Ночь игуаны - Уильямс Теннесси "Tennessee Williams" - Страница 8
- Предыдущая
- 8/23
- Следующая
Ханна (пристально поглядев на Мэксин). Не думаю, чтоб он об этом пожалел.
Мэксин. А я думаю… И меня бросает в дрожь. (Ее отвлекает семейка немцев.)
Те дружно шагают по тропинке под марш. Из зарослей появляется Шеннон. Он в купальном халате, липнущем к мокрому телу. Все внимание Мэксин сразу переключается на него одного – она то затихает, то словно бьет яростными вспышками, как провод под высоким напряжением. Ханна в этой сцене звучит как бы контрапунктом к Мэксин. На мгновение Ханна закрывает глаза, снова открывает, и в ее взгляде – весь ее стоицизм и все отчаяние борьбы за пристанище, в котором ей отказывают.
Шеннон (подходит к веранде, и теперь он – главный на сцене). Вон они, дорогая моя Мэксин, идут ваши покорители мира. И поют «Хорст Вессель». (Подымаясь на веранду, зло посмеивается.) Мэксин. Шеннон, прежде чем входить на веранду, вы бы хоть смыли с себя песок.
Появлению возвращающихся с пляжа немцев предшествует фашистский марш, который они горланят во всю глотку. Обнаженные бронзово-красные телеса, словно сошедшие с полотен Рубенса. Женщины слегка прикрыли себя мокрыми гирляндами зеленых водорослей. Молодой муж, оперный тенор, дует в большую раковину. В руках его тестя коротковолновый радиоприемничек, который все еще передает нарастающий гром битвы за Англию.
Хильда (скачет верхом на своей резиновой лошадке). Гоп, гоп, гоп.
Господин Фаренкопф (в экстазе). Лондон горит! Центр города в огне.
Вольфганг колесом вкатывается на веранду, проходит несколько шагов на руках и с громким возгласом падает. Мэксин вместе с немцами громко хохочет.
Пива! Пива! Пива!
Фрау Фаренкопф. Нет, сегодня – шампанского!
И, пока они обходят веранду, продолжается веселье, крики и скачка на лошадке. Шеннон входит на веранду, и Мэксин сразу умолкает. Но ей жаль, что нельзя посмеяться, и немного завидно.
Шеннон. Мэксин, дорогая, вы, кажется, превращаете свой отель в мексиканский Берхтесгаден?
Мэксин. Я ведь сказала, смойте песок.
Крики немцев, требующих пива, заставляют ее пройти за угол веранды.
Ханна. Мистер Шеннон, может быть, вы знаете пансион «Каса де Хеспедес»? Что он собой представляет?
Взгляд Шеннона почти безучастен.
Мы… мы подумываем о том, чтобы завтра перебраться туда. Можете нам его порекомендовать?
Шеннон. То же, что Черная яма в Калькутте.
Ханна (задумчиво кивая). Так я и думала. Мистер Шеннон, не заинтересуется ли случайно кто-нибудь в вашей группе моими акварелями? Или портретами углем?
Шеннон. Не думаю! Боюсь, они недостаточно калорийны, чтобы мои девы решились на них раскошелиться. О тень Великого Цезаря! (Это вырвалось у него, когда он услышал, как его зовут пронзительным голосом.)
Словно юная Медея, врывается Шарлотта. Бежит к веранде. Шеннон мигом исчезает у себя в комнатке и так поспешно захлопывает за собой дверь, что прищемил кусок москитной сетки, тут же весело подхваченной ветром.
Шарлотта (вбегает на веранду). Ларри!
Ханна. Вы кого-нибудь ищете?
Шарлотта. Да, нашего гида, Ларри Шеннона.
Ханна. О, мистера Шеннона. По-моему, он пошел на пляж.
Шарлотта. Я только что видела, как он поднимался с пляжа в гору. (Она в напряжении и вся дрожит. Обшаривает взглядом веранду.) Ханна. Ах, вот как! Но все же…
Шарлотта. Ларри! (Ее вопли растревожили птиц, и они отвечают ей разноголосым гомоном.) Ханна. Передать ему что-нибудь?
Шарлотта. Нет. Я буду ждать, пока он не выйдет из своего убежища.
Ханна. Может быть, присядете? Я художница. Сейчас разбирала папку акварелей и рисунков, и посмотрите, что нашла. (Показывает Шарлотте рисунок.) Шеннон (из своей комнаты). О Боже!
Шарлотта (услышав голос Шеннона, устремляется к нему). Ларри, впустите меня! (Стучится в дверь.)
Из-за угла веранды появляется герр Фаренкопф с радиоприемником. Он почти обезумел от победных реляций.
Ханна. Гутен абенд!
