Хакон. Наследство - Тюсберг Харальд - Страница 10

• Предыдущая
• 10/41
• Следующая

– Нашим братьям и сестрам не так-то легко прекратить поддержку, которая шла баглерам долгие годы. И все же мы должны думать о будущем. Многие клирики сейчас как раз и озабочены будущим, хотя в другом плане. Как ты смотришь на то, чтобы усилить авторитет церкви при выборах епископов и назначении священников в королевские храмы?

– Об этом речи быть не может.

Йон опять поразился столь твердому отказу и безнадежно развел руками.

– Но в таком случае, государь, чем ты готов отблагодарить церковь за то, что она замолвит в Риме словечко об отмене анафемы, и за то, что мы откажем баглерам в поддержке? Чем-то ведь надо отблагодарить.

– Церковь получит право взыскивать свои подати в весовом серебре.

– И это все?

– Да.

Архиепископ понял, что больше ничего не добьется.

– Ты неуступчив в переговорах, Хакон сын Сверрира.

– Да.

И стало так, как пожелал король Хакон.

Еще спускаясь по лестнице архиепископских палат, Хакон отдал приказ направить в Упплёнд крупный военный отряд. На месте к этому отряду примкнули вооруженные группы бондов, и объединенными силами они двинулись к Мьёрсу. Баглеры увели с собой на Хельгё все пригодные лодки и там вытащили их на берег, но упплёндские бонды не растерялись: они соорудили из жердей и сучьев плоты и под покровом ночи поплыли к острову. Там они без труда разгромили немногочисленный отряд баглеров, король Инги и большинство его людей были убиты.

Голову юноши отрубили и насадили на кол – так повелел дружинникам король Хакон.

В апреле 1203 года король Хакон отплыл с флотом из Нидароса в Бьёргвин. Всюду навстречу выходил народ – люди мечтали хоть одним глазком увидеть короля, бросались перед ним на колени, падали ниц. В Бьёргвине тоже царило ликование. Здесь он задержался на некоторое время, провел несколько ночей, бодрствуя в одиночестве у могилы отца. Смерть короля Сверрира застала его совершенно врасплох. Жизненные повороты обделили сына возможностью как следует узнать бродягу отца, и, словно желая хоть немного наверстать упущенное, он засыпал вопросами тех, кто знал короля лучше, чем он. На этой почве король Хакон и свел близкую дружбу с биркебейнерским военачальником Дагфинном Бондом, который с тех пор стал его первейшим советником. Отношения с мачехой, вдовствующей королевой Маргрет, у молодого Хакона складывались неважно, но он всегда оказывал ей положенное уважение.

Затем флот поплыл дальше. В свите короля были и его родичи – Хакон Бешеный и Петер Стёйпер. Хакон Бешеный – он в особенности – никак не мог примириться с тем, что король явно отдавал предпочтение господину Дагфинну и облек его большей властью, чем самого норовистого ярла. Однако Хакон Бешеный держал обиду при себе, словно рассчитывал, что его время еще впереди.

Где бы корабли ни приставали к берегу – их встречали толпы ликующего народа, который присягал на верность своему новому королю. Король Хакон побывал в Викене, в маленьком епархиальном городке Осло, а оттуда направился к южной границе королевства, к Гаут-эльву, в сторону Шведской Державы. Там флот тоже задержался.

В Бьёргвине меж тем наступил Иванов день. Пока церковные колокола в городе призывали народ на всенощную, дабы вознести молитву в честь святого Иоанна Крестителя, странная маленькая процессия медленно карабкалась к вершине Людерхорна. Большинство ее составляли унылые, неказистые женщины, но были и какие-то таинственные мужчины. Последней шла королева Маргрет, спрятав лицо под покрывалом. Дружиннику, который всегда следовал за нею по пятам, велено было ждать внизу, с лошадьми, с собой она взяла только Педера Разгадчика Снов, который тихонько объяснял ей, что она увидит:

– Местер[29] Франц приехал сюда из Любека навестить свою паству. Его слово – закон. Эти люди в нашего Господа не верят, они верят, что миром правят силы зла. Оттого и поклоняются князю тьмы, сатане, и хитростью да интригами помогают ему собирать души для геенны огненной.

