Метаморфозы вампиров-2 - Уилсон Колин Генри - Страница 7
- Предыдущая
- 7/77
- Следующая
Поглощенный разглядыванием этого чуда природы, он оторопел от совершенно внезапного головокружения: откуда-то снизу их учуял зоолит. Опять зарябило и сужающейся воронкой потянуло вниз, все равно, что воду в сливное отверстие. Вон он, зоолит — с тысячефутовой высоты смотрится, словно извилистый снежный нанос там, в самой низине. Отчасти предусматривая уже такую встречу, ощущение Карлсен раскладывал более подробно. Сама тяга не такая уж и мощная, вместе с тем растерянность и дезориентация нагнетали свойственную сну иллюзорность, дрожащую дымку нереальности, от которой воля к сопротивлению ослабевала. Очевидно, зоолит насылал некую гипнотическую силу, от которой в ушах шумело как от кровяного давления.
— А ну-ка, — отрывисто бросил Крайски.
Раскрылиа руки, он пикировал вниз (ну не верх ли безрассудства!). И тут снова ожило: «Безопасность лишь в том, чтобы не страшиться», и как тогда он пересилил себя, видя приближение капланы. Направив волю на одоление растерянности, Карлсен даже удивился: не только страх, но даже беспокойство не донимает. От перелившейся из капланы жизненности в теле искрились радость и уверенность в своих силах.
Падение до зубовного скрежета резко прервалось, когда они уже поравнялись с вершиной каньона. Что-то крупно дернуло, будто сверху раскрылся парашют, и стало тормозить как при лыжном спуске. Брошенной бутылкой лопнула дезориентирующая сила. И тут все равно, что угодили в воздушную струю, настолько резко подкинуло вверх. Рядом, кувыркаясь купидоном, раскатисто хохотал Крайски. Ощущение забавное, озорное, будто на водяных горках в игровом аттракционе. Стена каньона находилась в полумиле — не столкнешься — так что можно было свободно кувыркаться, как волан на ветру. Умора, с каким ворчливым негодованием оттолкнул их зоолит.
Когда сила его брезгливости перестала гнать вверх, они выровнялись, как пловцы в волнах прилива. Крайски все никак не мог отойти от смеха.
— Откуда у него такая ненависть к каплане? — спросил Карлсен.
— Так и не ясно. Коргхайские ученые полагают, он в качестве защиты выработал некую антиэнергию. Вон, видишь? — он указал на ту бездонную воронку, что уже позади. — Его работа. Зоолита оглушили излучением, а там сбросили на него дюжину каплан. Рванул как бомба, вон какой кратер образовался. И ученых всех накрыло, что делали эксперимент. Не ожидали, что такая будет реакция.
— Бог ты мой! (От одного размера дух захватывает).
Утро было уже в разгаре, солнце стояло высоко. Свет цедился сквозь облачность, поэтому виделось лишь сияние, вроде синего неона. По какой-то причуде атмосферы горизонт переливчато мерцал фиолетовым — от этого все казалось несколько сюрреальным, как в застывшем сполохе молнии.
Следующие полчаса они дважды попадали в «водоворот» зоолита, но оба раза их выбрасывало, стоило снизиться на сотню футов — как будто тот, первый разослал предостережение.
Горы резко обрывались живописным отвесом из темно-зеленого, похожего на мрамор камня: стена, — куда ни посмотри, одинаково бескрайняя, — под крутым углом сходила в раскинувшуюся внизу равнину. Свет здесь был ярче, из-за облаков яснее различались и контуры светила. Плавно круглящаяся холмами равнина была покрыта синей травой, среди которой оранжевыми вкраплениями выделялись отдельные кусты и деревца. Прогалинами смотрелись овальные островки пурпурного цвета, чуть темнеющие под дуновением ветра. На расстоянии, милях в тридцати, отчетливо виднелось то, что Крайски назвал деревом. В высоту, должно быть, миля с лишним, а с земным деревом сходство чисто условное. Ствол вздымается немного наискось — с одного бока выступов нет вообще, зато с другого «сучья» похожи больше на железные балки, идущие параллельно земле. Вообще напоминает какую-нибудь огромную абстрактную скульптуру.
Внизу — голубой простор, скорее всего, озеро (свет отражается), самый яркий объект на равнине. А в самой дали, на северном горизонте, снова горы, только уже красного цвета, причем не песчаник, а что-то ближе к алому.
