Западня глобализации: атака на процветание и демократию - Мартин Ганс-Петер - Страница 11

На этот счет, безусловно, имеются более чем обоснованные сомнения, особенно в контексте нового, лишенного пространства мира тесно связанных между собой городов, в котором пока что процветающие страны поразительными темпами подрывают собственную социальную структуру и тем самым провоцируют политическую напряженность на Западе. В то же время унифицированная глобальная культура связывает воедино национальные элиты. Но самое главное то, что стремительно прогрессирующая Азия ни в коей мере не является однородным образованием. Разобщение и распад угрожают и Поднебесной. «На самом деле Китай мчится прямо на стену, — считает Тимоти Уирт, первый госсекретарь по вопросам геополитики, работающий в тесном контакте с президентом Клинтоном. — Дезинтеграция Китая может вскоре стать проблемой, затмевающей все остальные»[68].

Китайские крестьяне уже по горло сыты своей жалкой деревенской жизнью. Каких-то двадцать лет тому назад они не могли ничего услышать по контролируемому государством радио о сравнительно благополучных городах. Даже если они узнавали о них иным образом и пытались туда добраться, их немедленно задерживали непроницаемые полицейские кордоны на автострадах. Сегодня, однако, они пополняют собой армию бродяг, растекающуюся по трущобам в поисках заработка на хлеб насущный вдали от неусыпного ока коммунистической партии и органов местного самоуправления. Эта людская масса насчитывает уже свыше ста миллионов горемык и представляет собой наглядное свидетельство колоссального бремени, лежащего на самой населенной стране мира[69].

Индия, которая еще до наступления нового тысячелетия станет второй страной в мире с более чем миллиардным населением, тоже испытывает все большее давление. В заголовках газет и журналов на смену Мехико и Сан-Паулу в качестве примеров города-кошмара приходят Бомбей и Нью-Дели. В каждом из этих мегаполисов уже проживает более 10 миллионов человек, и ожидается, что менее чем через двадцать лет эта цифра почти удвоится. Скоро еще одним пугалом для мировой прессы станет пока не столь часто упоминаемый в ней в таком контексте пакистанский город Карачи. Есть основания полагать, что к 2015 году его нынешнее население в 10 миллионов вырастет до 20[70].

Нередко первоначальным источником информации об очередном незапланированном, несанкционированном и бесконтрольном разрастании Нью-Дели для властей города служат фотографии, сделанные со спутника. Днем его улицы превращаются в своего рода дымовые туннели шириной в три и высотой в сотню метров. Весь город кашляет в тумане от ревущих «фут-фут», дешевых моторикш. Треть здешних детей страдает от аллергического бронхита, лечение которого обычными лекарствами приносит в лучшем случае кратковременное облегчение. Ежегодно в столице Индии в дорожно-транспортных происшествиях гибнет около 2200 человек — цифра, которая, будучи отнесенной к числу автомобилей, превышает показатель Соединенных Штатов в тринадцать раз. И хотя еще в 1970-е Нью-Дели славился как «город-сад», один из министров страны недавно назвал его «экологической черной дырой Азии», которая «совершенно непригодна для проживания»[71].

В Бомбее, который, по словам обозревателя Судхира Мульджи, превратился в «самую дорогую трущобу в мире» с тех пор, как экономика Индии стала открытой, такси по утрам пахнут, мягко говоря, неприятно, так как их водители не могут себе позволить отнимающую несколько часов поездку домой и ночуют в машине. Каждый день с улиц приходится вывозить по 2000 тонн мусора; теоретически нужны сотни тысяч туалетов, но муниципальные власти не в состоянии обеспечить даже две трети необходимой для этого воды[72].

Тем не менее миллионы людей, живущих в деревнях или маленьких городках, отнюдь не стремятся в мегаполисы безоглядно, подобно леммингам. Изучение Нью-Дели показало, что большинство переселенцев решается на переезд только тогда, когда уже живущие там друзья или родственники могут помочь им найти работу. При этом приезжие зачастую оказываются в гораздо более выгодном положении, чем огромная масса бедняков, родившихся в городе[73]. Это обстоятельство, очевидно, является источником напряженности, способной породить новые и на сей раз ничем не сдерживаемые потоки переселенцев.

В том, насколько хрупкое образование представляет собой даже жестко управляемый Китай, в полной мере убедился германский федеральный министр Клаус Тёпфер во время своего рабочего визита в Пекин. Он счел своим долгом напомнить премьер-министру Ли Пену, что права человека надо уважать даже в Поднебесной. «Предоставить такие права нашему народу, конечно, можно, — ответил могущественный китайский политик, — но готова ли Германия принимать у себя от десяти до пятнадцати миллионов китайцев в год и заботиться о них?»

Такой отповеди миссионер западной демократии никак не ожидал и не нашелся, что ответить. Тёпфер вспоминает, что он был обезоружен «невероятным цинизмом» коммуниста[74]. Но только ли цинизм выбил его из седла? Собственно говоря, тогда был поднят вопрос, на который человечество в целом и в особенности та его часть, что оказалась в выигрыше в Европе и Северной Америке, должны быть готовы дать ответ. Сколько свободы или, точнее, какого рода свобода еще возможна на голубой планете с ее населением, быстро приближающимся к 8 млрдм? Какие правила, какие формы общественного устройства позволят разрешить проблемы экологии, голода и экономической жизни?

Лидеры мировой политики изрядно обеспокоены. «Сегодня мы живем посреди всемирной революции, — с недавних пор настойчиво повторяет в своих выступлениях генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали. — Планета зажата в тисках двух мощнейших противодействующих сил: глобализации и дезинтеграции».

Бутрос-Гали с глубокой неуверенностью добавляет: «История показывает, что застигнутые революционными преобразованиями редко понимают их конечный смысл»[75].

Конечно, модель цивилизации, изобретенная в Европе, оказалась исключительно динамичной и успешной. Но это не то, что требуется для формирования будущего. «Существенного подъема жизненных стандартов» в «слаборазвитых регионах» посредством «резкого роста их индустриальной активности», предложенного президентом Гарри Трумэном беднякам мира в 1949 году[76], не произойдет.

Именно сейчас, когда миллиарды людей, манимых одними и теми же образами от Боготы до Якутска, стремятся к развитию западного типа, торговцы этим обещанием разрывают контракт. Будучи неспособны обуздать растущее социальное разделение, они не могут сдержать слово даже у себя в Соединенных Штатах и Европе. Кто еще в «третьем мире» помышляет о развитии с минимизацией ущерба для экологии и справедливом распределении богатства? Самодовольная догма развития все в большей степени являет собой оружие из арсенала «холодной войны», реликт, место которому только в музее.

Новый лозунг: «Спасайся, кто может!». Но кто еще в состоянии спасти себя сам? Победа капитализма ни в коей мере не привела к «концу истории», провозглашенному в 1989 году американским философом Фрэнсисом Фукуямой; скорее, это конец проекта, столь смело названного «современностью». Времена изменились: теперь повседневную жизнь большей части человечества формируют не прогресс и рост благосостояния, а дезинтеграция, уничтожение окружающей среды и культурная деградация.

Мировая элита обсуждала в Сан-Франциско перспективу общества 20:80 в пока еще процветающих странах, но в мировом масштабе это процентное соотношение давно уже является нормой.