Западня глобализации: атака на процветание и демократию - Мартин Ганс-Петер - Страница 18

Это означало, что все остальные страны, сохранившие контроль, попали под давление. Их крупные корпорации жаловались на прекращение доступа к иностранному капиталу с выгодными ставками процента. В 1979 году сняла последние ограничения Великобритания, годом позже за ней последовала Япония. Об остальных позаботились МВФ и Европейское Сообщество. Направляемые твердой верой в способность не скованной никакими ограничениями экономики повысить благосостояние, правители ЕС начали в 1988 году движение к единому рынку. В ходе этой «величайшей программы дерегулирования в истории экономики» (как ее назвал председатель Еврокомиссии Петер Шмидхубер) Франция и Италия тоже освободили циркуляцию денег и капитала в 1990 году, а Испания и Португалия продержались до 1992 года.

То, что страны «большой семерки» решили внедрить в собственных экономических зонах, они постепенно распространяли и на остальной мир. МВФ, в котором эти страны имеют решающее слово, был для этого идеальным инструментом. Где бы властелины МВФ ни предоставляли займы в последние десять лет, они повсюду ставили условие, чтобы соответствующая валюта стала конвертируемой, а страна — открытой для международных перемещений капитала.

Целеустремленная политика и законодательство правительств, в основном избранных демократическим путем, постепенно соорудили ту автономную систему «финансового рынка», которой политологи и экономисты начали приписывать некую высшую власть. Сейчас нет ни идеологии, ни поп-культуры, ни международной организации, ни даже экологических проблем, которые связывали бы страны мира более тесно, нежели электронная сеть глобальных денежных машин банков, страховых компаний и инвестиционных фондов.

Эта глобальная свобода позволила бизнесу мировой финансовой индустрии взлететь за последние десять лет до заоблачных высот. С 1985 года объем сделок с иностранной валютой и международными ценными бумагами вырос более чем в десять раз. Согласно данным Банка международных расчетов, в настоящее время в среднем за день меняет хозяина валюта на сумму примерно в 1,5 триллиона долл. Эта сумма — цифра с двенадцатью нулями — почти эквивалентна годовому объему производства экономики Германии или суммарным затратам всего мира на сырую нефть в четырехкратном размере[123]. Сделки с акциями, корпоративными займами, казначейскими облигациями и бесчисленными специальными контрактами (так называемыми деривативами) осуществляются в объемах того же порядка.

Каких-то десять лет назад был один рынок для немецких государственных облигаций во Франкфурте, один — для британских акций в Лондоне и — один для фьючерсов[124] в Чикаго; каждый действовал в рамках отдельного законодательства. Сегодня все эти рынки напрямую связаны друг с другом. Все текущие цены на любой фондовой бирже могут быть в любой момент запрошены в любой части света и могут спровоцировать покупку и продажу по ценам, которые, в свою очередь, немедленно передаются по всему земному шару в виде определенного числа битов и байтов. Поэтому возможна ситуация, когда падающие процентные ставки в США повышают цены акций на другом конце света, например в Малайзии. Если американские государственные облигации падают в цене, инвесторы вкладывают деньги в иностранные акции. Точно так же цена германских государственных облигаций может вырасти, если центральный банк Японии снизит цену на займы токийским финансовым домам: эти дешевые кредиты в иенах, превращенные в марки и инвестированные в немецкие ценные бумаги с более высокой процентной ставкой, гарантируют абсолютно безрисковую прибыль. Именно поэтому всякий, кто хочет занять деньги или мобилизовать капитал, будь то правительство, корпорация или строительный подрядчик, немедленно включается во всемирную конкуренцию со всеми остальными соискателями кредитов. Не перспективы немецкой экономики и не Bundesbank определяют ставку процента на рынке капиталов Германии. Все теперь зависит от суждений профессиональных умножителей денег, которые, как пишет «Экономист», двадцать четыре часа в сутки участвуют, подобно некоей «армии, вооруженной электроникой», в гонке в поисках лучших в мире финансовых возможностей.

В своей работе охотники за прибылью перемещаются со скоростью света в глобальной сети данных со многими ответвлениями, в этакой электронной Утопии, еще более замысловатой, чем сложные математические расчеты, лежащие в основе индивидуальных сделок. От долларов к иенам, от иен к швейцарским франкам и, наконец, опять к долларам: всего за несколько минут валютные дилеры могут перескакивать с одного рынка на другой, от одного торгового партнера в Нью-Йорке к другому в Лондоне или Гонконге, конечным результатом чего могут стать миллионные сделки в трех разных местах. Точно таким же образом управляющие фондами зачастую в течение нескольких часов перераспределяют миллиарды, принадлежащие их клиентам, между совершенно разными инвестициями и рынками. Достаточно телефонного звонка или нажатия клавиши, чтобы превратить, к примеру, облигации федерального правительства США в британские облигации, японские акции или турецкие государственные облигации, деноминированные в немецких марках. Помимо валюты объектами свободной торговли через границы уже являются свыше 70 000 различных ценных бумаг — фантастический рынок с бесконечными шансами и рисками.

Максимальной эффективности в работе с этим потоком информации достигают частные дилеры. Один из них — 29-летний Патрик Слаф, который вместе с более чем 400 коллегами безвылазно просиживает по десять часов в сутки в огромном торговом зале инвестиционного банка Barclays de Zoete Wedd, работая со швейцарскими франками (или, для краткости, просто «свиссами»).

Его рабочее место — скромный на вид терминал шириной три метра в тускло освещенном зале, посреди гула голосов и выкрикиваемых поручений. Три экрана и два динамика, установленных за небольшой рабочей поверхностью, непрерывно снабжают его новыми визуальными и акустическими данными. Вверху справа расположен четырехцветный экран агентства Reuters, лидера на рынке финансовой информации. Ежегодные доходы Reuters, прошедшей путь от обычного агентства новостей до главного организатора электронной торговой площадки, превышают миллиард марок. С помощью специальных кабелей, спутниковых каналов и собственного суперкомпьютера в лондонском квартале Доклендз Reuters соединяет Слафа с 20 000 финансовых домов и со всеми основными фондовыми биржами мира[125].

На экране одновременно высвечиваются три последних предложения на покупку и продажу «свиссов», максимальные и минимальные обменные курсы всех валют за последние несколько часов и самые свежие новости валютного мира. Одновременно Слаф может, набрав код, связаться с любым другим дилером и немедленно заключить сделку. Но ему нельзя полагаться только на это; он должен еще и следить за ценами, которые два его независимых брокера сообщают ему по громкоговорителю. Каждую пару минут он сам выставляет котировки по телефону либо с помощью клавиатуры. Если другой брокер-клиент хочет заключить с ним сделку, вскоре последует звонок.

Люди — охотники за ценами состязаются с электронными торговыми системами, производимыми Reuters и конкурирующей с ней EBS, принадлежащей одному международному консорциуму банков. Эти системы тоже ставят котировки и сразу же анонимно передают их на мониторы. При этом Слаф, работая в режиме реального времени или он-лайн, всегда может увидеть на расположенном слева от него экране EBS максимальную цену покупки и минимальную цену продажи франков в долларах или марках, сделанные внутри этой системы. Действительно важные цифры — постоянно меняющиеся третий и четвертый десятичные разряды — выделяются черным на желтом фоне. Если Слаф щелкает клавишей «покупаю», компьютер высвечивает имя предлагающего сделку и автоматически выполняет соединение.