Крайски, окончательно замедлив ход, ткнулся оземь у подножия скалы.
— Теперь осторожно.
— А мы что, не в город разве идем? — Мысль о городе исключительно с женским населением вызывала любопытство.
— Нас туда доставят. А пойдем без спроса, тут нам и конец.
— Они что, так ненавидят мужчин?
— Есть тому причина, — знающе кивнул Крайски.
Вблизи на скалах различались глубокие язвины и впадины, а также множество пещер. У входа в одну из них громоздилась та самая птица— нетопырь. Со сложенными крыльями она странно напоминала высокого, с орлиным профилем, лысача, сцепившего руки за спиной. Завидев идущих, она тревожно рявкнула, отчего из пещер стали вытесняться десятки ее сородичей: дескать, что там происходит. Но, несмотря на грозный вид, враждебности в них не было, и удостоверясь, что летучие чужаки ничего дурного не думают, птицы ретировались в свои пещеры.
Пурпурные овалы-островки оказались чем-то вроде колосящихся злаков — точнее початков, плотных и глянцевитых.
Земля у подножия, черная и странно влажная, была усажена темно— зелеными осколками породы (некоторые острые как рубило). Запах специфический — едкий, можно сказать, лекарственный. Стоять босиком было отрадно мягко и прохладно.
Там, где начиналась трава, торчал высокий, с дерево, куст с плодами — похоже на яблоки, только синие.
— Съедобные? — кивком указал Карлсен.
— Да. Попробовать хочешь?
Вдвоем они подошли к кусту. Синие плоды, напоминающие скорее фиги, были мягки на ощупь. Но сорвать хоть один никак не получалось, даже двумя руками.
Крайски покачал головой.
— Не так надо. Смотри.
Поднявшись на высоту в полсотни футов, он резко нырнул и, проносясь мимо куста, сорвал один плод — на удивление тяжелый, будто из свинца.
— Надо быстро, чтобы он не успел напрячься.
Карлсен попробовал надкусить: кожура жесткая как резина. Крайски хохотнул. Высмотрев камень поострее, он сноровисто прижал плод к земле и надсек. Кожура вскрылась как рана, обнажив мясистую желтоватую мякоть. Запах густой, аппетитный.
— Точно съедобный? — переспросил Карлсен.
— Точно. Только знай наперед: как съешь — летать больше не сможешь.
— Это почему?
— Летаешь ты потому, что у тебя полярность противоположна полярности этой планеты. Но стоит лишь усвоить здешнюю пищу, как перенимается и здешняя полярность.
(Вот тебе и поел… А хочется). Карлсен разочарованно положил плод на землю.
— А я, тем не менее, вкушу, — улыбнулся Крайски.
Опустившись на корточки, он камнем ковырнул мякоть. Взыскательно осмотрев, словно дегустатор блюдо, одобрительно кивнул.
— Ты же летать не сможешь! — спохватился Карлсен.
— В Хешмаре это даже к лучшему. Не ровен час, можно поплатиться жизнью.
Он, выпрямившись, протянул плод Карлсену. Тот приняв было его на ладонь, поспешно обронил: плод сделался теплым как кровь.
— Ты попробуй, — как ни в чем не бывало сказал Крайски.
Карлсен, подняв, осмотрительно поднес плод ко рту. Мякоть оказалась плотной, сытной, хотя с каким-то непонятным фруктовым привкусом: не то перезрелая черника, не то земляника с малиной. Вкуснее, казалось, нет ничего на свете. Проходя по пищеводу, пища вызывала знакомый трепет, свойственный жизненной энергии. Карлсен куснул еще раз.
— Не увлекайся, — предостерег Крайски. — Он слегка хмелит, а навеселе нам быть ни к чему.
— Прелесть какая. Я и не чуял, что так голоден.
— Тогда тебе лучше вон того попробовать.
Крайски подвел его туда, где в сотне-другой ярдов покачивались на высоченных — в рост человека — стеблях пурпурные початки, и молниеносным усилием оторвал один из них. Карлсен взялся было подражать, но проворства не хватило: получилось все равно, что сгибать стальной прут. Крайски, рассмеявшись, повторил прием, все тем же молниеносным движением сорвав еще один початок.
— Это тебе не комара газетой хлопнуть! Тут на планете и плоды и растения борются, чтоб не достаться на съедение.
- Предыдущая
- 7/77
- Следующая
