Дерзкие дни - Матейчик Наталия - Страница 22

• Предыдущая
• 22/62
• Следующая

Клатр шёл к поляне, досадуя на себя: ну зачем нужно было задавать этот глупый вопрос? Как и предыдущий – о причинах, по которым Лея после окончания Греаля решила специализироваться в области гипноза. Они, эти причины, были ему хорошо известны. Эльф прекрасно помнил полные ужаса и слёз глаза Леи, когда, выйдя из карцера, куда их отправил Ларон Застр, досадуя на то, что из-за заступничества Диро ему не удалось добиться исключения этой троицы, Клатр, Ута и Лея узнали о том, что Ильра Сахель, не выдержав унижений, после очередного урока гипноза сбросилась с Квадратной башни и разбилась. Он помнил, как Лея сквозь слёзы сказала:

– Я сама стану преподавателем гипноза и научу своих студентов защищаться от ментальных приказов, чтобы никто и никогда не смог унижать их, используя гипноз.

После гибели Ильры ректор не мог больше закрывать глаза на «неповторимый педагогический почерк» Застра. В школу прибыла комиссия из Департамента образования. Смерть Сахель развязала языки однокурсникам Клатра, Уты и Леи, которые раньше боялись поддержать их. Ларона Застра посадили на четыре года в Идон за доведение до самоубийства и издевательства над учащимися, а выйдя из тюрьмы, он присоединился к Марготту…

Сото так и не удалось поговорить с Леей за ту декаду, которую комиссия ещё проработала в Греале – эльфийка старалась его избегать.

Через несколько дней, войдя в кабинет, где у неё должен был быть урок со вторым курсом, Лея увидела, что в дальнем конце комнаты за одним из столов сидит Масор – нежданно-негаданно он заявился к ней на урок.

– Что вы здесь делаете? – ледяным тоном спросила эльфийка. – В ваши функции не входит контроль учебной деятельности – комиссия работает в школе с другими целями, так что покиньте мой кабинет!

Масор не нашёл что ответить: он встал и, хлопнув дверью, вышел из класса.

– Вадь, похоже, сегодня в ударе, – тихо сказал Владу Артём. – Хорошо, что меня вызывали на прошлом уроке…

Прошло ещё несколько дней – нападения не возобновлялись.

– Вам не кажется, что ваши студентки просто выдумали всю эту историю с нападениями? – спросила Лала Гризельда Гарр, осторожно помешивая остывающий жасминовый чай. – Может быть, они просто сидят на каких-то изнуряющих диетах и довели себя до галлюцинаций? Ведь за те четыре декады, что комиссия работает в Греале, так и не было зафиксировано ни единого нападения.

– Исключено, – ответил старый эльф. – Такое не придумаешь. Это – не детские фантазии. Просто нападавший – кем бы он ни был – затаился.

– Ну, как бы там ни было, – продолжала Гарр, – я пока не вижу дальнейшей необходимости в присутствии комиссии в Греале. Если снова что-нибудь случится – сигнализируйте.

Перед самым отъездом комиссии Клатр Сото перехватил Вадь в коридоре:

– Неужели мы с тобой так и расстанемся в ссоре? – напрямик спросил он её. – Неужели многолетняя дружба не устоит перед минутной обидой?

– Я не ссорилась с тобой, Клатр, – ответила Лея, и он почувствовал быстрое пожатие её маленькой крепкой руки. – И я не обижаюсь на тебя – добавила она. – Мы по-прежнему друзья, по крайней мере, я тебе друг. Однако, существуют вопросы, которые лучше не задавать – это я касательно твоего вопроса о Масоре. Что касается вопроса о том, почему я решила специализироваться в области гипноза…

– Лея, если тебе неприятно говорить об этом – не надо, – перебил Клатр эльфийку.

– Чувство вины, Клатр, – серьёзный аргумент, – продолжала Вадь.

– Лея, мы сделали всё, что могли, нам было всего четырнадцать, мы, как и все, боялись Ларона Застра…

– Нет, Клатр! – резко ответила девушка. – Если бы мы сделали всё своевременно, если бы мы с самого начала не испугались Застра, Ильра не сбросилась бы с Квадратной башни, не сбросилась бы… Её призрак видят иногда возле того самого окна, – едва слышно добавила эльфийка. – Она выбрасывается из него снова и снова…

– Я вижу, память об этом у тебя превратилась в застарелую боль, – тихо сказал эльф.