Королева Маргрет перекрестилась, но, сгорая от любопытства, не могла повернуть назад. Подъем был крутой, и Педер Разгадчик Снов остановился передохнуть.

– У них все наоборот, они делают прямо противоположное тому, что говорят священники и велят десять заповедей. Глумятся, насмешничают, живут во грехе, совокупляются когда и с кем хотят и служат кощунственные черные мессы. Происходит это всегда в ночь на Святого Иоанна, без помех, здесь на вершине, когда мы служим в долине белые мессы во славу нашей истинной христианской веры.

– Ты точно знаешь, что местеру Францу известно о нашем приходе и что с нами ничего не случится? Эти люди, чего доброго, буйны и неистовы.

– Ему все известно, и он никогда не дерзнет подставить под удар первую даму королевства. Ведь, случись что, он же первый и сложит голову. Уверяю тебя, государыня, местер Франц чрезвычайно польщен твоим визитом, никогда ему не выпадала честь рассказывать о своей вере королевам. Он очень тебе доверяет, государыня, и скромно замечу, мне тоже. Он уверен, что мы не станем разглашать его тайны, просто посидим в отдалении и посмотрим, дабы побольше узнать о самом модном в южных краях увлечении. Его не волнует, что у нас обоих под плащами христианские крестики. Для него это суеверие. А когда все будет позади, и он, и я получим вознаграждение, как договаривались.

Они пошли дальше.

– Думаешь, сатана существует? – спросила королева.

– Конечно, существует. В Откровении Святого Иоанна говорится, что был некогда вышний ангел, которого обуяла гордыня, и он решил, будто равен Богу. И потому «низвержен был… древний змей, называемый диаволом и сатаною». А такому человеку, как Иоанн Богослов, можно доверять. Ясное дело, сатана тотчас принялся искушать создание, которое Бог поставил выше иных, – человека, уговаривая его отвернуться от Творца. Он сам хотел властвовать над человеческой душою. Является он в облике всевозможных тварей, прельщает своих пособников сверхъестественными способностями, которые дают им власть над другими. Так-то вот.

– Я тоже слыхала, что он дает им власть над другими, – задумчиво произнесла королева.

На ровной площадочке у вершины Людерхорна пылал под большим чугунным котлом яркий, трескучий костер. Окрестные пригорки и поросшие лесом высотки заслоняли огонь, и из долины не было видно желто-алого зарева. Перед костром белела выложенная из круглых, крашенных известкою камней шестиконечная звезда – гексагон, а рядом на каменистой почве были выведены диковинные белые знаки. Возле огня полукругом сидели безмолвные фигуры в темных плащах, большей частью старухи, но довольно много и молодых женщин. Позади них можно было различить нескольких мужчин. По другую сторону костра темнела маленькая хижина – шалаш из черных жердей и веток. Маргрет и Педер Разгадчик Снов устроились на пригорке, откуда все было видно как на ладони. Оба крепко сжимали под плащами свои нательные крестики.

Королева Маргрет обвела взглядом пустые лица. В зыбком отсвете костра угадывались знакомые морщинистые черты повитух и травниц, у которых ей и раньше доводилось искать тайного знания. Блики пламени играли в блестящих, полных ожидания глазах молодых женщин. Кой-кого из них она узнала – они прислуживали в королевских палатах. Удивительно, право слово, что все они исхитрились утаить от нее свои секреты. До Маргрет доходила молва о черных мессах на Людерхорне, но никогда она не видела такого вблизи.

– Объясни-ка мне еще раз насчет черной кошки, – шепотом попросила она.

– Кошка – символ супостата, искусителя, – отозвался Педер Разгадчик Снов. – Некогда христиане сражались в Египте с еретиками, а для этих язычников кошка была священным животным богини Бастет. Потому она и стала для христиан символом супостата. Ты, однако ж, не засматривайся на кошку и помни: когда местер Франц станет коверкать и переиначивать слова причастия, ты не повторяй это за ним, а читай христианский чин, не то кошка завладеет тобою.

• Предыдущая
• 10/41
• Следующая