Фаренкопф кивает головой и скалит в улыбке зубы. Подымает руку, призывая к молчанию. Ханна кивает в знак согласия, подходит к нему и показывает один за другим свои рисунки. Фаренкопф продолжает улыбаться. Ханна не понимает, то ли он улыбается, одобряя ее рисунки, то ли наслаждается передачей по радио. Он смотрит на рисунки и время от времени кивает. Вся эта пантомима проходит будто серия диапозитивов.
Шарлотта (со слезной мольбой). Ларри, откройте, впустите меня. Я знаю, вы здесь, Ларри!
Фаренкопф. Помолчите, пожалуйста, минутку. Сейчас будут передавать запись речи фюрера в рейхстаге, произнесенной (смотрит на часы) восемь часов назад и переданной в Мехико газетой «Дойче нахрихтен». Помолчите, пожалуйста. Битте…
Из радиоприемника – голос, смахивающий на лай бешеного пса. Шарлотта по-прежнему барабанит к Шеннону. Ханна жестом предлагает немцу пройти на заднюю веранду; Фаренкопф, отчаявшись услышать что-нибудь, встает. Свет, отражаясь, вспыхивает на стеклах его очков, – словно у него во лбу автомобильные фары. Он быстро кланяется и уходит за веранду, проводя по пути разминку, как японский борец, выходящий на арену.
Ханна. Может быть, показать вам мои работы на той веранде? (Идет за ним, но рисунки выпали из папки и разлетаются. Она собирает их с грустным и озабоченным видом всеми забытого ребенка, одиноко рвущего цветы.)
Шеннон украдкой выглядывает из окна, но тут же скрывается, увидев Шарлотту; метнувшись к нему, она наступает на разбросанные рисунки, Ханна тихонько вскрикивает, но стон ее почти не слышен из-за гвалта, который поднимает Шарлотта.
Шарлотта. Ларри! Ларри! Меня ищет Джуди. Впустите, пока она меня не застукала здесь.
Шеннон. Вам нельзя сюда! Замолчите, тогда выйду.
Шарлотта. Ладно. Выходите.
Шеннон. Отойдите же от двери, дайте пройти.
Она чуть подвинулась; у Шеннона, выходящего из комнаты, вид приговоренного, идущего на казнь.
(Прислонился к стене, утирая платком пот с лица.) Откуда мисс Феллоуз прознала, что произошло сегодня ночью? Вы ей сказали?
Шарлотта. Я не говорила. Она сама догадалась.
Шеннон. Догадываться – еще не значит знать. Если она только догадывается, то еще ничего не знает. Если, конечно, вы не врете и действительно не проболтались.
Ханна собрала рисунки и тихонько отходит в самый дальний угол веранды.
Шарлотта. Не надо так разговаривать со мной.
Шеннон. Пожалуйста, не усложняйте мне жизнь. Ради Бога, не усложняйте мою и без того трудную жизнь.
Шарлотта. Почему вы вдруг так изменились?
Шеннон. У меня малярия. Не осложняйте мне… малярию.
Шарлотта. Вы ведете себя так, словно ненавидите меня.
Шеннон. А вы – так, что меня вышибут с работы.
Шарлотта. Это Джуди, а не я.
Шеннон. Зачем вы запели «Я люблю вас всей душой», обращаясь ко мне?
Шарлотта. Потому что я правда люблю вас всей душой!
Шеннон. Дорогая детка, разве вы не понимаете, что самое погибельное для девушки в вашем… неустроенном положении – это запутаться в чувствах к человеку в моем неустроенном положении? А?
Шарлотта. Нет, нет, нет, я…
Шеннон (перебивая ее). А двое неустроенных таких дел натворят – весь мир охватит пожаром, да как рванет… и тогда уж дела не поправишь. И в отношениях между двумя людьми, так же как и…
Шарлотта. Я знаю только одно, Ларри: после того что было между нами в Мехико, вы должны на мне жениться.
Шеннон. Человек в моем положении не может жениться. Ничего хорошего из этого не получится, да и не положено мне, нельзя! Хорошо еще, если хоть на службе-то удержишься. (То и дело сбрасывает ее руки со своих плеч.) Вы что, не видите, дорогая, у меня и без вас голова идет кругом!
Шарлотта. Я не верю, что вы меня не любите.
Шеннон. Дорогая, да кто же способен поверить, что его не любит тот, кого он сам любит… как ему кажется! Но это верно, дорогая: я никого не люблю. Таким уж я создан, и я тут ни при чем. В тот вечер я доставил всех вас в отель, пожелал вам в холле спокойной ночи и только поцеловал в щечку, как маленькую девочку, – вы и вправду маленькая. А вы, едва я открыл дверь, ворвались ко мне в номер, и никакими силами нельзя было вас выжить. А ведь я пытался – о Боже! – даже припугнуть вас, только бы вы ушли. Не помните?!
- Предыдущая
- 8/23
- Следующая
