Змеи, драконы и родственники - Угрюмов Олег - Страница 50
- Предыдущая
- 50/74
- Следующая
– Не случилось, но вот-вот случится, – загадочно молвила Свахерея с набитым ртом. – Палислюпный прибацуйчик!
Галя застыла изваянием. Она ко многому привыкла, но некоторые вещи до сих пор приводили ее в замешательство. Ну вот что такое Палислюпный прибацуйчик, скажите на милость? И что делать – радоваться, или спасаться бегством, или принимать самые решительные меры?
– Королева-тетя проснулась, – выдала ведьма еще одну оглушительную новость. И принялась поглощать галушки.
– Уходим? – лаконично поинтересовалась Галя, наслышанная о тетиных подвигах. Что для русского человека – немец, то для Упперталя – королева Гедвига. Это Галя уже твердо выучила.
– Как?
– Просто. Огородами, огородами – и к Котовскому.
– Никакого Котовского! – хлопнула Свахерея ладонью по столу. – Какой Котовский? Кто он такой?
– Герой Гражданской войны, – терпеливо пояснила Галя.
– Как звать?
– Гришей.
– Душара меня задери! Ну что это за имя? Даже представить страшно: муж – и вдруг Гриша.
– Имя как имя, – сдержанно отвечала Галя.
– Богатый, знатный?
– Да нет… И вообще, он уже умер давно.
– Что ж ты мне голову морочишь? – вскричала Свахерея. – Нам с тобой надо стратегически мыслить. Вот, скажем, как приятно позвать к столу мужа по имени Оттобальт.
– Это ты о чем? – насторожилась племянница.
– А о том, птичка моя, что скоро в Уппертале будут праздновать день Матрусеи, Вадрузеи и Нечаприи. И наша дорогая королева Гедвига объявила, что и в этом году во дворце состоится Палислюпный прибацуйчик, на котором король Оттобальт на этот раз выберет-таки себе невесту. Уж она с него, голубчика, с живого не слезет. И почему-то я в это верю.
– Прибацуйчик – это бал? – восхищенно спросила Галя, игнорируя остальные сведения.
– Что такое бал? – искренне заинтересовалась Свахерея.
– Ну, танцуют все, музыка играет, наряды шикарные. Столы ломятся, – принялась Галя загибать пальцы, перечисляя известные ей приметы королевских балов.
– Так и говори – прибацуйчик, – прервала ее ведьма. – А то выдумала – бал какой-то. Даже выговорить нельзя. И очень вульгарно звучит. Никогда не повторяй в свете это неприличное слово.
– Бабуля! Дорогая! – вскричала Галя. – Как же мне хочется попасть на бал! То есть я хотела сказать – на прибацуйчик…
Если в пригороде Дарта Галя Наливайко сияла от счастья, услышав о том, что через несколько дней в королевском дворце будет грандиозное празднество по случаю обручения короля с какой-нибудь достойной того девушкой, то в самом Дарте будущий жених прыгал, как пескарь на сковородке.
Выспавшаяся тетя оказалась еще худшим бедствием, нежели невыспавшаяся. Энергии у нее прибавилось, идеек тоже – хоть бороду отращивай (как туманно намекнул Мулкеба, в очередной раз спасаясь бегством от ее величества королевы, желавшей непременно использовать его таланты для организации прибацуйчика). Неукротимая воля Хеннертов поставила на уши весь замок и его обитателей и категорически препятствовала последним принять нормальное положение. В мире, где кто-то идет – а не бежит, спит – а не бодрствует, ест – а не торопливо глотает, беседует – а не рапортует, королеве-тете было неуютно. И она старалась сделать его (мир) лучше и прекраснее.
Словом, в замке бегали, рапортовали, бодрствовали, а также вздрагивали, морщились, корчились и шепотом сыпали проклятиями. Некоторые, доведенные до последней степени отчаяния, отваживались даже сбежать от ее деловитого величества и спрятаться в погребах. С каждым часом в погребах оставалось все меньше свободного места.
Если бы здесь был Спартак или Емельян Пугачев… Впрочем, весьма вероятно, что тетя поглядела бы на зарвавшегося бунтовщика своим знаменитым – фирменным – взглядом и рявкнула что-то вроде: «Молчать! Стоять! Благоговеть!» – и было бы по сему. Потому что там смерть на поле боя или четвертование какое-нибудь – это, конечно, неприятная штука. Но вот и лесоруб Кукс в курсе и не даст соврать, что это еще цветочки, а когда тетя… Словом, тетя – это тетя.
