звука, Прейратс усмехнулся и сплюнул. Громадное деревянное колесо, вращающееся вокруг оси, выточенной из ствола могучего дерева, черпало воду из стремительного потока, бежавшего через кузню, поднимало ее вверх и выливало в хитроумный лабиринт многочисленных желобков. По ним вода растекалась по всей кузне, чтобы остужать металл, гасить огонь и, в редкие минуты благосклонного настроения Инча, смочить запекшиеся губы рабочих. Кроме того, колесо управляло несколькими закопченными цепями, самые большие из которых уходили вертикально вверх, в темноту, и заставляли двигаться некоторые механизмы, необходимые для выполнения дорогих сердцу Прейратса проектов. Алхимик смотрел на медленно вращающиеся лопасти колеса и лениво думал, может ли подобное колесо, если его построить величиной с гору и приводить в движение усилиями тысяч рабов, вычерпать море и открыть мрачные секреты, веками прятавшиеся во тьме.
Его размышления о пленительных вещах, которые может извергнуть тысячелетний слой ила, прервала широкая рука с черными ногтями, опустившаяся на его рукав. Прейратс резко повернулся и отбросил ее.
— Как ты смеешь прикасаться ко мне! — прошипел священник, сузив темные глаза. Он оскалил зубы, как будто собирался вырвать горло огромной фигуре, склонившейся над ним. Инч смотрел исподлобья некоторое время, прежде чем ответить. Его лицо было лоскутным одеялом кое-где пробивающейся бороды и багровых рубцов.
— Вы говорить хотите?
— Никогда больше не прикасайся ко мне, — голос Прейратса стал спокойнее, но все еще вздрагивал от смертоносного напряжения. — Никогда!
Инч нахмурился, сморщив и без того рябое лицо. Правая глазница зияла жуткой пустотой.
— Что от меня надо?
Алхимик помолчал немного и набрал воздуху в легкие, пытаясь усмирить слепую ярость, охватившую его. Прейратс сам был удивлен своей свирепой реакцией — глупо было тратить гнев на грубого литейщика. Когда предназначение Инча будет выполнено, его можно будет зарезать, как бессмысленную скотину, каковой он, в сущности, и являлся. А пока он прекрасно подходил для планов короля, и, что гораздо более важно, для его собственных планов.
— Король хочет, чтобы крепостную стену укрепили по-новому — новые скобы, новые стропила и самые тяжелые брусья, которые мы можем найти в Кинслаге.
Инч опустил голову, думая. Его усилия были почти ощутимыми.
— Когда? — спросип он наконец.
— К Сретенью. Неделей позже ты и твои подземные люди будете подвешены над Нирулагскими воротами в компании с вороньем. — Прейратс сдержал смешок, представив голову Инча, насаженную на пику — даже вороны не станут драться из-за такой добычи. — Я не желаю слушать возражений. У тебя еще треть года. И раз уж мы заговорили о Нирулагских воротах — есть еще кое-что, что ты тоже должен сделать. Несколько очень важных вещей. Это усовершенствования для защиты ворот. — Он вытащил из складок одежды свиток. Инч взял его и поднял, чтобы получше разглядеть в слабом красноватом свете подземной кузни. — Это тоже должно быть закончено к Сретенью.
— А где королевская печать? — Глаз Инча хитро блеснул.
Рука Прейратса взлетела в воздух. На кончиках пальцев появились пучки желтого света. Через мгновение свет погас, и Прейратс позволил руке упасть и скрыться в складках одежды.
— Если ты еще раз задашь мне вопрос, — проскрежетал алхимик, — я превращу тебя в пылинки пепла.
Лицо литейщика оставалось спокойным.
— Тогда некому будет закончить ворота и стену. Никто не может заставить их работать так быстро, как доктор Инч.
— Доктор Инч. — Прейратс скривил тонкие губы. — Узирис, помоги мне, я устал разговаривать с тобой. Сделай работу так, как хочет этого король Элиас. Тебе повезло больше, чем ты думаешь, дубина. Ты увидишь начало великой эпохи, золотой эпохи. — Разве что начало, но уж никак не больше, пообещал себе священник. — Я вернусь через два дня. Тогда ты скажешь, сколько человек тебе потребуется, и все прочее.
Когда он зашагал прочь, ему показалось, что Инч сказал что-то ему вслед, но, обернувшись, увидел, что Инч уже рассматривает громаду водяного колеса, медленно двигавшегося в бесконечном кружении… Молоты грохотали, но священник долго еще слышал тяжелый скорбный скрип вращающегося колеса.
Герцог Изгримнур облокотился о подоконник и, поглаживая все еще коротенькую бородку, смотрел вниз, на маслянистый проток Кванитупула. Буря миновала, и снег, такой необычный в этих широтах, растаял. Болотный воздух, все еще прохладный после заморозков, снова стал влажно-липким.. Изгримнур чувствовал яростную потребность двигаться, делать хоть что-нибудь.
В ловушке, думал он, намертво пришпилен, как если бы меня пригвоздили к дереву стрелой из лука. В точности как в этой проклятой битве у озера Клоду. Все сначала.
Конечно, здесь не было ни лучников, ни неприятеля. Кванитупул, освободившийся от ледяной хватки Севера, вернулся к своему обычному состоянию и обращал на Изгримнура не больше внимания, чем на всех остальных, населяющих его ветхое тело, словно полчища голодных блох. Нет, это обстоятельства заманили в ловушку последнего герцога Элвритсхолла, и именно они были сейчас непреклонней любых врагов, какими бы смелыми и хорошо вооруженными они ни были.
Изгримнур со вздохом поднялся и повернулся посмотреть на Камариса. Старый рыцарь сидел, прислонившись к дальней стене, завязывая и снова развязывая кусок веревки. Некогда величайший рыцарь Светлого Арда поднял глаза на герцога и улыбнулся простодушной улыбкой ребенка-идиота. Несмотря на преклонный возраст, у него были прекрасные здоровые зубы, а сила его рук была такова, что многие из нынешних молодых задир могли бы позавидовать ему. Но недели постоянных усилий Изгримнура так и не смогли изменить этой улыбки, сводящей герцога с ума. Заколдован Камарис, ранен в голову или просто выжил из ума — результат был один — Изгримнур не смог вызвать у него даже проблеска воспоминаний. Старик не узнавал его, не помнил прошлого, не помнил даже своего настоящего имени. Если бы герцог не знал когда-то Камариса так хорошо, он даже мог бы засомневаться в своей памяти, но он видел лучшего рыцаря короля Джона во все времена года, при любом освещении и в разных обстоятельствах. Камарис мог не помнить себя, но Изгримнур не ошибался.
- Предыдущая
- 23/155
- Следующая