– Пойдём ко мне, – после паузы предложила девушка. – Я угощу тебя липовым чаем. У меня и вересковый мёд есть. Не хочу, чтобы мы расставались вот так.

Эльфийка принесла небольшой серебряный поднос с чаем, свежие кексы, немного орехов и вересковый мёд, и, разложив угощение на столе, потянулась за вытисненной на хрустале небольшой пиктограммой, которая стояла на полке. На пиктограмме были запечатлены они – все трое – во время какой-то верховой прогулки. Клатр и Лея, смеясь, неслись во весь опор по покрытому цветами лугу за Утой, скачущей впереди на рыжем иноходце. Ута была очень хороша собой – блондинка редкой красоты с ярко-голубыми глазами и изящным овалом лица, густые вьющиеся волосы которой летели, струясь, по ветру. Эту пиктограмму Ута подарила после окончания школы на память лучшим друзьям. Лея перевернула пиктограмму. На обратной стороне были выгравированы несколько строк: «Когда-нибудь среди вещей под толстым слоем пыли найдёшь ты это – и тогда ты вспомнишь, как с тобою мы дружили».

Девушка протянула пиктограмму Клатру. Эльф долго внимательно её рассматривал, а затем, вздохнув, сказал:

– У меня она тоже стоит дома на самом видном месте и поднимает мне настроение в самые тяжёлые и чёрные минуты… Лея, сыграй, а? – вдруг попросил Клатр, кивнув в сторону висящей на стене лютни. – Я так давно не слышал, как ты играешь…

Эльфийка улыбнулась, сняла золотисто-жёлтую лютню и тихо тронула струны…

Ида с размаху шмякнула на кровать толстенную книгу в потёртом кожаном переплете с вытисненными на обложке золотыми рунами.

– Что ты там снова в библиотеке выудила? – не поднимая головы от пергамента, на котором она конспектировала лечебные свойства мандрагоры, спросила Алиса.

– Да вот, ищу во всех возможных источниках любую информацию о Савельеве, – со вздохом ответила Ида. – Ведь мы пока без понятия, с какой стороны подступиться к этой словесно-цветовой головоломке.

– Ты думаешь, знание биографии Савельева нам чем-то сможет в этом помочь? – с улыбкой спросила Алиса, отрываясь от пергамента и поворачиваясь к эльфийке.

– Ничего я не думаю! – огрызнулась Ида. – Просто никаких других идей у меня пока нет. Придумай что-нибудь сама, если такая умная.

Никанорова, ничего не отвечая, снова углубилась в конспект. Около полутора часов тишину комнаты нарушал лишь мерный шелест страниц.

– Смотри! По-моему, это то, что мы ищем! – вдруг воскликнула Ида.

Она, как была, босиком, соскочила с кровати и подбежала с раскрытой книгой к Алисе. Палец Гельде дрожал под одной из последних строчек страницы. Алиса, склонившись над книгой, прочла следующее: «По воспоминаниям соратников и друзей, Александр Савельев живо интересовался цветологией – влиянием определённого цвета на душевное и физическое состояние людей. Всем известно, что, например, красный цвет возбуждает нервную систему и повышает аппетит, зелёный – комфортен для глаз, а тёмно-голубой, синий и фиолетовый помогают расслабиться…» У Никаноровой заблестели глаза:

– В нашей библиотеке есть какой-нибудь справочник по цветологии? – спросила она.

– Может и есть, – ответила Ида, – но ты посмотри на часы – без трёх минут двенадцать. Ты хочешь нарваться на наказание?

– Я прямо сейчас иду рассказать обо всём Владу и Артёму, – ответила Алиса. – Ну, а если нарвусь на кого-нибудь из преподов – плевать на наказание.

– Тогда пошли вместе, – предложила Ида. – В конце концов, эту информацию нашла я, а тебе что – сливки снимать?

Спустившись по боковой лестнице этажом ниже и разбудив Владислава и Артёма, которые уже видели пятые сны, девочки рассказали им о своём открытии.

– Я тоже думаю, что дело здесь, скорее, в цвете, а не в самих словах, – широко зевая, сказал Артемий. – Завтра после уроков идём в библиотеку, – добавил он, – и штудируем все справочники по цветологии, какие только сможем найти.

Они провели в библиотеке много вечеров, однако бешеный двухдекадный поиск ничего не дал.

• Предыдущая
• 22/62
• Следующая