Король это знал очень хорошо. Выучил с младых ногтей. По этой причине он воодушевлял своих подданных личным примером: вырезывал ножницами какие-то пергаментные финтифлюшки для украшения праздничного зала, высунув язык от напряжения, драил драгоценный чепчутрик с пимпочками, стараясь не думать, что этот кошмар, более всего похожий на многоярусный кремовый торт с бантиками, ему предстоит напялить на голову. А еще он постоянно выслушивал тетины свежие идейки, которыми она фонтанировала, словно только что пробуренная нефтяная скважина, и участвовал во всех ее начинаниях. А начинаний было много.
Во-первых, Гедвиге вынь да положь захотелось осчастливить каких-нибудь бедных крошек из сиротского приюта. А так как крошек в приюте не было, потому что уппертальцы – народ добросердечный и детей, как зверушек, в приживальник не отдают, многострадальному Мароне пришлось срочно организовывать два десятка псевдосироток.
Королева-тетя встретилась с детишками и вручила им праздничные подарки. В полотняном мешочке ошеломленные «сиротки» обнаружили массу интересных вещей: брошюрку «Как стать Нучипельской Девой» – особенно актуальную для мальчиков, крохотную копию памятника, возведенного королеве-тете в славном городе-герое Нучипельсе (всякий город, где тетя живет десять месяцев в году, вправе претендовать на звание города-героя), а также собственноручно связанные августейшей благодетельницей ночные колпаки, в каждом из которых мог целиком уместиться не слишком крупный ребенок.
Вторым испытанием для нервов Оттобальта стал традиционный просмотр портретов потенциальных невест. «Рожи под стать именам», – неосторожно высказался король, о чем тут же и пожалел и жалел еще дня два подряд без перерывов на обед.
– Что, – вопила тетя, – ты имеешь против имени Матрусея? Это же так символично. И лицо у нее… запоминающееся, необычное!
– Только в темном коридоре лучше его не показывать, – огрызался Оттобальт.
– Бальтик! Меня потрясает твоя непредусмотрительность! – потрясала тетя кулачками. – Жена не должна привлекать к себе внимание других мужчин. Так ей будет проще хранить тебе верность.
– Жена не должна отпугивать других мужчин! – возражал Оттобальт, загнанный в угол. – Так я потеряю всю гвардию. И потом, как ее звать – Матруся? И не подсовывай мне Вадрузею! С Вадрузеей мне тоже не хочется сидеть за одним столом.
– Тогда погляди на эту Нечаприю, – заходила тетя с другого фланга. – Или вот эту.
Оттобальт тоскливо подумал, что просыпаться в одной постели с Нечаприей человеку с развитым воображением не рекомендуется.
– Ты мог бы называть ее Чапой, – мечтательно произнесла королева. – Она пишет, что окончила заочные курсы казначеев и в любой момент готова предложить свои таланты тебе в помощь.
– С меня хватает и одного Мароны, – простонал несчастный король.
– А на тебя одного Мароны не хватает, – отрезала Гедвига. – Потом, все-таки он не может выйти за тебя замуж. А когда я уеду из Дарта, я хочу быть уверена в том, что тобой руководит твердая рука.
– О Высокий Душара!
– Не вмешивай Душару в наши семейные проблемы, – приказала королева.
Она самолично отбирала портреты кандидаток. Самых красивых отвергла сразу, не позволив королю даже краешком глаза поглядеть, кого именно тетя забраковала. «Вертихвостки! Это я тебе говорю как компетентный человек!». Затем в корзину полетели не самые знатные и не самые богатые, а также рассуждавшие о любви, рассветах и закатах, пении птичек – вроде свитрячков пухнапейских. Не имели ни малейшего шанса любительницы животных и романтических прогулок при луне, поклонницы пения и плетения кружев («Бесполезное занятие, – отрезала тетя. – Сколько на этом заработаешь?»), заядлые читательницы романов и лирически настроенные поэтессы. Вход на прибацуйчик был строго запрещен также веселым, остроумным и самостоятельным.
Оттобальт, с тоской смотревший на то, что осталось, все больше напоминал копченую дремлюгу. У нее так же вылазили из орбит глаза и вытягивалась морда.
- Предыдущая
- 50/74
- Следующая
