Красная кокарда - Уаймэн Стэнли Джон - Страница 33

• Предыдущая
• 33/72
• Следующая

Из всех происшествий, случившихся с тех пор, как я вышел из комнаты, где заседал комитет, смерть капитана Юза больше всего врезалась мне в память. Я живо представлял себе, как он шел со мной в сад при соборе, как храбро встретил своих врагов. То и дело воспоминания о нем, полном жизни и энергии, поднимались в моей душе, вопиющей о его смерти. Это казалось мне ужасным, и я готов был возненавидеть человека, отнявшего у него жизнь.

Я знал до известной степени историю Юза. Я знал, что он занял ту небольшую сумму денег, что у него была, я знал, какие надежды он питал. Знал я и то, что он пришел сюда с твердым убеждением, что нашел выход из сложившегося положения… И вот теперь он лежит там, возле собора, окоченевший и бездыханный!

Мне было до такой степени жаль его, что я почти не думал о том, удастся ли Сент-Алэ окончательно спастись или нет. Прислушавшись, я убедился, что шум толпы затихает где-то в отдалении и что в городе все, более или менее, спокойно. Еще раз горячо поблагодарив священника, я простился с ним и пошел своей дорогой.

Кругом стояла такая тишина, что мои шаги гулко раздавались по мостовой. Хотелось бы знать, почему толпа, несколько минут назад пылавшая местью, теперь исчезла, оставив окрестности собора! Через несколько шагов это, очевидно, должно было выясниться. Я прибавил ходу и скоро вышел на рыночную площадь. Поразительно, но залитая солнцем площадь была также совершенно спокойна и безлюдна. Там и сям бегали, обнюхивая отбросы и высоко подняв хвосты, собаки. Около лавок на противоположной стороне рынка виднелось несколько старух. Кое-где торговцы запирали свои лавки. Но толпы, недавно заполнявшей всю площадь, хвостов около весов для хлеба, белых кокард уже не было. Это удивило меня несказанно. Недоумение мое продолжалось, однако, недолго. Тишина, царствовавшая меж высокими стенами переулка, стала сменяться каким-то глухим, тяжелым шумом, словно волны били о песчаный берег.

Я прибавил шагу и вскоре был уже у порога гостиницы. Сердце у меня сильно билось, когда я поднимался по лестнице.

В здании не было ни души: весь дом, казалось, вымер. Никого не было видно и слышно. Наконец я добрался до комнаты, где заседал комитет, и вошел в нее. Здесь, хотя и была жизнь, но также царило безмолвие.

За столом еще сидело с полдюжины членов комитета. Увидев меня, они вздрогнули, как люди, застигнутые за делом, которого стыдятся. Одни из них продолжали сидеть, положа локти на стол, другие, склонившись друг к другу, о чем-то перешептывались. Я заметил, что все они бледны и мрачны. Несмотря на то, что снаружи светило яркое солнце, меня невольно бросило в дрожь и на душе стало сумрачно.

Отца Бенедикта не было, но Бютон еще был здесь. Тут же находились нотариус, торговец овощами, два мелких дворянчика, один из священников и Дюри. Последний был бледен, как полотно, и на всей его фигуре лежал отпечаток ужаса. Можно было предполагать, что никто из них еще не знает того, что случилось, но всмотревшись в них, я сейчас же понял, что им известно все о дуэли и о буйстве толпы даже больше, чем мне самому. Многие из них, встретившись со мной взглядом, поспешили отвести глаза.

— Что случилось? — спросил я, остановившись между дверью и столом.

— А вы не знаете?

— Нет, — пробормотал я, пристально глядя на них.

— Разве вы не присутствовали при дуэли? — спросил Бютон.

— Присутствовал, — нервно отвечал я. — Но что же из этого?

— Я видел, как маркиз спокойно отправился домой, и полагал, что толпа рассеялась. Однако… — заговорил я, опять прислушиваясь.

— Вы же слышите шум даже отсюда? — продолжал допрос Бютон, глядя на меня в упор.

— Да, и я боюсь, что они производят разные бесчинства.

— И мы боимся того же, — сухо отвечал кузнец, облокачиваясь на стол и опять вглядываясь в мое лицо. — Это весьма возможно.

Тут я понял все. Я поймал взгляд Дюри, напрасно старавшегося, чтобы я его не заметил, и понял все. Отдаленный гул толпы делался все сильнее и сильнее и, по мере того, как он возрастал, лица собравшихся становились все серьезнее, губы их начали дрожать, но сами собой сжимались все крепче и крепче.

— Боже мой! — воскликнул я, чувствуя, как их дрожь невольно передается и мне. — Неужели никто не пойдет и не прекратит этих беспорядков? Неужели вы будете оставаться здесь в то время, как эти демоны будут делать свою разрушительную работу? В то время, как дома будут разграблены, а женщины и дети…

— А почему бы и нет? — отрывисто спросил Бютон.

— Как, почему бы и нет?

— Да, да, почему бы и нет? — строго переспросил он.

Видно было, что он держит остальных в своих руках, а они не смеют сделать ничего, ему неугодного.

— Мы собрались здесь, чтобы поддержать общественное спокойствие и принять меры к тому, чтобы и другие его соблюдали. Но ваши белые кокарды, ваши дворяне, ваши офицеры без солдат не захотели этого. Я говорю это вовсе не для того, чтобы обидеть вас, господин виконт. Они решили перебить нас, а теперь пускай получат хороший урок. Да, господин виконт, — продолжал Бютон, оглядывая сидящих за столом, — да, пусть народ в течение получаса действует, как он знает, а там…

Доставшаяся ему власть удивительно изменила его!

— Народ? — вскричал я. — Да разве всякие негодяи, бродяги, арестанты, нищие и каторжники — народ?

— Это безразлично, — промолвил он, хмурясь.

— Но ведь это будет убийством!

Два-три члена комитета как-то скорчились при этих словах и с испугом посмотрели на меня, но кузнец только плечами пожал. Я все еще не терял надежды предотвратить несчастье и хотел перейти к угрозам, а затем даже к мольбам. Но, прежде, чем я успел раскрыть рот, человек, стоявший у самого окна, поднял руку, требуя молчания. Шум и крики на улице как-то сразу заглохли, и в наступившей тишине ясно послышался резкий выстрел, за ним другой, третий… И вдруг все это перекрыл рев, явственный и полный угрозы.

— Боже мой! — закричал я, срываясь с места. — Я не могу больше выносить этого! Неужели никто не хочет вмешаться? Должны же быть здесь какие-нибудь власти! Должен быть кто-нибудь, чтобы обуздать этих каналий! Предупреждаю вас, что потом они перережут горло и вам! И вам, господин нотариус, и вам, Дюри…

• Предыдущая
• 33/72
• Следующая